Что мешает превращению Алтая в курортный центр России

Ограничения на выезд за рубеж заставили российских силовиков и сотрудников некоторых госкомпаний внимательнее приглядеться к возможностям отдыха в России. Полина Никольская отправилась в популярную у российских отдыхающих Республику Алтай и выяснила, что мешает превращению этого горного региона в столь же успешные туристические зоны, как национальные парки в США и Европе.

"Мы не отдадим свою территорию"

Алтайца Даниила Мамыева многие местные называют "наш индеец". Мамыев, директор Каракольского природного парка Уч-Энмек в Онгудайском районе, действительно выделяется среди большинства населения Горного Алтая. Вместо черного ежика у него длинные седые волосы, вместо джинсов или формы цвета хаки, в которой удобно ездить на лошадях и передвигаться по лесу,— дутая жилетка и спортивные штаны известных американских туристических марок. К нему в парк съезжаются люди со всех концов земли. В просторном деревянном аиле — национальном жилище из сруба — ужинают гости из Турции, Индии, Таджикистана, россияне из Москвы, Новосибирска, Красноярска, Барнаула, Горно-Алтайска. Недавно к нему приезжали настоящие индейцы из Америки с молодым вождем. Мамыев показывал урочище Калбак-Таш, расписанное петроглифами — древними наскальными изображениями, некоторые из которых датированы 6 тыс. лет до нашей эры. Культурный объект облагородили на свои деньги местные предприниматели, занимающиеся в основном скотоводством. Экскурсовод вспоминает, как один из индейцев упал лицом вниз на камень с петроглифом. Их вождь сказал, что на территории российского Алтая есть место, "в котором можно общаться с небесами", и индеец пояснил, что его, кажется, нашел.

Тринадцать лет назад, когда Мамыев создавал природный парк, здесь не было ни аилов, в которых могли остановиться иностранцы, ни экскурсий, по ценным петроглифам ходил кто попало. Мамыев в советское время работал геологом в Центральной Азии, а после перестройки вернулся в Каракольский район, где родился и вырос, чтобы посвятить жизнь защите традиций своего народа, рассказать о них другим людям и возродить отношение в родном районе к Каракольской долине и горе Уч-Энмек как к священным землям. Для начала Мамыев решил добиться, чтобы земли стали природоохранным парком,— это бы позволило следить за ними и организовать туристический поток. Первый сход жителей долины на тему парка прошел в конце 1990-х годов. Переступив с главой поселения порог дома собраний, Мамыев наткнулся на два лагеря — ярых противников и ярых сторонников природного парка. "Противники говорят нам, не надо парка, мы сами будем стоять с ружьем при въезде в долину и охранять ее. Они сопротивлялись, говорили, что мы не отдадим свою территорию",— вспоминает Мамыев. Слова "придооохранная территория" вызывали у некоторых алтайцев ужас. Они считали, что раз территория будет охраняться, то им запретят готовить дрова на зиму, выращивать покос, пасти скот. Туристов, которые периодически ходили "дикарями" по территории, некоторые селяне считали варварами, оставляющими за собой горы мусора и портящими палатками покосы. К 2001 году за создание парка все же проголосовало большинство жителей, но проблема себя не изжила. Некоторые местные до сих пор ломают щиты, расставленные на территории парка, с просьбой не жечь костры где попало, не мусорить, ходить по тропам. Кто-то рисует сверху древних наскальных рисунков фаллос. По мнению Мамыева, отношение жителей можно поменять только "работой на местах, чтобы люди увидели, что от парка есть выгода". "Когда мы создавали природный парк, в селе Каракол местные приносили тушу барана и меняли ее на заводе на алкоголь. Один баран — поллитра водки. Меняли простые коммерсанты, это был такой бизнес. Они собирали мясо и продавали его в Новосибирске в десять раз дороже,— приводит он пример. — На сегодняшний день в Каракольской долине барана можно продать за 4,5-5 тыс., например, туристу, что в разы дороже, чем сдать его комбинату".

"Как-то крутимся"

В Республике Алтай живет чуть больше 211 тыс. жителей, среди них 56,6% русских и 33,9% алтайцев, согласно переписи 2010 года. Большинство — селяне. В единственном городе Горно-Алтайске проживает около 61 тыс. человек. Любой из алтайцев расскажет приезжему притчу. Когда бог распределял земли, алтаец проспал, и богу пришлось отдать ему землю, которую он оставил себе. Такую же легенду, только про себя, туристам рассказывают, например, жители Кавказа или Памира.

