Первый репортаж спецпроекта «Особенный город»

Волгоград на слуху: Владимир Путин допустил возможность возвращения городу названия Сталинград, если так решит городской референдум. По опросам, идею переименования поддерживает не более четверти волгоградцев. И вообще, как убедились в Волгограде корреспонденты "Денег", жителей волнует совсем другое: ни в одном крупном городе России не зарабатывают так мало.

АНАСТАСИЯ ЯКОРЕВА

В городе-герое Волгограде, вытянутом на 65 км вдоль реки, открытом палящему степному солнцу,— самые низкие зарплаты среди всех российских миллионников. Средняя за 2013 год — 19 тыс. руб., по данным "Волгоградстата". Реальная, которую получает большинство,— 10-12 тыс. "Волгоград по многим показателям вообще похож не на миллионник, а на какой-нибудь стотысячник",— говорит руководитель Центра региональных исследований ВШЭ Ирина Ильина. Помимо зарплатного экономические волгоградские антирекорды — самый низкий объем инвестиций в основной капитал (40,4 тыс. руб. на душу населения) и самая высокая изношенность фондов (хуже только в Красноярске).

Основа экономики, почти 70%,— крупные предприятия, созданные в советское время и безнадежно устаревшие. "Красный Октябрь", некогда самый крупный металлургический завод на юге России, Тракторный завод, завод "Химпром" — все на различных стадиях банкротства. Похожая ситуация была во многих городах. В Уфе и Перми, Екатеринбурге и Омске тоже доминировали советские заводы-гиганты, которые со временем перестали функционировать. Однако именно в Волгограде агония длилась дольше всего: предприятия сокращали работников, но не закрывались, поясняет директор региональных программ Независимого института социально-экономических исследований Наталья Зубаревич.

"Индустриальная экономика Волгограда после развала СССР не рушилась сразу, как, например, в Екатеринбурге,— говорит Зубаревич.— Она сжималась постепенно. А раз не было кризиса, не было и перестройки. Кроме этого, Волгограду не везло с управленцами". И верно, мало где так долго ходили под кумачом: до 2010 года губернатором был коммунист Николай Максюта. Спасение заводов, понятно, казалось более важным, чем привлечение в регион бизнеса и развитие сферы услуг. В итоге "ЛУКОЙЛ-Волгограднефтепереработка" — одно из немногих в городе значимых предприятий, в которое инвестирует крупная компания. Всего-то за мостом через Волгу, в соседнем небольшом городе Волжский, ситуация другая. Тут и Волжский шинный завод, основную долю акций в котором купили два американских фонда, и Волжский трубный завод, который вошел в состав крупнейшей в России Трубной металлургической компании, и пивное производство "САН Инбев".

В Волгограде по сравнению с другими миллионниками меньше всего предприятий, в том числе малого и среднего бизнеса на тысячу человек (29,6 в 2012 году). Это, справедливости ради, заслуга не только коммунистов: отчасти отсутствие платежеспособного спроса в городе бизнесмены объясняют его протяженностью: по сути, Волгоград — это несколько поселков, соединенных одной дорогой. Многие представители бизнеса, услышав, что я готовлю статью о Волгограде, отказывались попадать в "негативный контекст". При этом зарплаты чиновников в Волгограде уже не первый год признаются самыми высокими в ЮФО: по данным Росстата, свыше 54 тыс. руб.

В итоге город воинской славы — это сегодня модель для изучения, что такое бедность по-русски, как она меняет человека, его занятость и потребление.

Бедняки без говора

Оператор колл-центра — одна из самых популярных и по спросу, и по предложению вакансий на волгоградских сайтах. В городе расположены колл-центр Сбербанка, в котором работает больше 1,5 тыс. человек, интернет-магазина "Ютинет" (200 рабочих мест) и других компаний, всего около десяти.

"Мы выбирали город с минимальной зарплатой и отсутствием характерного говора,— рассказывает мне руководящий сотрудник одного из колл-центров, пожелавший остаться неизвестным.— Подходили Волгоград и Астрахань. Но в Астрахани много нетрудоустроенных приезжих из Казахстана. В Волгограде приезжих гораздо меньше".

"Даже гастарбайтеры в этот город не едут",— говорит Ильина. Зато уезжают местные: отток населения опять же один из самых высоких среди миллионников.

