Как Владимир Путин ехал на финал чемпионата мира по футболу

В прошлый четверг президент России начал свою недельную поездку по Латинской Америке и уже побывал на Кубе, в Никарагуа, Аргентине и Бразилии. Пока все мучаются вопросом, почему Владимир Путин подобрал именно эти страны для своего турне, специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ понял: просто президент России решил посетить все страны Латинской Америки, которые проигнорировали резолюцию ООН "О территориальной целостности Украины".

Владимир Путин начал поездку по Латинской Америке с Кубы.

От Кубы по-прежнему, когда сюда приезжаешь, невозможно отвести глаз. Девушка жизнеутверждающего вида болтает по таксофону, установленному здесь еще до революции, со своим парнем (о том, что не с девушкой, видно по тому, как она, прислонившись спиной к стене, одной ногой держится за эту стену, а другой флиртует с этим парнем на том конце провода).

Мы едем на огромном зеленом "Додже" 50-го года выпуска, и молодой кубинец (может, как раз тот парень) показывает на часы в машине: доедем за пять минут. Аналоговые часы, конечно, совершенно исправны, как и вся машина, и верно тянут свою лямку. Время не может победить эту машину. Скорее, наоборот.

Управляющий небольшим кафе в центре Гаваны выпускник Ленинградского политеха Жора, или, вернее, Хорхе, выбегает на улицу и кричит о том, что я ему секунду назад рассказал: Путин простил Кубе 35-миллиардный долг! Улица стонет от восторга так, как будто в этой гигантской сумме есть доля каждого из этих людей.

А потом Жора с каменным лицом говорит о том, как ненавидит американцев и что запрещено его фотографировать и его заведение тоже: "Такие правила, я никому не разрешаю, к тому же вы иностранные гости... зачем неприятности... Но когда-нибудь все изменится, и скоро!.. Но так тоже очень хорошо!"

Владимир Путин в первую очередь заезжает к Фиделю Кастро. С президентом России нет даже личного фотографа и оператора. А снимал встречу, говорят, только Рауль Кастро, брат. О чем они говорили? Говорили ли? Но главное — Фидель жив. А пока он жив — революция продолжается.

Владимир Путин в Гаване ненадолго. Он вместе с Раулем Кастро благословляет своим присутствием подписание нескольких двусторонних соглашений, в том числе о неразмещении первыми оружия в космосе (а иначе Куба, наверное, за себя не ручается) и рамочное соглашение "в области охраны здоровья мужского населения" (понять генетическую природу такого документа не представляется возможным, но самое тревожное в том, что раз подписали, то, может, и смысл в этом есть).

Потом Рауль Кастро долго говорит о том, какой длинный и тяжелый путь прошла кубинская революция, и как во время этого пути постоянно брала кредиты у СССР и России, и как Владимир Путин в одну минуту ликвидировал эту задолженность.

— Это самая большая помощь,— говорит Рауль Кастро,— которую кубинская революция получала со времени ее начала.

В этом все и дело: есть у революции начало, нет у революции конца.

О том, что революция продолжается, можно судить и по тому, как ведут себя кубинская служба безопасности и кубинский протокол: совершенно жестоким образом, отсекая всех от всех; сужая и без того слишком узкий круг кубинских революционеров и российских переговорщиков, а также журналистов; выстраивая нас ежеминутно так, как будто и мы — в строю этой революции, ее надежные штыки.

Вне плана оказался полуторачасовой заезд в Никарагуа. В памяти тех, кто посетил республику в первый раз, Никарагуа навсегда останется небольшим, более или менее аккуратным аэропортом, где гостеприимные хозяева, президент Даниэль Ортега, его жена, работающая пресс-секретарем президента, и сын, работающий его спецпредставителем (а кем еще, собственно говоря, является любой сын своего отца?), заботились о членах российской делегации, тоже встречающих Владимира Путина, как о своих домашних. И осознать, что это отец, жена и дети великой латиноамериканской революции, было непросто.

Из аэропорта Никарагуа Владимир Путин полетел в Аргентину. Откуда взялась вдруг эта новая точка на карте его турне — Никарагуа, я тоже, честно говоря, не сразу понял, но ведь понял же! А просто все эти страны проигнорировали резолюцию ООН "О территориальной целостности Украины".

И Владимир Путин отдавал им должное (в буквальном смысле это касается только Кубы).

Аргентина приняла президента России очень дружелюбно. Встреча в Буэнос-Айресе была пышной. Не поленились прийти на улицу, упирающуюся прямо в президентский дворец, в большом количестве даже сторонники однополых браков, в том числе активно (и пассивно) в них состоящие: в Аргентине все это разрешено и поощрено.

Свое присутствие обозначили и выходцы с Украины (их разместили с тыльной стороны президентского дворца, так что их, в отличие от носителей радужных флагов, Владимиру Путину было не видно и не слышно). Зато вся церемония встречи прошла под истошный крик не только командира аргентинских гвардейцев, но и под крики участников демонстрации: "Свободу геям России!" (я обратил внимание, что некоторые аргентинские министры, слушая это, рассеянно и благосклонно кивали).

Президент Аргентины Кристина Киршнер, безусловно, хотела, чтобы все прошло как можно более торжественно. Перед Владимиром Путиным, здороваясь с ним за руку, прошла вся элита аргентинского общества (не было по понятным причинам только Марадоны и Месси).

