Тысяча и одна ночь глазами экономиста

Что будет, если дать экономисту в руки сборник арабских сказок? За многими слоями сверхъестественного, эротического и назидательного он разглядит экономическую историю Востока. Тысячу лет назад его, как и сейчас, разъедало ресурсное проклятие, только роль нефти выполняла монополия на морскую торговлю.

ЕЛЕНА ЧИРКОВА

Глобализация Средних веков

Большинство исследователей сходится на том, что у "Тысячи и одной ночи" коллективный автор, самые ранние рассказы были созданы в Персии и Индии и переведены на арабский в VIII веке, постепенно к ним добавлялись новые истории, уже местные. Первое упоминание современного названия на арабском относится к XII веку, а дописывание продолжалось вплоть до XVII столетия, когда сказки начали переводиться на европейские языки.

Действие рассказов Шахерезады по большей части происходит в двух важных центрах средневекового арабского мира — в Багдаде и его порту-сателлите Басре в конце VIII — начале IX века, во время правления халифа Гаруна аль-Рашида, и в Каире и порту Александрии в более позднее время. В VIII-XII веках от Пиренеев до истоков Инда — на территории арабского халифата Аббасидов — существовало единое экономическое пространство, сохранившееся и после распада халифата в X веке. Ибн Баттута, арабский путешественник и странствующий купец родом из Магриба, объездивший всю Азию и Африку, правда на несколько веков позже, с удивлением констатировал, например, что на западном и восточном полюсах Арабского Востока базары даже выглядят одинаково.

Путешествия вроде того, что совершил Баттута, были в порядке вещей. Дервиш-оборотень, который в сказке "Аладдин и волшебная лампа" охотится за лампой, прибыл в Персию, где живет Аладдин, аж из Магриба, а это 5 тыс. км — месяца три пути!

В "сказочные" времена арабы монополизировали экономические связи между производящим Востоком (Индией, Китаем) и потреблявшей Европой, напрямую с которой торговала только Византия. Арабские купцы плавали на Восток до Цейлона уже в I веке до н. э., а к VI веку н. э. установили фактическую монополию на торговлю с Китаем. Добились этого малой кровью — просто европейцы путь в Китай пока не нашли. Путь длиной примерно 10 тыс. км занимал около 120 дней и был самым протяженным морским торговым путем в мире — неким морским аналогом Великого шелкового. Арабы везли золото, слоновую кость и алмазы из Индии, шелк и фарфор — из Китая и превратили Багдад в самый важный коммерческий центр в мире.

Арабское доминирование в морской торговле растянется на 500 лет. В XIII веке Китай оккупируют монголы, которые не придумают ничего лучше, чем поднять портовые сборы для заходящих кораблей. Восточная торговля угаснет, арабские купцы начнут встречаться с китайскими на нейтральных территориях — на Цейлоне или в Малайзии. А в 1448 году португальский мореплаватель Васко да Гама обогнет мыс Доброй Надежды и обнаружит путь из Европы в Индию. Он высадится на территории современного штата Гоа, захватит арабские суда и безжалостно расправится с пленниками. Это положит конец господству арабов в торговле между Востоком и Западом.

Ассортимент и цены

Мы можем многое узнать о заморской торговле, которую вели арабы, по описаниям городских рынков в "Тысяче и одной ночи". В медном городе ("Повесть о медном городе") их пять: на главный городской ходят местные за снедью, на рынке менял конвертируют валюту — меняльные лавки полны золота и серебра; есть еще три специализированных оптовых: на рынке драгоценных камней продаются жемчуга и яхонты, на шелковом — "разноцветные шелка и парча, затканная червонным золотом и белым серебром", на рынке москательщиков — благовония (мускус, амбра, алоэ, камфара).