Горный Алтай — один из семи высокодотационных регионов, которые недавно глава Счетной палаты Татьяна Голикова обвинила в неэффективном расходовании бюджетных средств. Министр экономического развития и инвестиций республики Александр Алчубаев уточняет, что деньги федерации — это 70% средств, на которые живет Горный Алтай, около 9 млрд руб. Сама республика почти не зарабатывает. Небольшой ее доход состоит их налогов физических лиц, которые платит по большей части "армия бюджетников". Оксана Егорова, заместитель главы сельской администрации Ининского поселения, перечисляет мне, где могут работать ее сельчане, и загибает пальцы одной руки: администрация, школа, больница, почта. 1800 людям, которые живут в поселении, конечно, работы не хватает. "С советского времени пошло, что у нас нет высокотехнологического производства,— говорит министр Алчубаев.— Мы поставляли сырье, мясо, пух, лес, руду в виде концентратов, а переработка шла в тех местах, где есть рабочая сила и инфраструктура. У нас в свое время не было ни Камского автозавода, ни Красноярской или Саяно-Шушенской ГЭС. В других регионах платится налог на прибыль, крупные налоги НДС, на имущество, на природные ресурсы. У нас этого, к сожалению, нет". Люди живут личным хозяйством: огородом, отарами овец, стадами коров и коз. Но сельское хозяйство, по словам Алчубаева,— отрасль "сильно дотационная и больше обеспечивает занятость населения", чем приносит доход. Например, сверху местным доплачивается за то, что свое молоко или мясо они сдают на завод или забойные площадки. Причем, чем отдаленнее район, тем меньше обычно завод за скот платит.

Вождь индейцев сказал, что на территории российского Алтая есть место, "в котором можно общаться с небесами", и что он его, кажется, нашел

Учительница Алена Чалчикова из села Балыкча Улаганского района, приравненного по условиям жизни к Крайнему Северу, сетует, что вести корову из села на убой в райцентр три часа, а получит она за это с вычетом расходов на дорогу только 9 тыс. руб. Ее зарплата вместе с "северными надбавками" — 17 тыс. руб. (в других районах на 70% меньше), на двоих детей не хватает. В этом году Алена решила продавать на перевале шашлыки туристам — так за мясо она сможет выручить намного больше.

Обычно жители описывают свою жизнь словами "как-то крутимся". "Осенью продаем скот, потом меняем картошку на скот, которую как раз сейчас мой муж поехал тяпать, зимой дрова продаем: у нас есть своя пилорама. Но за машину дров прибыль в сухом остатке выходит не больше двух тысяч",— описывает жизнь Марина Асканакова из села Балыктуюль. Около пяти лет назад до дома в отдаленной деревне ее подкинули туристы. По дороге спросили, где можно переночевать. Ни одной гостиницы не было за километры, и бойкая 30-летняя Марина впустила их к себе. Денег просить не стала, у алтайцев это не принято, туристы сами с утра по отъезду оставили ей 2 тыс. руб. Хозяйка смекнула, что на желающих полюбоваться на алтайские горы можно и зарабатывать. Повесила на дороге у дома баннер, что у нее можно переночевать и поесть, несовершеннолетним детям бесплатно, и чуть ли не первая в районе стала пускать к себе в дом чужих. Гости стали спрашивать, где можно попробовать национальную еду, тогда недалеко от деревни она открыла кафе с несколькими аилами.

По данным министерства туризма и предпринимательства республики, поток туристов каждый год в Горный Алтай составляет около 1,45 млн человек. Что немало по сравнению с Бурятией, куда в 2013 году приехало больше 600 тыс. туристов (по данным местных СМИ), или с Кабардино-Балкарией, где стоит самая высокая гора в Европе Эльбрус и куда в 2012 году, по данным главы республики Арсена Канокова, приехало 200 тыс. туристов. Но Краснодарскому краю с 11,6 млн туристов за 2013 год или Татарстану с потоком туристов более 2 млн за 2013 год Горный Алтай уступает. Основная проблема — это туристический сезон. В республике он длится по сути всего два месяца, июль и август, а в этом году начался еще позже из-за наводнения. Сюжеты на федеральном канале, в которых показывали полностью затопленные алтайские деревни, отпугнули гостей, считают в местной администрации и просят написать в федеральной прессе, что никакой разрухи в республике нет, а вода давно ушла. На Алтай едут сибиряки — новосибирцы, жители соседнего Алтайского края, Кемерово, Томска, Урала, перечисляет замминистра туризма и предпринимательства республики Мерген Екеев. Для большинства это поездки выходного дня на своей машине. В 2013 году в среднем турист гостил в республике 4,7 дня.

