Инвестор Андрей Муравьев о своем бизнесе

За минувший год группа QIWI, управляющая одноименной системой моментальных платежей, провела IPO, а потом два SPO, увеличив свою капитализацию более чем в два раза, до $1,98 млрд. Акционер и член совета директоров QIWI АНДРЕЙ МУРАВЬЕВ рассказал в интервью "Ъ", как он заработал на этих сделках.

— Как вы стали инвестором крупнейшей в России системы моментальных платежей?

— Еще в пору своего обучения в Америке в 1996 году я писал курсовые работы на тему электронных денег, их дальнейшего развития и влияния на мировую финансовую систему. А уже в 2000-х, когда я жил в Кемерово и занимался "Сибирским цементом", я купил дилерскую сеть терминалов по приему платежей по всей Сибири. Тогда я и понял, что процессинг — это база для создания электронных денег. Соответственно, я захотел купить процессинговую систему, чтобы не быть простым дилером. Тогда еще не было QIWI, на рынке работал ее предшественник — Объединенная система моментальных платежей (ОСМП.— "Ъ"). Я познакомился с ребятами из ОСМП: Андреем Романенко, Сергеем Солониным, Игорем Михайловым. Мы быстро нашли общий язык и практически за один день договорились, что я войду в акционерный капитал компании. На тот момент проходило объединение E-port и ОСМП. На базе этих двух компаний была создана QIWI.

— Какую сумму вы инвестировали в будущую QIWI?

— Порядка $30 млн.

— Какой был возврат на вложенные в QIWI инвестиции?

— Большая часть этой суммы вернулась за счет дивидендов, а за счет продаж оставшихся акций в ходе IPO и трех SPO — $100 млн.

— Насколько успешным было июньское SPO QIWI?

— Очень успешная сделка, спрос превышал предложение. Мы разместили достаточно большой объем — около $250 млн, объем SPO с учетом опциона green shoe — $275 млн.

— Я слышал от аналитиков, что все-таки сначала вы планировали продать акции по $43, а получилось по $40.

— Когда мы решили проводить SPO, стоимость акций колебалась в районе $42-43. Когда проводится такое крупное SPO, как правило, инвесторам предоставляется дисконт, обычно 5-7%.

— Одна из причин проведения SPO QIWI — получение денег на новые приобретения. Правда, что вам интересна покупка системы денежных переводов Contact?

— Contact принадлежит Русславбанку. QIWI вела с ними переговоры, но итоговое решение, насколько я знаю, так и не было принято по ряду причин. Переговоры по приобретению Contact либо по обмену на акции, я думаю, будут возобновляться. Бизнес переводов неплохо вписывается в общую модель QIWI и может иметь положительный синергетический эффект. Есть еще ряд объектов, которые мы рассматриваем для приобретения, но, к сожалению, я не могу пока раскрывать эту информацию.

— Я слышал, что финансовая корпорация "Открытие" планировала участвовать в SPO QIWI. Такие переговоры были?

— Нет, SPO им неинтересно, потому что у нас два класса акций: А-класс имеет 10 голосов, В-класс — один голос. Когда проходит SPO, то продаются акции класса B. "Открытию", на мой взгляд, неинтересно было бы стать просто финансовым инвестором QIWI.

— А Contact интересен QIWI потому, что личности его клиентов подтверждены — они же по паспортам деньги переводят?

— Contact — это прибыльный бизнес, который, по данным из открытых источников, зарабатывает $28 млн в год. В случае сделки QIWI получает идентифицированных клиентов, которым может предлагать как свои услуги, так и услуги Contact. Синергия очевидна.

— Насколько сильно помешал бизнесу QIWI "антитеррористический пакет" законов, которые приняты для идентификации пользователей?