В мусульманских странах важной отраслью торговли была торговля рабами из Европы, Индии и особенно Африки. О размахе работорговли свидетельствует сообщение арабского географа IX века аль-Истахри: один персидский купец во время летнего рейса в 936 году привез из Африки 12 тыс. рабов. Важнейшим каналом поставки рабов были караванные пути от побережья Средиземного моря через Сахару в глубь Африки. По современным оценкам, африканские государства Гана, Мали и др. с X века (и вплоть до XIX века) отправляли с караванами до 7 тыс. рабов ежегодно. Белые рабы поступали из крупных западноевропейских перевалочных пунктов, которыми в IX-ХI веках служили Магдебург, Мекленбург, Прага, шведская Бирка, остров Готланд в Балтийском море, Хедебю (Дания) и Марсель, специализировавшийся на торговле невольниками из Англии. Славяне и рабы других народностей, обитавших на территории будущего СССР, в основном экспортировались через Хазарский каганат в низовьях Волги. Посредниками служили сначала варяги, затем венецианские купцы. Большая часть африканских рабов сбывалась на рынках Александрии, Кайруана (Тунис) и Тлемсена (Алжир). По свидетельству персидского писателя Низами Арузи Самарканди, в городе Балх в Средней Азии в XII веке существовала целая улица торговцев рабами.

В "Тысяче и одной ночи" невольничьи рынки встречаются повсюду. В "Рассказе о двух визирях и Анис аль-Джанлис", когда на рынок "сошлись все купцы", он "наполнился невольницами всех родов: из турчанок, франкских девушек, черкешенок, абиссинок, нубиянок, текрурок, гречанок, татарок, грузинок и других". В "Сказке о Нур-ад-Дине и Мариам-кушачнице" продают рабыню из франков, дочь "эмира" европейского города, предположительно Марселя. За "гейшу" просят 10 тыс. динаров, стоимость 40-килограммового золотого слитка, и ее владелец клянется, что эти деньги "не покроют стоимости цыплят, которых она съела, и напитков, и одежд, которыми она наградила своих учителей, так как она изучила чистописание, и грамматику, и язык, и толкование Корана, и основы законоведения и религии, и врачевание, и времяисчисление, и игру на увеселяющих инструментах". В "Сказке о рыбаке Халифе" простая рабыня стоит сто динаров, красивая — тысячу, а сведущая во всех науках, искусствах и ремеслах — до 10 тыс.

Риски Синдбада

Диковинные подробности семи странствий Синдбада-морехода заимствованы составителем "Тысячи и одной ночи" из различных арабских "подорожных" IX-XIII веков. Сказка сообщает нам, куда плавали багдадские купцы и чем торговали. Так, во втором плавании Синдбад оказывается на острове, земля которого "из камня алмаза", и речь, по всей видимости, идет о знаменитой цейлонской Долине алмазов. Из этого же путешествия он привозит камфару и носорожью кость. В реальном мире камфорным маслом и костью, правда слоновой, можно было разжиться у индийских купцов. Из следующего путешествия герой возвращается с большим количеством "разных ожерелий, драгоценных камней, жемчужных цепочек и украшений из серебра и золота, отделанных разными металлами и редкостями". В шестом — отважный мореплаватель снова раздобывает драгоценных камней и амбры в придачу.

В пятом путешествии Синдбад грузится на корабль, который проходит мимо нескольких островов — на одном произрастают корица и перец — и прибывает к "жемчужным ловлям", где выменивает жемчуга. Жемчужный промысел — это, похоже, в Индии, где добыча жемчуга велась организованно и в ней было задействовано несколько десятков тысяч ныряльщиков. Остров специй — это, возможно, Занзибар, который арабские купцы регулярно посещали с I тысячелетия н. э., используя для передвижения по Индийскому океану муссоны. Там уже в X веке возникло городское поселение c каменными строениями, в котором купцы начали селиться — остров был удобен как промежуточная торговая база.

В последнем, седьмом, путешествии Синдбад прибывает в "город Китай", а там корабль настигает порывистый ветер и сильный дождь. Капитан в страхе, он развязывает мешок из хлопчатой бумаги, высыпает оттуда порошок, похожий на мел, смачивает водой и нюхает. Наркотики действительно в те времена производили в Китае.