Туризм — приоритетная отрасль развития республики, говорит министр экономики Алчубаев. Но в бюджет он пока "дает немного": 217 млн руб. за прошлый год. На самом деле, по оценкам министерства, оборот отрасли в год 4-6 млрд руб., но жители, принимающие туристов у себя дома, не регистрируются как индивидуальные предприниматели или ООО, а "очень много туркомплексов и баз принадлежит иногородним — новосибирцам, барнаульцам, москвичам". "Чаще всего они зарегистрированы за пределами республики. Путевки реализуются там, а сюда они приезжают,— говорит Алчубаев.— Настал период, когда курочка уже выросла, созрела и может нести яйца. Пока она была цыпленком, не надо было ее ощипывать. А сейчас мы начинаем работу по наведению порядка. Будем требовать даже если предприятие принадлежит сибирцам, то регистрировать его они должны в нашей налоговой инспекции. Мы должны заставить и комплексы, и гостевые дома жителей пройти техническую инвентаризацию, технический учет, платить налог на имущество". По словам директора Центра исследований региональных реформ Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Александра Дерюгина, налог на имущество бизнесмены обязаны платить там, где стоит имущество. А вот налоги на прибыль, НДФЛ фирмы "увезти могут". "При этом у нас формально никаких полномочий у властей регионов и органов местного управления по выявлению налогооблажения нет. Они могут проявить инициативу, написать в налоговую службу, что у такого-то есть имущество и ему неплохо бы заплатить налоги, а дальше налоговые органы принимают решение,— говорит эксперт.— Но при этом они могут, используя административный ресурс, создать невыносимые условия для бизнеса".

Статистика Ростуризма считает только отдыхающих, которые остановились в официально зарегистрированных гостиницах, турбазах, санаториях. Здесь у Горного Алтая показатель действительно совсем низкий — 95,1 тыс. туристов (по сравнению почти с 2,5 млн в Краснодарском крае). По мнению Алчубаева, республика могла бы легко получать от туризма миллиард. Впрочем, местные жители говорят, что тенденция пока обратная. Весь малый бизнес, где поначалу жители регистрировались как индивидуальные предприниматели, в итоге регистрацию снял, когда для ИП повысили налог.

Главная задача властей не повысить турпоток, а сделать так, чтобы туристы приезжали и зимой и оставались в республике дольше. Алчубаев говорит, что сельский туризм, которым решили заняться алтайки Марина и Алена, дает людям работу, но все-таки республика "должна отходить от дощатых домиков и переходить на санаторно-курортную деятельность". А заместитель министра туризма и предпринимательства Республики Алтай Мерген Екеев считает, что будущее алтайского туризма — за кластерами. "Есть федеральная целевая программа, там четко прописано, что туризм надо развивать на основе кластерного похода. Что это? Это крупные точки. Только мелким бизнесом или сельским туризмом не привлечь состоятельного туриста",— рассуждает Екеев.

Кластер в Горном Алтае — это особая экономическая зона "Долина Алтая" в 20 минутах езды от аэропорта, открывшегося в республике всего три года назад, и будущий горнолыжный курорт Манжерок, на котором пока только один подъемник, а зимой часто не бывает снега. Для "Долины Алтая" специально вырыли искусственное озеро, вокруг которого должны расположиться санатории и турбазы. Но при его проектировании допустили инженерную ошибку, и вода из озера начала уходить, а вместе с ней и инвесторы. Министры ждут в республике специалистов фармацевтов, которые смогут делать лекарства для санаториев из алтайских трав, и менеджеров по туризму из других субъектов. Сельский же туризм, по их мнению, нужно поддерживать как социальный проект.