— Изначально тот формат, который предлагался законодателями, конечно, выглядел очень странно. Он не решал тех задач, на которые был нацелен, но при этом мог серьезно навредить рынку приема платежей и электронных денег, мог нас прилично откинуть назад — не только QIWI, но и Сбербанк и других участников. Причем негативный опыт с такими законами уже был, в частности в Германии. На втором и третьем чтении было понятно, что закон нуждается в изменении. Безусловно, идентификация пользователей необходима, и мы в этом тоже заинтересованы. Чем больше идентифицированных аккаунтов, тем дороже стоит компания. Но это необходимо решать не ограничением размеров платежей, а путем введения упрощенной дистанционной идентификации. Паспортные данные уже не являются тем единственным универсальным идентификатором, как раньше. Например, сотовый номер телефона или IP-адрес может гораздо больше сказать о личности и ее местонахождении, тем более современные технологии позволяют принимать снимки и отпечатков пальцев, и радужной оболочки.

— Сейчас при переводах денег через приложение QIWI требуется вводить паспортные данные. Повлияло ли новое правило на динамику платежей?

— Закон только принят. Мы сможем увидеть и проанализировать в полном объеме тренд или эффект только после того, как закончится третий квартал. Пока мы не видим никакого драматического эффекта, особо ничего не изменилось — все показатели в норме, бизнес продолжает активно развиваться. Такого падения, как в 2011 году при введении закона о фискализации терминалов, когда оборот по приему платежей падал два квартала подряд, мы не видим.

— К вам не поступало предложений от государства или окологосударственных структур о том, чтобы взять QIWI под контроль?

— Нет, не было.

— Наши государственные банки интересуются QIWI?

— У меня нет информации о том, чтобы кто-то из госбанков интересовался. Около трех лет назад Сбербанк проявлял интерес к QIWI, велись переговоры, но потом они решили все-таки купить "Яндекс.Деньги".

— Вы видите потенциальный стратегический альянс c участием QIWI?

— В настоящее время государством поставлена задача создания национальной платежной системы, и QIWI могла бы помочь значительно ускорить ее разработку и внедрение. У нас есть опыт и понимание, как это сделать. Более того, мы интегрированы и работаем со всеми международными платежными системами, такими как Visa и MasterCard.

— Несколько лет назад вы создали фонд Parus Capital. Какой объем средств сейчас под управлением?

— Parus Capital — это хедж-фонд, партнером которого два года назад стал Борис Синегубко (бывший гендиректор "Ю Би Эс Секьюритиз".— "Ъ"). Фонд размещает средства в основном в акции и облигации. Общий портфель под управлением — порядка $150 млн. В самом фонде — около $70 млн, и еще мы располагаем такой же суммой вне фонда. Все три года мы демонстрируем доходность в среднем в два раза лучше рынка. Пока еще не выходили на долговой рынок, тем более сейчас не лучшее время.

— Планируете ли инвестировать в российские интернет-активы?

— Безусловно. Мы с частью акционеров QIWI основали фонд Run Capital. Перелопатили колоссальный объем предложений по инвестициям на посевной стадии. В большинстве случаев — это стартапы на самых ранних стадиях, начиная с идеи. Развитые компании тоже рассматриваем, но все-таки акцент на предпосевных и посевных стадиях. Если стадия посевная, то можем инвестировать в одну компанию до $1 млн. Если стадия pre-IPO, то $10-20 млн. Если это крупная компания, то создаются пулы инвесторов. В таком случае соберем $200-300 млн. Дополнительно можно привлечь и банковское финансирование, но для этого компания должна иметь уникальную бизнес-модель, стабильно генерировать прибыль, расти высокими темпами и желательно выплачивать дивиденды. В сектор высоких технологий мы размещаем порядка 25-30% своих инвестиций. Также изучаем возможность совершения ряда сделок на Западе, но не в рамках фонда. Ведем переговоры с компаниями, которые находятся в стадии pre-IPO: они должны в течение трех лет выйти на биржу. Особый интерес представляют компании, специализирующиеся на обработке big data и создании облачных сервисов. В США помимо Microsoft, IBM и Google в этом секторе присутствует уже много достаточно крупных компаний с очень хорошими математическими алгоритмами. Я считаю, что за этими секторами — будущее и это первый шаг на пути к созданию искусственного интеллекта.