Кроме географии плаваний и "товарной номенклатуры" "Синдбад-мореход" прекрасно описывает экономику заморской торговли тех времен: колоссальный риск и соответствующая ему высокая рентабельность операций. Риски заморской торговли были весьма велики: судно могло попасть в шторм и разбиться о скалы, сесть на мель, быть атакованным морскими пиратами (в те времена в тех краях это были в основном вьетнамцы), сбиться с пути, а люди — погибнуть без воды и пищи. Выкосить людей могла и эпидемия. Товар мог испортиться, оказаться смытым за борт во время шторма.

В сказке Синдбад сталкивается практически со всеми известными рисками морской торговли. В каждом плавании с мореходом и его коллегами по цеху случается какая-то напасть: то товар теряется, то обезьяноподобные люди нападают и отбирают все, то купцы гибнут "от боли в животе из-за морской воды", то корабль мотает так, что он "видит дно", то ветер разбивает судно о скалы. А купец, герой "Повести о царе Омаре ибн ан-Нумане", возвращаясь из Индии в Багдад, подвергается нападениям курдов.

О доходности, которую приносили вояжи Синдбада, можно судить по его загулам после странствий и по приросту его капитала. Стартовый составил всего "три тысячи дирхемов", или 300 динаров — стоимость трех дешевеньких рабынь. Рентабельность торговли такова, что, вернувшись в Багдад из первой "ходки", Синдбад покупает себе "слуг, прислужников, невольников, рабынь и рабов", накупает "домов, земель и поместий", сорит деньгами направо и налево, "развлекается наслаждениями и радостями, и прекрасной едой, и дорогими напитками". Возвратившись в родной город из второго путешествия, Синдбад опять принимается кутить: "раздавать милостыню, дарить и оделять, делать подарки всем своим родным и друзьям, и начинает хорошо есть, и хорошо пить, и одеваться в красивые одежды". В третьем походе успешный коммерсант "нажил столько денег, что их не счесть и не исчислить". После шестого мирового турне Синдбад едет в Багдад, преподносит дары халифу, а тот оказывает ему "великое уважение". К этому времени купец уже снаряжает собственные корабли.

Торговцы постоянно в движении. В "Повести о царе Омаре ибн ан-Нумане" один из них "уже около двадцати лет как углубился в чужие страны". Очень длительными были и путешествия Синдбада, последнее заняло аж 27 лет, правда, герой успел жениться и пожить на чужбине. Это тоже может быть правдой. Аль-Истахри сообщает, что жители Сирафа (прибрежные районы Омана, откуда стартовали многие экспедиции на Восток) и побережья предпринимают морские путешествия и среди путешественников есть такие, кто проводит время своей жизни на корабле: "Один житель Сирафа так привык к морю, что около 40 лет не спускался с корабля. Всякий раз, как он приближался к суше, он заставлял своих сотоварищей сходить на землю, дабы выполнить его дела в следующем городе. Если на судне обнаруживались щели и трещины и оно нуждалось в починке, тогда он переходил с того судна на другое". Непрерывным движением аль-Истархи объясняет богатство купцов — "состояние иного достигает 4 млн динаров".

Действительно, купечество — это привилегированный слой. Когда в одной из сказок Маруф-башмачник переезжает из Каира в другой город, где его никто не знает, и превращается в купца, он одалживает крупные суммы в ожидании каравана, который якобы должен прийти вслед за ним. Деньги эти столь велики, что местные охотно верят в то, что Маруф — богач похлеще самого местного царя, хотя никаких доказательств этому нет и все его впервые видят. Маруфа разоблачают так: одолженное он раздает как милостыню, а купцы, по мнению местных, не бывают щедрыми, "у них ткани годами лежат, купцы выжидают, чтобы продать их с прибылью". Действительно, в седьмом путешествии Синдбада шейх, зазывающий его на рынок, чтобы продать лодку морехода из сандалового дерева — последнее, что у него осталось после странствия, обещает, что, если лодка не принесет того, чем бы Синдбад был доволен, он положит ее в своей кладовой "до тех пор, пока не придут дни для купли и продажи".