""Долина Алтая" будет высококлассным фешенебельным районом с высокими ценами. Развитие таких локальных территорий создает для местных совершенно другие угрозы. Может, в карман республики пойдут деньги, но новые экономисты должны показать рычаги, чтобы деньги возвращались местному населению",— о будущем кластере "индеец" Даниил Мамыев отзывается скептически. Он против, чтобы все коренное население бросилось заниматься туризмом. Главным для алтайцев, уверены, кстати, и Мамыев, и министры, должно оставаться сельское хозяйство, которым население живет испокон веков. Но потребителем может стать турист, от которого алтайцы будут зарабатывать сами и напрямую.

"Это палочка-выручалочка для сельской местности"

Рекламные баннеры "Идеальное место для отдыха и инвестиций" и "Отдых с душой" — первое, что видишь после получения багажа в аэропорту Горно-Алтайска. За десять минут езды от аэропорта до города рекламные щиты уже на дорогах предложат рыбалку, баню, шашлыки, сплав на рафтах по Катуни. Лидер туруслуг республики — Чемальский район, в котором впервые на Алтае расцвел сельский туризм. В середине 1990-х о туристах тут не слышали, рассказывает бывший предприниматель, идеолог сельского туризма Светлана Шилова. Она приехала на Алтай в 1996 году из Новокузнецка, потому что "устала жить в грязном городе". Самыми богатыми в ее деревне были пенсионеры, вспоминает Шилова, потому что только у них были какие-то наличные деньги, а "остальные обменивались товарами и услугами". Сельским хозяйством она не занималась и быстро поняла, что единственным ее занятием среди зеленых алтайских гор может стать туризм. План был — уговорить жителей сдавать свои дома туристам. Их услуги Шилова предлагала бы сибирским турфирмам, а часть прибыли брала бы себе. "Это палочка-выручалочка для сельской местности по всей России, потому что сейчас появляется все больше людей, понимающих абсурдность проживания в городах. И села — это то место, куда люди будут в массовом порядке стремиться",— говорит Шилова. В своей деревне она была чужой, к ней все относились с опаской, поэтому рассказывать, как можно заработать на туристе, поехала сначала в менее враждебные к ней соседние села. В Чемальском районе преимущественно живет русское население, алтайцы, рассказывает Шилова, "выделены в отдельные села": "Это, конечно, дало опору, потому что у русского населения более обустроен быт, у алтайцев меньше потребностей. Если мы будем звать людей из городов, то должна быть способность предоставить свой дом для посторонних". Шилова ходила по домам и с блокнотом считала перед хозяевами, сколько они смогут заработать, превратив свои дома в мини-гостиницы. Объясняла, что цена не должна меняться каждую неделю, что туристов надо кормить, что участок надо прибрать. Самой Шиловой заработать не удалось: все деньги уходили на поездки по турфирмам в соседние регионы. Но сейчас чуть ли не каждый житель Чемала предлагает для ночлега свой дом, возит приезжих на экскурсию на лошадях, делает им шашлык и топит баню. В некоторых дворах жители даже ставят мини-аквапарки.

Туристический сезон на Алтае длится, по сути, всего два месяца, июль и август, а в этом году начался еще позже из-за наводнения

Село Чемал, административный центр туристического района, находится в 90 км от Горно-Алтайска, поворот на него — 455-й километр Чуйского тракта (федеральной трассы М-52). Это почти 1000 километров, признанные журналом National Geographic одной из самых красивых автодорог мира. Больше половины трассы проходит в Горном Алтае, и это единственная полностью асфальтированная от начала до конца дорога в республике. Чем дальше уезжаешь по ней от Чемала к границе с Монголией, тем реже на трассе встречаются баннеры и рекламные щиты, предложения искупаться в бане или остановиться "в хуторке" или "У Руслана". В этой части республики в основном живут алтайцы. Еще несколько лет назад на туристических форумах можно было встретить не одно предостережение держаться подальше от местного населения, когда выезжаете дикарями на Алтай. Цитировались громкие новости. Например, как алтаец убил семью омского туриста — мужа, жену и двух детей, чтобы угнать их автомобиль. Или как местные парни на конях и с охотничьими ружьями напали на лагерь туристов, сплавляющихся по реке на катамаране, от них водники отбивались до утра. Сейчас психология меняется, признает Шилова, алтайцы начинают становиться на "туристический путь" Чемала. В самом отдаленном Кош-Агачском районе войлочник после травмы продает аппарат для обработки шерсти и покупает "УАЗ", чтобы возить туристов в горы. А выпускник горно-алтайского университета берет кредит, чтобы построить в своей деревне турбазу.

