«Ничего немецкого нам не надо!»
Хроника германофобии в русской прессе первых месяцев Первой мировой войны
18 августа (по новому стилю — 31 августа) 1914 года, через месяц после вступления России в Первую мировую войну, решением императора Санкт-Петербург был переименован в Петроград. К столетию этого не потерявшего актуальности события Андрей Борзенко составил хронику распространения германофобии в первые месяцы войны, а Григорий Ревзин объяснил, к чему приводит вышедший из-под контроля патриотизм
Фото: DIOMEDIA / The Art Archive
Фото: РИА НОВОСТИ
Фото: РИА НОВОСТИ
Разгром германского посольства. После митинга на Невском просп. огромная толпа манифестантов с флагами и портретами обожаемого Монарха направилась к германскому посольству. По пути манифестанты бросили несколько камней в редакцию немецкой газеты «Цейтунг» и в расположенный под ней немецкий магазин. С ресторана «Вена» на улице Гоголя манифестанты сняли флаги с подъезда.
У германского посольства манифестантов встретил большой отряд жандармов и конных городовых. С криками «ура» и «долой немцев» толпа прорвала цепь полиции и проникла к зданию германского посольства. В окна посольства посыпались камни. <…> Дружными усилиями они свалили германский герб и сорвали германский флаг. На флагштоке взвился русский флаг. <…>
После этого манифестанты перенесли свои действия во внутренние помещения посольства.
«Петербургский листок», 23 июля 1914 года
Разгром немецкой кофейни. Кто-то из толпы крикнул, что на углу Садовой против места, где русские люди ежедневно собираются выражать свои патриотические чувства, помещается немецкая кофейня, из окон которой, быть может, шпионы наблюдают за русскими и доносят своему правительству. Толпа немедленно потребовала закрыть кафе, вошла внутрь и разбила все стекла.
«Новое время», 23 июля 1914 года
Условные русские подданные. Всякой благости есть предел, и за зарубежными немцами должен быть установлен строгий надзор. Поэтому присутствие и оставление на свободе германцев и австрийцев в столице и в городах России не может быть терпимо. Одинаково надо теперь же начать высылать на Восток всех так называемых условных русских подданных, которые, приняв наше подданство, в то же время с благословения императора Вильгельма считаются и германскими подданными. Исключений — никому.
«Новое время», 2 августа 1914 года
Наша столица — Петроград. В дни страшного поединка между германским миром и славянским переименование столицы вполне естественно в чисто славянском духе. И вот наша столица — Петроград. Как-то ближе и ласковее звучит это название русскому слуху! В Петрограде, как умственном и государственном центре России, засияет отныне новая эпоха, в которой уже не будет места немецкому засилью, распространившемуся по Руси в петербургский, изжитый, к счастью, период нашей истории.
«Петроградские ведомости», 20 августа 1914 года
Фото: РИА НОВОСТИ
Переименование улицы. Несколько дней назад жители Немецкой ул. Москвы подали в городскую управу заявление, в котором просили переименовать их улицу. Не дожидаясь ответа, жители в четырех местах залепили бумагами дощечки с наименованием улицы.
«Петроградские ведомости», 20 августа 1914 года
Дети перед лицом войны. На днях в газетной хронике был отмечен следующий печальный факт: девочка, наслушавшись о жестокости немцев, увидела во сне, что попала в руки пруссаков, и в паническом ужасе, воображая, что спасается от преследования неприятеля, не просыпаясь, выбросилась из окна. К счастью, она упала на кучу строительного мусора, и потому не расшиблась насмерть, а лишь отделалась тяжкими ушибами.
«Петроградские ведомости», 20 августа 1914 года
Камень рабов. Ничего немецкого нам не надо! Янтари в виде ожерелья, бус и всевозможных pende loques — вот последнее, что мы получили из Германии в качестве articles de Berlin.
Янтарь — камень рабов.
Сколько крови, слез и отчаяния связано с этими кусочками смолы, обточенными жесткой водой Немецкого моря.
Не надо больше носить янтарь.
«Новое время», 21 августа 1914 года
Перерождение. Большие события наших дней с курьезной правдивостью обнажили маленькую обывательскую психологию. До войны газетные столбцы пестрели объявлениями «немок-бонн», предлагающих свои услуги. Теперь быть немкою стало немодным и все эти бонны куда-то исчезли. Появляются изредка объявления «немок — русских подданных», а то все «латышки» и «лифляндки». Раньше «немки-бонны» неизменно оказывались латышками и лифляндками, но оне тщательно скрывали это:
— Ничего подобного! Я — чистокровная берлинка.