— Где применяются эти технологии?

— Такие алгоритмы прогнозируют поведение потребителя, а также оценивают его привычки, платежеспособный спрос и дают адресные рекомендации компании: какой товар и по какой цене можно продать конкретному потребителю. Также при работе с big data банки могут определять качество заемщика, анализируя данные из интернета.

— По новым законам интернет-компании должны хранить данные о российских пользователях в России. Этот факт охлаждает интерес инвесторов?

— Разговоров о том, что чрезмерное регулирование приведет к гибели или сокращению размеров интернета, действительно много, но я думаю, что вряд ли это произойдет. Использование интернета уже вошло в привычку и затрагивает практически все сферы интересов человека — от поиска информации до приобретения товаров. Какие-то барьеры, наверное, могут лишь сократить темпы роста интернета, но не приостановить его. Взять, к примеру, Китай. Более сильного регулирования сети, наверное, нет ни в одной стране, но при этом мы видим, какие там выросли интернет-гиганты. Так что на рунет я смотрю очень оптимистично.

— Расскажите о ваших сельхозактивах. Как планируете развивать Parus Agro?

— Планы пересматриваются в сторону увеличения каждый год. Изначально мы планировали сформировать земельный банк в 100 тыс. га и уже на этой базе выстроить вертикально интегрированную компанию. Бизнес интересный, рентабельность высокая, и до сих пор агросектор в нашей стране недооценен. Поэтому продолжаем инвестировать. В этом году на открытом аукционе совместно с партнерами мы выкупили у государства племзавод "Ленинский путь" за 1,56 млрд руб. В течение трех-пяти лет планируем вывести компанию на биржу.

— Как ситуация на Украине повлияет на цены на зерно?

— Вопрос в том, будут ли продолжать вводить санкции против России, будут ли скрытые санкции. Яркий пример — Саудовская Аравия, которая фактически отказалась от закупок российского ячменя в пользу канадского и австралийского, в связи с чем на сегодняшний день цены на ячмень в нашей стране потеряли уже порядка 30%. Возможно, на российском рынке будут некие сдвиги. Очередной неплохой год для российских сельхозпроизводителей возможен при свободной торговле и отсутствии каких-либо ограничений.

— Ваши сельхозактивы на Украине входят в Parus Agro?

— Де-юре не входят, но де-факто управляются одной командой. Два года назад мы приобрели там предприятие после банкротства в абсолютно запущенном состоянии: техники практически не было, урожайности были крайне низкие — в два раза ниже, чем в среднем по данной территории. Мы реструктурировали долги, наладили технологию производства и в этом году уже вышли на средний показатель урожайности. Для сравнения: в прошлом году урожайность по рапсу составила 26 центнеров с гектара, а в этом году — уже 38 центнеров. Получается, мы подошли к максимальной биологической активности по данной культуре (максимальная урожайность — 34-39 центнеров с гектара.— "Ъ"). Ячмень в прошлом году составил 32 центнера, а в этом — 52 центнера.

— Сейчас вам сложно вести бизнес на Украине?

— Бизнес складывается нормально, сейчас началась уборочная, но попытки выплеснуть политическую конъюнктуру в бизнес-среду присутствуют. В частности, на той неделе опять некая группа рейдеров попыталась собрать митинг в одном из поселков. Вынуждены отбиваться. Даже интересно.

— Не возникает мысль о том, чтобы продать эти активы?

— На сегодняшний день там никто ничего не покупает. Если раньше мы планировали увеличивать земельный банк на Украине, постоянно вели переговоры с соседними хозяйствами, то сейчас мы инвестиционную активность приостановили.

— Вам принадлежит около 14% "Сибирского цемента". Как планируете развивать эту инвестицию?