Директор Каракольского парка Даниил Мамыев считает, что надо и менять отношение местных к туризму, и менять туриста, приезжающего в Горный Алтай, чтобы он уважал культуру местного населения. Его парк — первая далекая территория после Чемала, которая стала строить для туриста инфраструктуру. Но вместо продажи шашлыка он рассказывает приезжим о религиозных обычаях алтайцев, скифских древних захоронениях, ставит кордоны с гостевыми домиками, делает туристические тропы. У красивого горного озера он оборудовал беседки и специальные места для стоянок, где можно жечь костры. Администрация парка — это деревянный аил-столовая, церемониальный центр, в котором можно изучить религиозные обряды, гостевые домики и единственная в округе гостиница с туалетами и душем с горячей водой. Республика дает парку площадью 80 тыс. га в год 900 тыс. руб., которых Мамыеву хватает на минимальную зарплату девяти штатным сотрудникам. Например, инспектор, который должен патрулировать огромные территории, получает 5 тыс. Поэтому почти все в парке построено на зарубежные гранты, которые получает общественная организация Мамыева.

О грантах алтаец узнал в начале 2000-х, когда ему в руки попала книга "Как платить деньги", переведенная на русский. В ней рассказывалось, что такое грант, как его получить, как отличить цели от задачи при создании заявки. Несколько первых его заявок в разные организации конкурс не прошли, но сейчас он получает гранты от известных американских организаций, например от фонда Кристенсена (работает больше в странах Азии, чем в России), фонда Талмапаис (работает с малочисленными народами), Фонда защиты дикой природы (WWF). Недавно один из фондов выделил Мамыеву многомиллионный грант на постройку большого образовательного центра, куда входит и гостиница с душем и туалетом. Кроме того, на эти деньги в пяти школах, стоящих на территории Каракольского парка, начались курсы для местных учителей, лекции читают в том числе и преподаватели из Петербургского педагогического университета имени Герцена.

Инспектор одного из кордонов парка Учурал Нонов закончил школу гидов. Кроме патрулирования территорий он водит экскурсии, например, по экотропе к озеру Ару-Кем на конях. Однажды, рассказывает Нонов, пока показывает мне, как надо натягивать лошади поводья, одна турфирма привезла ему на кордон компанию туристов из Москвы с ящиками водки. Москвичи попросили забить для них целого барана. К беседкам и мангалам на озере лошади привезли туристов и провизию за 12 ходок. Приехав за гостями через несколько дней, Нонов увидел разбросанные по поляне бутылки водки и кости и выяснил, что туристы даже не прогулялись вокруг озера. Он и напарник молча собрали мешки мусора и довезли на лошадях москвичей вниз. Но у автобуса до аэропорта инспектор попросил их в его край больше не приезжать. В турфиме были возмущены, но и Нонов больше с ней сотрудничать не желает, несмотря на деньги. Он хочет видеть в родной долине туристов, которые молча постоят на священном перевале и не будут там снимать белые ленточки, привязанные местными на деревьях для горных духов; которые будут уважать его культуру и не станут купаться в опасных озерах без спроса.

Снять лошадь на день у Нонова стоит 1 тыс. руб., столько же стоят услуги проводника, ночевка в доме на кордоне обойдется в 300 руб. За сезон удается заработать 200-300 тыс. Через кордон, по словам инспектора, благодаря парку проходит около 2 тыс. человек за удачный сезон. Они еще моются в бане, покупают мясо и просят покатать их на машине. Правда, чистая прибыль с этих денег — в четвре-пять раз меньше. Заработанные средства уходят на содержание дома, покупку овса лошадям, прививки скоту, оплату электричества. Осенью семья инспектора продает "особо жирных баранов" на завод и живет на выручку зиму. Еще отдает кредиты, на которые живет в Алтае большая часть населения, например у Нонова их три, в том числе на машину. Многие берут кредит на зиму и отдают летом, в туристический сезон. Новый глава села в Улаганском районе одной из своих первооочередных целей видит открытие в деревне отделения Сбербанка, чтобы населению не нужно было так часто ездить по плохой дороге к соседям.