Но вот пришли другие времена, и действительно чистокровные немки готовы выцарапать глаза всякому, кто осмелится не признать, что оне:
— Латышки или лифляндки...
«Петроградские ведомости», 22 августа 1914 года
Фото: РИА НОВОСТИ
Исключение немцев из клуба. Комитет петроградского парусного клуба единогласно постановил исключить из состава членов клуба всех германских и австрийских подданных.
«Петроградские ведомости», 23 августа 1914 года
Оскорбительный звук немецкой речи. Перед Обуховской больницей задержано уличное движение, на тротуарах замершая толпа, а посредине улицы суетятся одетые в белые халаты фельдшера и сестры милосердия, снуют сиделки и санитары. <…> Все с благоговейным сочувствием глядят на страждущих героев, не произнося ни слова; только какая-то немка тараторит по-немецки, объясняя семилетнему сыну каждое движение санитаров. Эта немецкая речь оскорбительно звучит в этом месте. Судорога сжимает мне горло, <...> не могу произнести ни слова и лишь укоризненно гляжу на немку.
Она поняла мой взгляд и заволновалась:
— Komm, komm, Kinderchen! Ити, ити, теточка! — потащила она сына.
В толпе раздались по ее адресу недружелюбные возгласы.
Час спустя иду по пустынной улице с пожилой француженкой, оживленно беседуя по-французски, вдруг за спиной слышу возглас:
— Марш в Берлин лопотать по-немецки! а здесь не смей: здесь Рассея!
Оглядываюсь и вижу группу рабочих с крестами ратников. Сперва у меня вызывает улыбку это недоразумение, затем мне становится обидно,— но, вспомнив свои чувства перед Обуховской больницей при звуках немецкой речи, я начинаю ясно представлять себе ощущения этих не знающих иностранных языков людей и объясняю им, что мы говорим по-французски, так как моя спутница — француженка, не говорящая по-русски.
Все смущены своей ошибкой, но вот какой-то разбитной парень нашелся и рявкнул во все горло:
— Vive la France!
«Петроградские ведомости», 24 августа 1914 года
Прекращение выдачи денег немцам. Городская управа постановила прекратить выдачу денег поставщикам и фирмам, принадлежащим к числу подданных враждующих с нами народов, ввиду того, что все торговые конвенции с ними считаются прерванными.
«Петроградские ведомости», 29 августа 1914 года
Бойкот немецких препаратов. На собрании врачей в Москве решено в ответ на зверства, проявленные немецкими врачами, бойкотировать немецкие фармацевтические препараты и обратиться ко всем русским врачам с предложением не прописывать больным немецких препаратов.
«Петроградские ведомости», 29 августа 1914 года
Письмо в редакцию. Не признаете ли возможным указать Петроградскому городскому начальству, что дальнейшее существование «Фурштадтской» улицы не может быть терпимо? Обыватель.
«Петроградские ведомости», 30 августа 1914 года
Высылка немецких подданных. Из Аренсбурга сообщают «Риж. Вестнику»: Со дня войны у нас проживают австрийские и германские подданные, и только недавно трех выслали. Местное русское и эстонское население недоумевает, как на острове Эзеле могут так долго и свободно проживать германцы и австрийцы. Тревога усиливается и тем, что на острове очень часто наблюдаются разноцветные сигнальные огни.
«Петроградские ведомости», 19 сентября 1914 года
Замена звания «фельдшер». Общество российских фельдшеров возбудило ходатайство перед министром внутренних дел о замене звания «фельдшер» как слова немецкого происхождения на соответствующее русское: для лиц, окончивших фельдшерские школы – «лекарский помощник», для ротных же фельдшеров – на звание «санитар».
«Петроградские ведомости», 20 сентября 1914 года
Исключение немцев из обществ. Московское архитектурное общество и кружок правильной охоты постановили исключить всех германцев и австрийцев. Тот же вопрос в литературно-художественном кружке встречает значительные препятствия со стороны некоторых из директоров и действительных членов. Идет агитация против исключения членов-немцев, которых всего пять.
«Петроградские ведомости», 21 сентября 1914 года
Бойкот немецких книг. Петроградские букинисты отказались от подержанных немецких книг и учебников и продают запасы таковых за бесценок.
«Петроградские ведомости», 24 сентября 1914 года
Конфискация немецкого цемента. Вчера утром член управы А. Н. Шлейфер, узнав о том, что в городских буянах имеется на хранении цемент, сданный германскими подданными, распорядился не выдавать его владельцам и подвергнуть конфискации.