Екатеринбургская группа компаний Beeper открыла аутсорсинговый контактный центр в Волгограде в конце прошлого года. Две большие комнаты с рядами бежевых столов. Одновременно разговаривают несколько сотен сотрудников (всего их в компании более 700). Однако гула почти не слышно: между операторами на столах звукопоглощающие перегородки. Кругом зеленый корпоративный цвет, очень много молодежи. Шарфик на шее моего экскурсовода, ведущего специалиста Станислава Свиридова, тоже зеленый — такие носят для поднятия командного духа на корпоративной учебе.

Услугами Beeper пользуются "Ростелеком", "Почта России", "Яндекс", интернет-магазины, банки, аэропорты и авиакомпании. "Ночью интервал между звонками может достигать двух-трех минут",— рассказывает Станислав. Днем такой интервал — роскошь. Сотрудник отвечает на звонки практически непрерывно. Часовой перерыв при 8-часовом рабочем дне разбивается на части: 30 минут — обед и несколько перерывов-десятиминуток.

Сотрудник контактного центра проводит рабочий день, глядя в монитор с подсказками по обслуживанию клиентов. В некоторых деревянных боксах — раскраски и карандаши, оригами, игрушки из киндер-сюрпризов — каждый развлекается как умеет.

"У меня два образования — экономика и юриспруденция,— рассказывает Станислав.— Начинал работать в колл-центре Сбербанка. Меня привлекало, что клиент отгорожен телефонной линией. Весь негатив — не в лицо". "После колл-центра многое не страшно",— добавляет Ирина, руководитель отдела, принимающего звонки клиентов одного из банков.

Когда у сотрудников случаются срывы, они приходят к Станиславу. Он говорит, мол, давай успокоимся, взвесим плюсы и минусы. Обычно выходит, что плюсов больше. Зарплата — 18-19 тыс. руб. на руки. Работа в выходные оплачивается по двойной ставке. Можно вырасти до ведущего специалиста, затем до руководителя группы с зарплатой уже более 25 тыс. руб. Если надоедает работать на своем направлении, можно выбрать другое, а это уже "новая жизнь", говорит Станислав. "В контактных центрах всегда самые дружные коллективы",— рассказывает сотрудник службы персонала Валерия. Похоже на правду: стрессоустойчивые сотрудники, стремление руководства удержать персонал. На стене висят плакаты о проведении конкурсов — на звание "лица Beeper", на лучшую идею обустройства комнаты отдыха.

Перед самым выходом Станислав показывает комнату отдыха для сотрудников. В углу — вязаные детские носочки, рисунки и прочий хендмейд сотрудников. Есть книжка стихов про гнома-старичка. "Это наш волгоградский поэт, Аржанцев,— поясняет Станислав.— Он у нас оператором работает, очень доволен".

Поэт Аржанцев, круглый жизнерадостный старичок, улыбается нам из-за перегородки своего стола. У него как раз 10-минутный перерыв.

Работа на еду

По данным исследования медиагруппы "Премия", средний волгоградец тратит вдвое больше, чем зарабатывает,— около 40 тыс. руб. в месяц. Половина этих денег — кредитные: предложения получить "быстрый заем" в микрокредитных организациях в Волгограде, как и в любом другом бедном городе, на каждом углу. "А все заработанные деньги волгоградец тратит на повседневные нужды",— уточняет глава отдела маркетинга "Премии" Леонид Колесников.

Продуктовый ритейл единственный не просел в начале 2014-го, подчеркивает Колесников. Волгоградцы привыкли закупаться в основном "у дома". Тому есть научное объяснение. "Бедный человек часто тратит на еду больше, чем богатый,— говорит профессор ВШЭ Даниил Александров, давно занимающийся исследованием бедности.— Бедные часто покупают замороженные полуфабрикаты, вместо того чтобы, грубо говоря, пойти на рынок, купить картошки, мясных обрезков и приготовить рагу — и дешевле, и полезнее, и вкуснее. Но бедные — все время усталые, им не по силам прикинуть, что дешевле, а потом еще идти на рынок и готовить".

Из федеральных продуктовых сетей "у дома" в Волгограде только "Магнит": по данным местных участников рынка, у них около 140 магазинов (сама сеть точную статистику не предоставляет). Другие две крупные сети — "Радеж" и "Ман" — волгоградского происхождения. "Радеж" догоняет "Магнит": у сети 125 магазинов. В ассортименте типичного магазина у дома — та самая заморозка, простые макароны, алкоголь.

