Елена Кравцун сходила в Большой театр на премьеру балета «Укрощение строптивой»

На Новой сцене Большого театра состоялась мировая премьера балета "Укрощение строптивой" на музыку Дмитрия Шостаковича, который поставил французский хореограф Жан-Кристоф Майо

Елена Кравцун

Шекспир оказался любимым и удобным писателем не только для оперной сцены, но и для балетной. Композиторы часто и охотно обращались к бессмертным коллизиям и ярким характерам, поэтому версий пьес английского драматурга для музыкального театра не счесть. На сцене ГАБТа шекспировские сюжеты возникали не раз: "Ромео и Джульетта", "Сон в летнюю ночь", "Макбет", "Любовью за любовь" (по пьесе "Много шума из ничего"). Теперь же к ним прибавилось еще и "Укрощение строптивой", спектакль о любви и страсти, взрослый и современный, без экзальтированных заламываний рук и романтического флера, как раз в честь 450-летия Шекспира. К тому же этот балет — первый и долгожданный опыт полнокровной постановки современного иностранного автора на главной сцене страны в новейшей истории.

Для балетного воплощения пьесы Шекспира Большой театр заполучил гранда французской хореографии — Жан-Кристофа Майо. Некогда блестящий солист Гамбургского балета Джона Ноймайера, после травмы успешно переквалифицировавшийся в хореографы и назначенный монаршей особой, принцессой Ганноверской, художественным руководителем труппы Балета Монте-Карло, ныне пребывает в статусе законодателя хореографических мод и не ставит спектакли для сторонних коллективов вот уже 20 лет. Не сделал он исключение и для Парижской оперы, разрешая лишь переносы своих монте-карловских балетов на другие сцены. Поэтому заявление в 2012 году худрука балетной труппы Большого театра Сергея Филина о том, что Майо позволил себя уговорить для нового проекта в Большом, вызвало нешуточный переполох и удивление в балетных кругах. Правда, вскоре изысканный балет, готовившийся украсить афишу ГАБТа еще в сезоне-2013/2014, оказался под угрозой срыва из-за трагедии, случившейся с Филиным, выступавшим инициатором постановки.

И Филин, и Майо, по заверению обоих, давно мечтали о балете "Укрощение строптивой". Эта шекспировская пьеса уже успела обзавестись своей балетной классикой — в 1969 году мастер сюжетного спектакля Джон Крэнко поставил канонический спектакль для Штутгартского балета, с успехом показанный спустя десятилетия на сцене Большого. В отличие от традиционной визуально богатой версии Крэнко с историческими костюмами и компиляцией на музыку Доменико Скарлатти в аранжировке К.-Х. Штольце, Майо представил деликатный психоанализ, в меру провокационный, но не потрясающий основы и не перегруженный декорациями. Сценография постоянного соратника Майо Эрнеста Пиньон-Эрнеста лаконична и напоминает сценографию Тьерри Лепруста в балете "Парк" Анжелена Прельжокажа. Условные колонны и мраморно-белая лестница на фоне синего задника по ходу спектакля трансформируются из виллы франтоватого отца Катарины — Баптисты в страшный лес с разбойниками, любовное ложе и обратно. Главный тренд этого года — монохром (темно-белая гамма) — воплотился в костюмах, созданных Огюстеном Майо, который знаком с модным миром и даже ассистировал в Chanel. Графичное жабо и элементы камзолов с вышивкой у мужчин, пышные юбки в сочетании с полупрозрачными боди у главных героинь лишь слегка намекают на историзм.

Пьеса из пяти действий превратилась в стильный, легкий двухактный спектакль о том, как две неординарные сильные личности (Катарина и Петруччо) обрели любовь, бросив вызов обществу. Но не какую-то там сладенькую, которую обычно изображают в девчачьих ромкомах, а искрящуюся страстями, с бурными ссорами, рукоприкладством и обжигающим примирительным сексом. Элегантная фурия Катарина (в первом составе — Екатерина Крысанова, во втором — Мария Александрова), не подпускающая к себе комичных воздыхателей и распугивающая из вредности и стервозности поклонников своей нежной сестры — канонической блондинки Бьянки (Ольга Смирнова и Анастасия Сташкевич), поначалу боится признаться себе в том, что Петруччо (Владислав Лантратов и Денис Савин) — ее герой. Петруччо же, впервые появляющийся на сцене в мохнатой шубе, в каких ходят стражи-вороны из "Игры престолов",— этакий рок-н-ролльщик со спущенными подтяжками, хам, но не женоненавистник вовсе. Весь спектакль — это на самом деле воплощение женских фантазий, которые приличным дамам принято скрывать: о плохом парне и принуждениях, нападении разбойников и спасении,— этакий микс из "50 оттенков серого" и "Жюстины" Де Сада, только без излишеств и зверств.

Творец современного танца, Майо создал лексику динамичную, насыщенную пластикой и эротичностью. В работе с артистами труппы Большого театра ему помогала его муза и жена — Бернис Коппьетерс, которая выступила ассистентом хореографа. Джазовый рисунок движений сменялся воинствующим танцем-борьбой с элементами движений боевых искусств, не иначе, адажио были полны нежности и психологических нюансов, а бытовая эксцентрика радовала отсутствием пошлости и нарочитости.

Музыкальную партитуру балета составили из 25 отрывков киномузыки Шостаковича, с наследниками которого Большому театру все же удалось договориться. Сквозного симфонического развития и оркестрового сюжета здесь ждать не приходится. Техника коллажа не всегда идет на пользу в характеристиках персонажей: довольно странно наблюдать лирическую сцену героев под заливисто-бодрое "Нас утро встречает прохладой", а выбор трагедийного накала "Камерной симфонии" для постельной сцены вообще представляется сомнительным. Музыку балета вполне можно охарактеризовать слоганом "по волнам моей памяти": ухо тут же распознает знакомые песни и мелодии: из фильмов "Встречный", "Великий гражданин", "Овод" и "Гамлет", иногда к месту, а иногда и вовсе в разлад с драматургией. Тема "Шекспир и Шостакович", тянущая на глубокомысленное музыковедческое исследование, в балетах Большого продолжит развиваться в следующем сезоне, только уже с совсем другими героями.