Переговоры были короткими и дождливыми. Дело в том, что президентский дворец состоит из прямоугольника зданий, внутри которого растут пальмы, которые видят солнце и луну. И если идет дождь, то он идет, можно сказать, прямо во дворце: по крайней мере, лестницы и балюстрады мокрые до слез.

Делая заявление для прессы (ни на Кубе, ни в Никарагуа, ни в Аргентине не звучало вопросов и ответов, только короткие заявления), Владимир Путин уже в самом конце вызвал большое оживление среди членов аргентинского кабинета министров, который в полном составе разместился и на пресс-конференции в правом от входа крыле помещения.

Аргентинские министры явно чего-то ждали от Владимира Путина с самого начала: очевидно, они были наслышаны, что он если захочет, то может. Но президент России говорил о достигнутом соглашении про взаимную выдачу преступников, о том, что Россия "ожидает позитивного решения по размещению наземного оборудования станций ГЛОНАСС на территории Аргентины" (он говорил об этом и на Кубе, и в Гватемале, притом так настойчиво, как будто именно за этим только сюда и приехал).

Но ничего такого, о чем министры могли бы по возвращении домой рассказать жене и детям, Владимир Путин не говорил. Оказалось, просто медлил. Уже когда заявление было на исходе, он вдруг рассказал, как хорошо, что по многим важнейшим проблемам в регионе и мире у Аргентины есть суверенное мнение:

— Это не так часто встречается в современном мире.

Бинго! Министры возликовали. Бурные, бурные аплодисменты. Все-таки уколол российский президент американского на территории суверенной Аргентины.

После заявления для прессы наступила на первый взгляд нелогичная пауза. На самом деле было понятно, что организаторы переговоров с самого начала планировали: время с пяти часов вечера до восьми не занимать. Ведь участником матча за третье место, когда визит еще только начинали готовить, могла оказаться и Аргентина.

Игру Бразилии и Голландии за третье место на чемпионате мира по футболу президенты России и Аргентины смотрели порознь. Сказать, что вся остальная Аргентина собралась на площадях, в кафе и барах, чтобы поболеть за претендентов на третье место, было бы преувеличением. Смысл жизни эти люди будут искать только на следующий день, когда Аргентина сыграет с Германией в финале.

В баре в центре города, где мы смотрели матч за третье место, были свободные места, а из 20 болельщиков шестеро оказались русскими.

Но те, кто пришел, болели отчаянно. Среди таких был наш официант. Мне не забыть, как он расставлял тарелки и чашки на столе: глядя только в экран телевизора, он действовал как будто вслепую, ни разу не опустив глаза в стол,— и ни разу не ошибся.

Бразильцы в очередной раз разгромно проиграли, и аргентинцы быстро рассеялись в сумраке своей 16-градусной зимы, казалось удовлетворенные.

А президент России утром полетел в Бразилию, где его уже ждали главные действующие лица финала: президент Бразилии, президент Аргентины, канцлер Германии.

В Рио-де-Жанейро вчера утром не было признаков невероятного оживления. Но вчера днем уже были. Странно даже, откуда взялось такое количество аргентинских и немецких болельщиков и куда делись бразильские. Предположение, что бразильцы переоделись в национальные цвета аргентинской сборной, не проходит: бразильцы любят аргентинцев примерно так же, как аргентинцы — бразильцев, то есть никак, и объединяли их вчера, пожалуй, только две частушки, в одной из которых фигурирует Марадона (и так выразительно, что избави Бог повторить) и Месси (то же самое).

На первый взгляд аргентинских болельщиков было больше. Но вот в вагоне метро, где я ехал на стадион, забитом так, что вдохнуть еще можно было, а выдохнуть уже никак, численно преобладали аргентинцы, кричавшие все одновременно и вразнобой. Они, конечно, придавили немцев к дверям, и те, казалось, вжались в них раз и навсегда. Но тут вдруг из глубины вагона как-то неуверенно зазвучала народная немецкая песня с припевом "Дойчланд, Дойчланд!" через каждые два слова ... потом все громче, громче... и через полминуты она гремела по вагону, и ожившие немцы, которых тут оказалось достаточно, уже раскачивали этот вагон, и совсем не вразнобой, а очень слаженно, как будто все утро репетировали, и аргентинцы, пораженные этим напором уже в метро, как-то сникли и рассеянно разглядывали пол.

В это время во дворце губернатора Владимир Путин встречался с Ангелой Меркель. Говорили они только на немецком, и так увлеченно, что, по-моему, даже не сразу заметили, что появились журналисты. Я, конечно, хотел поинтересоваться у Владимира Путина, за кого он тут будет болеть, но потом не стал: положение его было не из простых (и я таким образом в него вошел) — наверняка он накануне наговорил аргентинскому президенту Кристине Киршнер, что, конечно, за аргентинцев, а Ангеле Меркель и говорить не нужно было, за кого: она и так знала. Проговорили они между тем около полутора часов, и потом выяснилось, что без сюрпризов: об Украине.

Петр Порошенко, кстати, так и не доехал: ему и правда было бы непросто потом объяснить стране, как это он сорвался на игру в футбол, когда его страна играет в войну.

Впрочем, конечно, нет, не играет.

Все уже давно в нее заигрались, и она идет по-настоящему.

А на "Маракане" в этот вечер играли в футбол.

И о том, как это все вышло,— в следующем номере.

Андрей Колесников, Гавана--Манагуа--Буэнос-Айрес--Рио-де Жанейро