Хотя общая выручка волгоградского "Радежа" (больше 10 млрд руб. в 2013 году, по оценке компании) многократно меньше, чем у всего "Магнита", владелец сети Юрий Сударев наступает федералам на пятки еще в одном аспекте: собственные овощеводческие хозяйства в России есть всего у двух ритейлеров — у "Магнита" и "Радежа".

Вкладывать в овощеводство деньги, заработанные в ритейле, Сударев начал раньше: в середине 2000-х купил хозяйство "Овощевод" и начал строить там теплицы. За последние два года инвестировал в стройку около 1,5 млрд руб.

"Овощевод" — в 20 минутах езды от Волгограда — теплицы с затейливой конфигурацией стеклянных крыш, кусты помидоров выше человеческого роста, капельный полив, температурный режим, антибактериальный контроль. Внутрь можно заходить только в халатах и специальной обуви, предварительно обработав ее в растворе. В среднем теплицы Сударева дают около семи тонн помидоров и огурцов в год — примерно вдвое меньше, чем у "Магнита".

Если зарабатывать на повседневной потребности в еде в бедном городе можно, то с другими потребностями труднее.

Вынужденная экологичность

"Весь одежный ритейл в России последние полгода чувствует себя плохо",— говорит директор InfoLine Михаил Бурмистров. В Волгограде, похоже, он особенно хорошо никогда себя и не чувствовал.

"В торговых центрах трафик высокий, а выручки нет,— делится один из волгоградских ритейлеров.— Персонал уже смеется, когда из Москвы очередного эксперта присылают, который говорит, мол, вы просто конверсию повышать не умеете, сейчас я все поправлю. Через полгода он уезжает, а выручки по-прежнему нет".

На самом деле дела плохи не у всех. Волгоградская сеть секонд-хендов "В порядке вещей" развивается. И на обычный секонд-хенд она не похожа: разноцветный фасад, отдаленно напоминающий магазины Benetton, логотип-пуговица. Сбоку от входа надпись: "Секонд-хенд, в котором все по-другому". Раньше были магазины до 100 кв. м, в 2010 году открылся первый на 200 кв. м. "Мелкие секонды в подвальчиках начали лопаться как пузыри",— рассказывает коммерческий директор "В порядке вещей" Вадим Коряко.

Чтобы привлечь покупателей, сеть решила развеять стереотипы. "В 2010 году мы столкнулись с тем, что количество покупателей не росло,— говорит Коряко.— Многие думали: а если увидят знакомые? Мы начали убеждать клиентов, что секонд-хенд — это не стремное место, это хороший интерьер, хорошее обслуживание, это экологично и позволяет экономить".

Стратегия оказалась результативной: до 2011 года, за 15 лет существования компании, было открыто всего восемь магазинов. После смены концепции за следующие два года открылось десять магазинов, сеть вышла в Пензу, Тамбов, Волжский, Астрахань, Пятигорск, Ставрополь. Хотя все города, в которых сеть открылась, с невысоким уровнем жизни, Коряко считает, что связь между спросом на секонд-хенд и бедностью не прямая. Связь действительно довольно хитрая. "Если бы секонд-хенд зарабатывал на бедности, то мы бы не проседали в кризис. А мы в 2008-м упали вместе со всеми,— доказывает он и задумчиво продолжает: — Хотя мы и восстановились быстрее всех. В этом смысле сегмент тех, кто потребляет секонд-хенд вынужденно, из-за того что уровень жизни упал, наверняка будет выше".

В городах с населением менее 50 тыс. человек "В порядке вещей" не открывается. Был негативный опыт в Калаче-на-Дону: спрос оказался почти нулевой. Чтобы покупать вещи в секонде, нужна определенная широта взглядов. В деревнях же лучше купят дорогое и сшитое в Китае, но новое, сетует Коряко, чем брендовую вещь, но поношенную: "Перед соседями неудобно".

Ни поболеть, ни умереть

Больше всего мои собеседники, от бизнесменов до простых жителей, боятся местной медицины. "Я привез ребенка в выходные в государственную больницу,— рассказывает один из бизнесменов.— Врач сказал: положим, будем лечить антибиотиками, но диагноз сможем поставить только в понедельник, когда анализы будут готовы: раньше не получится, лабораторию при больнице расформировали. Я сказал, что антибиотики без диагноза не нужны".