Жителям парка Мамыева помогает и совместный социальный проект WWF и фонда Citi на Алтае, направленный на развитие экотуризма. Специалисты учат местное население, как открыть тот же гостевой дом (он же "зеленый"), какие экскурсии интересны туристам, какой национальной едой их можно кормить, какие национальные сувениры продавать. Под самые успешные проекты фонд Citi дает беспроцентные микрозаймы. На один из таких Учурал поставил на кордоне аил для гостей.

"Что делать, если дом не зеленого, а красного цвета?"

Совместный проект Citi и WWF начался в 2011 году. Фонд банка Citi давно хотел сотрудничать с Фондом защиты дикой природы — надежным и известным во всем мире партнером, но у них были в основном природоохранные проекты, а Citi интересовали больше программы социальные. Но на проект развития "зеленого туризма" на Алтае банк сразу согласился. Третий год специалисты, привлеченные WWF, ездят по селам четырех районов Алтая, в которых обитает краснокнижный снежный барс. Сначала вместе с сельскими администрациями или, например, директорами природных парков и заповедников собирают жителей и рассказывают, что такое туризм, что такое "зеленый дом", как можно принимать гостей. В некоторых районах WWF сразу сказали, чтобы в села приезжали с переводчиками: большой процент населения говорит по-алтайски, а не по-русски. "Слушали все сначала напряженно. Люди спрашивали, что делать, если у них дом не зеленого, а красного цвета,— рассказывает заместитель главы сельской администрации Ининского поселения Оксана Егорова.— Сложно им было освободить себя в моральном плане. Менталитет алтайца такой, что ему сложно впустить в свой дом чужого человека. А за ним надо же еще убрать и постирать". Недоверие вызывало и словосочетание "беспроцентные микрозаймы". "Если объяснить немного утрировано: мы приезжаем и говорим, давайте вы займетесь делом, и мы вам дадим деньги без процентов. Но народ напуган этими кредитами, они не могли понять, как так без процентов. Если ты что-то обещаешь, берешь деньги, то значит, за этим что-то стоит: отчеты, ответственность, проценты. Еще момент, закон об иностранных агентах. Они, конечно, далеки от него. Но кто-то что-то слышал, и начинаются расспросы, откуда деньги, американские ли они",— рассказывает координатор проектов Алтае-Саянского экорегиона WWF России Елена Репетунова. Прослушав семинар, житель мог написать заявку на микрозайм. В одни руки выдавалось не более 70 тыс. руб., максимальный срок, когда их надо отдать,— полтора года. Первый год Citi выдавал не микрозаймы, а гранты, но оказалось, что это неэффективно. Многие тратили деньги на свои нужды, например ремонт дома, но бизнеса никакого не начинали.

Оксана Егорова рассказывает, что из всего ее поселения после семинара о туризме заявки написали четыре семьи из 20 человек — три пары пенсионеров и одна молодая семья. Среди оставшихся была Надежда Егорова с мужем Геннадием. Несколько лет ее уговаривал заняться туризмом сын. Но Егорова боялась, на семинар она пришла, когда в деревне Инь закрыли училище с общежитием, и пенсионерка осталась без работы, как дети и муж. Егоровы и другие участники программы впервые съездили в туристический Чемал на семинар. Им показывали, как устроены туалеты, бани, рассказывали, какую постель лучше стелить туристам. Егоровы сначала на грант 30 тыс. руб. построили аил, потом взяли микрозайм. Сейчас у них кредит в Россельхозбанке: хозяйка хочет установить еще аилы, теплицу, чтобы кормить туристов с начала сезона овощами с грядки, мастерскую, в которой сын будет учить туристов рисовать по керамике, а она — делать изделия из войлока. Соседи, признают в сельской администрации, сначала смотрели на семью косо. "Были моменты, не очень хорошо говорили о людях, и зависть была. Всегда пугает и раздражает то, что незнакомо",— говорит замглавы. Сейчас все знают, что Надежде Егоровой можно продать молоко для туристов, яйца, однажды она даже пригласила соседа показать туристам горловое пение. Жители водят гостей на рыбалку, кто-то продает им войлок или возит в тайгу на экскурсии. Егорова летом оставляет часть скота внизу, а не уводит на пастбища в тайгу, чтобы коз и овец могли погладить приезжающие городские дети. Для взрослых припасен другой аттракцион — подоить корову. Гостей Егорова встречает в национальной одежде и провожает к построенной беседке над рекой Катунь, откуда открывается вид на скалы и небольшой подвесной мост. Как недавно рассказали Егоровой, это первый, по ее словам, "висячий мост" в мире.

