Более 40% россиян — это представители среднего класса. В их числе преобладают лояльные власти консервативные госслужащие, которые не желают повышать свою квалификацию и больше всего ценят стабильность. Таковы оценки доклада Института социологии РАН. О результатах исследования рассуждает обозреватель журнала "Огонек" Дмитрий Губин.

Главный вывод Института социологии в том, что среднего класса в России 60 млн человек, или 42% населения, и что типичный представитель среднего класса — это жительница большого города на государственный службе. Далее эти цифры можно интерпретировать как угодно. Например: как же мало у нас мидл-класса по сравнению с Западом. Или: как же вырос наш средний класс по сравнению с 2000-ми!

Численность и характеристики среднего класса — это очень важный показатель индустриального общества, то есть общества массового производства стандартизированной продукции. Мидл-класс — и главный производитель, и главный потребитель этого продукта. Вот почему две ключевых характеристики мидл-класса — это доход и потребление. Вот почему в США до сих пор средний класс стартует с дохода, равного пятикратной минимальной зарплате. Вот почему в России ап-мидлов от просто мидлов социологи долгое время отделяли по наличию посудомоечной машины.

Однако меня куда больше интересует другой вопрос: как быстро прорастает в недрах старого среднего класса новый креативный класс, — тот, который определяет уже не индустриальную, а постиндустриальную эру? Иными словами, превращаются ли российские мидлы в креаклов? С какой скоростью? Как их много?

Я понимаю, что задаю вопросы отчасти в пустоту, потому что характеристики нового креативного класса не обязательно лежат в категориях дохода или потребления. Билл Гейтс одевается проще любого российского менеджера среднего звена. У Павла Дурова нет ни машины, ни квартиры. Хипстер на велосипеде может оказаться мозговым центром огромной системы. Возможно, для характеристик креаклов важно другое — число френдов, лайков, перепостов, или какой-нибудь "индекс влиятельности" или социальной мобильности.

Классический мир Запада, не знающий крупных социальных ломок, будет еще долго носиться со своим мидл-классом, медленно меняя классовую парадигму и язык парадигмы. Но в России, где прыжок в информационную эру порой совершается прямо из хозяйства с натуральным укладом, этой постепенностью и этими условностями можно пренебречь. То есть изучение динамики среднего класса — это, конечно, хорошо. Но куда интереснее был бы доклад о динамике становления нового креативного класса.