Ужасы волгоградской больницы N7 с мышами, тараканами и текущим потолком были описаны в федеральной прессе. "Большинство больниц работает в долг, денег нет ни на что",— рассказывает мне врач, пожелавший остаться неизвестным.

Зато частные клиники и пункты приема анализов на фоне стагнации государственной медицины встречаются в Волгограде даже чаще, чем предложение получить кредит без залогов и поручителей. Правда, большинство ориентируется на доходные гинекологию и стоматологию. А очередь на платную томографию, например, расписана на месяц вперед. Организовать высокотехнологичную медицинскую помощь мало кому под силу. Самая продвинутая волгоградская клиника — "Академическая", у которой есть собственная МРТ. Инвестиции в клинику с высокотехнологичной помощью коммерческий директор "Академической" Юрий Сиденко оценивает в 200-400 млн руб. А медицина Волгограду очень нужна.

"Очень много рака! Больше онкологических заболеваний, чем в среднем по ЮФО",— говорит Сиденко. Минздрав на запрос "Денег" о статистике онкологических заболеваний в ЮФО не ответил, сославшись на отсутствие данных по каждому городу отдельно. По словам Сиденко, в Волгограде в черте города пять заводов — провокаторов онкозаболеваний.

Впрочем, если в лечении выбор у волгоградцев небольшой, то в том, как отправиться в последний путь, его вообще нет.

"Моя знакомая хоронила мать. У нее запросили 100 тыс. руб.,— рассказывает Вадим Коряко.— В итоге похоронили в соседнем городке за 30 тыс.". Похороны часто оказываются волгоградцам не по карману. Сотрудница местного банка на условиях анонимности рассказала, что кредит на похороны в банке берут чуть ли не каждый день.

Все дело в том, что за последние десять лет в Волгограде вырастили "похоронного монстра" — специализированное предприятие "Память". В 2002 году власти города дали "Памяти", которую на тот момент возглавляла Ирина Соловьева (сейчас депутат Гордумы), статус специализированного похоронного предприятия. Фактически это означало, что все городские кладбища переходят в его ведение. Другие компании, по словам Ольги Булмаревой, владелицы последнего в Волгограде не связанного с "Памятью" бюро ритуальных услуг, перестали получать разрешение на захоронение и вскоре закрылись.

"К тому же был создан городской Информационный центр по перевозке умерших, куда о факте смерти сразу же должны сообщать и медики, и милиция. Эта информация моментально стекается в "Память", которая сразу звонит и предлагает свои услуги",— рассказывает Булмарева. Компания этой яркой женщины средних лет с каре и ярко-красной помадой — последний очаг сопротивления, продолжает существовать только благодаря тому, что делает памятники.

Я отправляюсь под видом клиента в офис "Памяти", который расположен рядом с моргом. На здании — логотип, похожий на Bentley, только с поникшими крылышками. Его же я потом увижу и на центральном кладбище. Мимо проезжает катафалк с тремя крепкими ребятами на широком переднем сиденье.

В похоронном офисе скучает девушка с косой — с русой. Я говорю ей, что хочу узнать, в какую сумму мне обойдутся похороны.

"Где у вас тело?" — девушка переходит сразу к делу. Я отвечаю, что тела пока нет, есть тяжело больной человек. "Без тела не консультируем,— поджимает губы она, но все же консультирует.— Ну 65-70 тыс., чтобы было более или менее нормально". Таким образом, похоже, я выясняю среднюю цену похорон, и Булмарева это подтверждает. В месяц в Волгограде умирает 1,4-1,5 тыс. человек, рассказывает Булмарева. Умножив это количество на минимальные 65 тыс. руб., "чтобы все было нормально", получим оборот почти 100 млн руб. ежемесячно. Или рынок с миллиардным годовым оборотом, который в Волгограде получила "противоестественная" монополия.

Никаких протестов в городе, кроме как у Булмаревой, это не вызывает. "Проблема бедных еще и в том, что они не умеют бороться за свои права, не знают законов, отвыкают от мысли, что они могут получить достойное качество жизни",— комментирует профессор Александров.