— Объем потребления цемента уже превысил докризисный уровень, цены на цемент восстановились. Акции стоят дешево, а потенциал большой. Компания приносит неплохую прибыль, другое дело, что я, как миноритарный акционер, не согласен с тем, как менеджмент компании распоряжается этой прибылью. Если повысить прозрачность и начать диалог с миноритариями, то капитализация должна начать расти. Сейчас у "Сибцема" из инвесторов — пара фондов, которые хотят избавиться от акций и продать их, но не могут, так как нет спроса.

— На собрании акционеров "Сибцемента" вы отдали голоса представителю "РТ-Инвест". Как будет дальше развиваться этот альянс, который у вас сложился с "Ростехом"? Может быть, вы продадите им акции или купите их пакет?

— Если будет выгодное предложение, я продам весь пакет. Может быть, мы совместно продадим свои пакеты.

— Какова дальнейшая перспектива у "Сибцемента"?

— В этом бизнесе огромные плюсы. Будут развиваться инфраструктурные проекты, газопровод "Сила Сибири", Универсиада в Красноярске, поэтому я достаточно позитивно оцениваю рынок потребления цемента в Сибирском регионе.

— У вас есть сейчас девелоперские активы?

— К сожалению, девелоперский бизнес у нас самый неуспешный. Купив акции компании РТМ незадолго до кризиса, мы потеряли деньги. Оказалось, что купили не то, что нам показывали.

— Вас обманули?

— Это был 2008 год. Переговоры по приобретению долей начались еще до кризиса, в мае. Нам пришло предложение от банкиров ING о приобретении доли группы РТМ у Эдуарда Вырыпаева. Получилось так, что ранее он выкупил акции предприятия у Георгия Трефилова (бывший владелец холдинга "Марта".— "Ъ") с помощью кредитов, но не смог рассчитаться с банками. Сам же Трефилов, достаточно известная одиозная личность, сейчас находится где-то за границей. Оценки иностранных аудиторов показывали, что компания неплохая, но все резко поменялось после того, как мы все-таки заключили сделку. В августе совместно с моим партнером Андреем Кириковым прямо перед кризисом мы выкупили 36,9% акций, которые впоследствии подешевели в три раза. Нам казалось, что мы совершаем хорошую сделку по приобретению выгодного актива, но кризис внес свои коррективы. Все иностранные аналитики резко пересмотрели свои оценки. Так получилось, что все активы, которыми располагала эта компания, оказались заложены под кредитные обязательства в банках, стоимость которых резко была переоценена. Ее обязательства были больше, чем сумма чистых активов по оценке на сентябрь--ноябрь 2008 года. В конце 2008 года я вошел в совет директоров РТМ и стал председателем. Было очевидно, что нужно срочно что-то предпринимать: либо акционерам вносить дополнительные средства, либо рассчитываться хотя бы по части кредитов, теряя активы. К сожалению, мне не удалось убедить акционеров РТМ, я решил выйти из состава совета директоров и в течение 2009-2010 годов распродал свои акции с убытком.

— А требования кредиторов РТМ, в частности "КИТ Финанс", "Финам", удовлетворены?

— "КИТ Финанс" и "Финам" были акционерами и входили в состав совета директоров. У них не было никакой кредиторской задолженности. Обязательства были перед Сбербанком, Альфа-банком, Связь-банком, перед держателями облигаций. Но все обязательства возникли до моего прихода, компания была перекредитована, и кризис подтолкнул ее к банкротству. Компанию захлестнула волна исков ее кредиторов. В результате на недвижимость РТМ было обращено взыскание, и она была выставлена на торги. Я и группа инвесторов выступили приобретателями ряда активов РТМ, которые продавались на открытых аукционах, проводимых в рамках банкротства дочерних структур компании. В частности, мной и группой инвесторов были приобретены торговый комплекс в Липецке и земельные участки в подмосковном Одинцово, на которых РТМ развивала проект по строительству ТРЦ. Это были новые инвестиции, которые никак не связаны с тем, что ранее я был акционером компании РТМ.

Интервью взял Владислав Новый