Творение блага как инстинкт

Александр Кабаков, писатель, редактор Русфонда

Однако вопросы можно продолжить. Ну, что такое бескорыстная помощь — филантропия по-старому, то есть "любовь к людям",— допустим, договорились. А вот что такое незнакомый человек? Можно ли считать вполне незнакомым человеком того, чью биографию тебе подробно пересказал, предположим, журналист, так что ты будто сам перенес все горести и злосчастья? Или правильный незнакомый — это нищий на перекрестке, которого не было здесь вчера и не будет завтра, которого ты видишь полминуты, кидаешь монету в картонный стаканчик и проходишь мимо, не оглядываясь?.. Веришь ли ты в его бедствия или, подавая на всякий случай, привычно повторяешь за другими скептиками: "Нищие — это мафия"?..

Какое положение считать затруднительным — когда есть нечего или ипотека не оплачена? У одного щи пустые, а у другого жемчуг мелкий — но чувства у них одинаковые, и даже не исключено, что обделенный жемчугом расстроен сильнее...

И каким образом человек попадает в тяжелое положение — судьба это его или вина? А если вина, так пусть и расплачивается, правильно?..

Если бы прежде, чем благотворительствовать, мы непременно отвечали на все эти вопросы, никакого блага в мире уже давно не было бы. Благотворительность не предполагает, что следует все взвесить на суровых аптекарских весах прежде, чем сделаешь малое добро. Суть настоящей филантропии в отсутствии рациональных мотивов — ты творишь благо просто потому, что тебе этого хочется. В мире бушует зло, принесенное врагом Создателя, и если ему не противостоять, мир станет абсолютно невыносимым. Непрекращающаяся война жизни со смертью идет с переменным успехом, пока в битву не вступает тяжелая артиллерия благотворительности. Достоевский обозначил поле сражения добра со злом — сердца людей. Благотворительность — непобедимое оружие добра на этом поле боя. Смущенно улыбаясь и повторяя привычную пошлость "бабло побеждает зло" — ведь делать добро как-то неловко,— вы отдаете малые деньги тем, для кого они большие. Если при этом вас посещает гордость или даже просто чувство удовлетворения — успокойтесь, с благотворительностью это не имеет ничего общего. Истинная благотворительность — одно из проявлений инстинкта сохранения рода, форма естественного поведения. Живые существа, не помогающие себе подобным, но слабым, обречены исчезнуть — туда им и дорога. Помогая тем, кто нуждается, мы помогаем себе сохранять главное, что выделяет человека среди животных,— способность поступать вопреки своим минутным интересам во имя интереса исторического.

В тот момент, когда ты вынул из кармана мелкую монету или подписал многотысячный чек, оплатил пожертвование эсэмэской или банковским переводом — ты помог не только и, пожалуй, не столько другому, сколько себе. Вот почему не представляется убедительным аргумент, популярный среди противников благотворительности: "Я плачу налоги государству, вот государство из них и должно помогать нуждающимся". Ну, допустим, им оно поможет, а кто поможет тебе, мой лицемерный друг? Следом за налогами ты готов сдать государству душу — пусть о ней позаботится соответствующее министерство... Тем более что и чиновника, приставленного к распределению государственных денег, вполне удовлетворяет казенное устройство жизни, и он клянется, что казны на все хватит — хотя ее совершенно очевидно не хватает, и что благотворительность — это сентиментальный пережиток неизвестно чего. Потому что бескорыстная помощь частного человека другому частному человеку ставит под сомнение само чиновничье существование.

Девиз Русфонда — "помогаем помогать" — как раз обо всем этом.