Ининское поселение — наиболее быстро развивающееся из проекта WWF-Citi. Сейчас гостиницы из своих домов сделали уже девять семей. Еще несколько человек готовятся взять микрозаймы или начали ремонтировать свои аилы. Но в Ине менталитет населения начали менять еще в 2007 году. Тогда жителям о туризме рассказывала прошлая глава администрации вместе с местным фондом "Содействие", понимая, что для села это будет серьезное подспорье. "Конечно, все "зеленые дома" не откроют, нет у нас столько туристов, но я думаю, что нам надо построить туристическую индустрию так, чтобы было задействовано все население: кто-то молоко туристам, кто-то мастер-класс, кто-то экскурсию,— рассуждает сейчас замглавы администрации Оксана Егорова. — Есть у нас деревня Инегень, достаточно закрытая. Но она находится в долине снежного барса. Там все на нем можно построить: сувенирку, экскурсии по местам, где он ходит, у них и своя пасека есть, места красивые".

Подготовить заявку на микрозайм было несложно по сравнению, например, с заявками на более большие республиканские гранты. От жителей требовалось написать, что они хотят купить или построить, где, к какому моменту и сколько денег для этого нужно. Заявитель должен был предоставить двух поручителей (часто, по словам координаторов, поручителями выступали пенсионеры), а заявки — одобрить сначала комиссия, которая решает, вредит проект природе или нет, потом комиссия районная, которая смотрит, нужно ли району кафе, гостевой дом или сувенирная лавка. Смотрели на реалистичность проектов и на средства, которые есть у жителей помимо займов. Больше займов доставалось тем, у кого уже что-то было, признает координатор проекта Репетунова: "Напоролись, когда первый раз давали займы, что у тех, у кого ничего нет, у них процент уходящих со сцены больше. Не идет дело. Были люди, которые использовали деньги как личный кредит". Жительницам, у которых уже были турбазы, помогли купить мотор для лодки, чтобы возить туристов на экскурсии на другой берег. Другой помогли построить мини-музей, третьей для ее кафе провели электричество. В Улагане историку и работнику администрации помогли сделать путеводитель, в котором рассказывается, как его односельчанка выиграла у знатоков вопрос о древних скифских захоронениях, как алтайцы воевали с красными и белыми, как Улаганский район стал фактически единственным отдаленным районом Алтая, где большинство жителей исповедует христианство.

Семинары посетило за три года около 700 человек, не считая проводимых по проекту занятий, например по войлоку. 129 человек получили микрозаймы за три года. Репетунова считает это хорошей цифрой, учитывая, что заявки подавало вдвое больше людей. Но проблема пассивности местного населения осталась. WWF заказывал специальный опрос о своих семинарах. По нему "проведение обучающих занятий повлияло на решение 55,6% опрошенных начать предпринимательскую деятельность и на 44,4% респондентов семинары никак не отразились". В селе Балыкча отдаленного Улаганского района, по сути, открылся только один "зеленый дом" — у местного ветеринара Аллы Бачишевой. После семинаров ее уговорили открыть гостиницу односельчане: когда к кому-то в село приезжали гости или в администрацию в командировку, Бачишева их у себя оставляла бесплатно. На микрозаем она отремонтировала свой второй небольшой дом, но денег с гостей так и не берет. "Я спрашивал у людей насчет туризма, как они относятся. Но они говорят, чтобы открыть чего-то, надо на ноги встать, а еще не нравятся налоги, бумаги, волокита. Хотя никаких возможностей заработать дополнительно, кроме как на туристе, тут нет. Яблоки у нас тут растут, но, пока довезешь их до рынка ближайшего, три часа пройдет, и полмашины бракованной станет. Еще магазины у нескольких человек есть",— говорит молодой глава Челушманской сельской администрации, куда входит деревня, 28-летний Павел Суразаков. Впрочем, и ему особо не до туризма: дорога до деревни очень плохая, а зимой постоянные перебои с электричеством.