Проклятие доминирования

В сказках описано и то, как на рынках торгуются за уникальный товар. Зачастую это аукцион, который организует местный зазывала. Через аукционные торги продаются все невольники и невольницы. Таким способом Синдбад и продает свою лодку: сходятся купцы и начинают набавлять за нее цену, а потом "перестают набавлять". В этот момент на авансцене появляется шейх, заявляющий, что "такова цена твоего товара в дни, подобные этим", и интересуется, продаст ли Синдбад лодку сейчас или станет ждать, пока не придет время увеличения ее цены. Синдбад оставляет решение за старцем. Тогда шейх предлагает ему сто динаров золотом сверх того, что дали за лодку купцы: оказывается, шейх сам хотел лодку, а аукцион был нужен, чтобы показать, что он не собирался обманывать гостя и готов был платить рыночную цену.

Из рассказов Шахерезады видно, что на Арабском Востоке были развиты финансовые инструменты, обслуживающие торговлю. Начинающим купцам, если они представляются честными людьми (а это зачастую определяется по репутации отца), охотно дают взаймы не только родственники, но и чужие люди, даже без процентов. Рабыню можно купить в рассрочку. Циркулируют векселя, правда, они могут оказаться необеспеченными. В "Рассказе о двух визирях..." продавца рабыни предупреждают, что покупатель собирается "кинуть" его при помощи такого векселя: он "напишет тебе бумажку с переводом на кого-нибудь из своих управителей, а потом пошлет к ним, вслед за тобою, человека, который им скажет: "Не давайте ему ничего". И всякий раз, как ты пойдешь искать с них, они станут говорить тебе: "Сейчас мы тебе отдадим",— и будут поступать с тобою таким образом один день за другим... Когда же им наскучат твои требования, они скажут: "Покажи нам бумажку",— и возьмут ее у тебя и порвут..."

Еще в арабских сказках находим поддержку идеи о том, что арабское доминирование в торговле привело к упадку кустарной промышленности в самом халифате: арабы служили посредниками между Востоком и Западом, не экспортируя практически ничего собственного изготовления. Эффект умирания одних отраслей экономики из-за сверхприбыльности других экономисты называют "ресурсным проклятием". Считается, что от него пострадали Португалия и Испания во время их господства на море в XV-XVI веках, современный Афганистан, где выращивание мака привело к тому, что перестали сеять пшеницу. Многие думают, что оно есть и у современной России: рентабельная нефтедобыча убивает необходимость в развитии других секторов экономики.

Чем заняты герои "Арабских ночей", кто они по должности или профессии? Полно эмиров, халифов, царей и визирей, их слуг, еврейских менял, арабских и персидских купцов — каждый немного купец. Тучи невольников и невольниц. Есть врачи, портные, цирюльники и один уборщик на скотобойне ("Рассказ о чистильщике и женщине") — эти, выражаясь современным языком, заняты в секторе услуг, а услуги не являются предметом экспорта-импорта. Если встречается ювелир, то это хозяин ювелирной лавки. Из занимающихся производством попались рыбак (в "Сказке о рыбаке Халифе"), но ловля рыбы это еще не ремесло, а промысел, да и рыба только для местного рынка, кузнец ("Рассказ о кузнеце"), о котором сообщается одно: когда он "кладет руку в огонь", чтобы взять кусок раскаленного железа, "огонь не переходит на его руку", и один башмачник, который лишь починял обувь, да и то быстро надоело ему это дело, и он тоже заделался купцом. Где же кустари-ремесленники? Может, рассказывать про них не интересно? Нет, просто все производство в те времена было сосредоточено в Византии, Индии и Китае. Мало что изменилось и сейчас, только источником ресурсного проклятия для арабских стран сегодня служит нефть.