"У нас электричество не проведено, сотовой связи нет, дорога плохая"

На предпринимательство республика вместе с федеральными программами дает более серьезные гранты, чем микрозаймы. Например, рядом с деревней Балыкча две турбазы на берегу горной реки получили гранты по 300 тыс., что стало для них основой для строительства домиков. Но для дальнейшего развития, говорят хозяева, им все равно нужны кредиты. Если в министерстве туризма считают микрозаймы несущественной по сравнению с грантами поддержкой, то для самих жителей 50 тыс. — большие деньги. "Поверьте, там, где идет турист, там сами и открываются гостевые дома. А где туриста нет, то там они не нужны",— уверяет меня главный специалист отдела по развития туризма министерства туризма Республики Алтай Дмитрий Гайсин. Тем не менее турбаза "Каменные грибы", до которой туристам от Горно-Алтайска надо ехать шесть часов, на берегу реки рядом с деревней Балыкча почти полная. Сезон, правда, начался сильно позже из-за наводнения на Алтае. Хозяйка тоже ездила с WWF на семинар в Чемал, но сетует, что многое в деревне неактуально для ее турбазы: "У них туалеты теплые, вода холодная и горячая, электричество, подвод воды. А у нас электричество не проведено, сотовой связи нет, дорога плохая, машины вытаскивать приходится. Мы физически не можем достичь их результата".

Точечно повышать туристическую грамотность алтайцев пытался в 2007 году совместный проект ООН и Глобального экологического фонда, кроме программы WWF и Citi существовала также агрошкола, поддерживаемая республиканским правительством. Один из немногих местных, кто пытается менять сознание своих сельчан, признает координатор проектов Алтае-Саянского экорегиона WWF России Елена Репетунова,— это Даниил Мамыев. Его проекты в парке создают и инфраструктуру для туристов, и рабочие места для местных. С экскурсоводов и хозяев "зеленых домов" на территории парка он не берет никаких процентов.

Приехав за гостями через несколько дней, Нонов увидел разбросанные по поляне бутылки водки и кости и выяснил, что туристы даже не прогулялись вокруг озера

Мечта Мамыева — сделать территорию "Уч-Энмек" священной территорией и по документам учредителями назначить фермеров, живущих на этих землях. "Если я смогу убедить их, что они должны вкладывать сюда часть своего дохода, налог, и этот же налог им будет возвращаться,— объясняет он,— тогда они как собственники смогут стопроцентно управлять своей территорией. Это моя конечная цель, чтобы парком управляло местное население. Для этого, конечно, нужно поднять их уровень самосознания". Но в прошлом году к нему в центр приезжала прокуратура проверить, является ли он иностранным агентом. По собранным документам и копиям выписали предупреждение, что потенциально общественная организация Мамыева может тратить гранты на незаконные цели. Хоть он и является муниципальным депутатом, но средства с грантов никогда за десять лет "не шли ни на выборы, ни на политику, ни на агитацию, а только на развитие парка". На мой вопрос, что он будет делать, если не сможет получать иностранные гранты, Мамыев неуверенно отвечает: "Будем справляться собственными рекреационными ресурсами". "Но понимаете, вся проблема в том, что люди пока не осознали, что от них что-то зависит. Они живут по принципам советского времени, когда государство им все обеспечивало",— говорит он и признает, что его деятельность сегодня — задел на будущее.

О будущем думает уже не он один. Бывший инспектор Катунского заповедника Салават Тадышев открыл турбазу "Кату-Ярык", добираться до нее от Горно-Алтайска часов шесть, половина пути — по грунтовой дороге. Но у него на берегу реки стоят небольшие домики с зелеными крышами, есть ресепшен и кафе, отделке которого позавидовали бы многие в Европе: на деревянных стенах его друг выжег огромные картины с национальными сюжетами. Рассказ Тадышева похож на рассказы его земляков: денег особо нет, кредиты есть, зимой турбаза не работает, и приходится подрабатывать частным извозом. Дохода от базы, считающейся в районе успешной, он не ждет. Но только вчера он отвез сына сдавать документы на юридический факультет одного из омских университетов, и для него с братом, возможно, в возрасте отца это будет уже серьезный бизнес и другая жизнь.