«Петроградские ведомости», 27 августа 1914 года
Списки немецких подданных. Вчера вечером (петроградский.— «Ъ») градоначальник экстренно затребовал от участковых приставов: 1) алфавитные списки неприятельских подданных, призреваемых в богоугодных заведениях, и русских галичан, 2) такие же списки русских православных женщин, через замужество ставших австрийскими и германскими подданными, и их несовершеннолетних детей.
«Биржевые ведомости», 13 января 1915 года
Немецкое засилье на бирже. В мае предстоит избрание нового состава выборных московского биржевого общества. <…> Оказывается, что и тут велико немецкое засилье. Среди фамилий лиц, имеющих право участвовать в выборах, много нерусских. Но теперь сознание русских промышленников начинает пробуждаться, явилось и течение в пользу того, чтобы изъять из состава выборных представителей с немецкими фамилиями.
«Время», 11 апреля 1915 года
Борьба с немецким капиталом. Целый ряд фирм, которые мы привыкли считать английскими, французскими, бельгийскими, оказываются, по словам сведущих лиц, причастными к немецкому капиталу. <…> Все это в значительной степени затрудняет борьбу с немецким засильем и вместе с тем заставляет часто страдать интересы фирм, ничего общего с немцами не имеющих.
«Время», 13 апреля 1915 года
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Борьба с немецким языком. Русское общество потому теперь решило бороться с немецким языком, что он несет с собой не метафизику Канта, не диалектику Гегеля и романтизм Шиллера, а дрянные немецкие товары, гибельно влияющие на развитие нашей русской промышленности. Путем уничтожения форсированного преподавания немецкого в школах мы боремся не с Гете и Шеллингом, а с немецкими изделиями, немецким милитаризмом и немецкой самодовольно-надменной тупостью.
«Время», 21 апреля 1915 года
Скандал в госпитале. В декабре прошлого года во время операции в госпитале городского Кредитного общества врачу-оператору Г.А. Панкратову потребовалась бритва, чтобы обрить оперируемое место. Фельдшерица Фламм, на обязанности которой лежало следить за исправностью инструментов, подала оператору тупую бритву. Врач сделал ей замечание. Она обиделась и ответила:
— В лучшую немецкую фирму отдавала точить.
Г.А.Панкратов заметил ей, что надо вообще избегать немецких фирм, а не давать им заказы и тем поддерживать их.
— Ну, не скажите,— по-моему, нигде так хорошо не сделают, как в немецкой фирме,— ответила Фламм.
Г.А. Панкратов сообщил обо всем происшедшем в исполнительный комитет госпиталя. Так как фельдшерица Фламм и раньше позволяла себе быть грубой с врачами, ее уволили.
«Московский листок», 3 мая 1915 года
Освобождение от немцев в восковом деле. Вчера состоялось совещание по вопросу об освобождении от немецкого засилья в деле снабжения России воском. <…> Осенью в Москве предполагается созвать многочисленный пчеловодный съезд с участием представителей духовного ведомства в целях установления взаимоотношений между духовенством и пчеловодами.
«Время», 5 мая 1915 года
Немецкие вывески. Господином московским градоначальником свиты Его Величества генерал-майором А.А. Адриановым замечено, что в некоторых местах города Москвы еще имеются вывески с текстом на немецком языке. Вследствие этого приказом по московскому градоначальству и столичной полиции на сегодня градоначальник предписывает полиции немедленно обязать всех лиц, у коих окажутся вывески с означенным текстом, заменить соответствующим текстом на русском языке и установить строгое наблюдение за точным исполнением сего распоряжения, а ровно и за непоявлением в здешней столице новых вывесок на немецком языке.
«Московский листок», 28 мая 1915 года
Немецкие кипятильники на казенной железной дороге. В отделе заготовок инвентарного имущества службы движения казенной Московско-Курской ж.д., вероятно, еще до сих пор не осведомлены, что Россия ведет войну с немцами, и что никакое приобретение продуктов германской промышленности теперь недопустимо, в особенности для казенного учреждения. Только этим можно объяснить следующий вопиющий факт, имеющий место в этом отделе в 12 час. дня 21-го мая.
В отдел явились два чистокровных немца, почти не говорящих по-русски, и предложили приобрести для станции дороги кипятильники германского изготовления под фирмой «Шитт», образец которых они принесли с собой. Начальству станции движения сразу очень понравилось это произведение германской промышленности, и оно, недолго думая, согласилось приобрести кипятильники по 125 руб. каждый, причем проявило такую предупредительность к немецким агентам, что даже не поторговалось и сразу уплатило деньги. Немцы никак не соглашались написать счет на русском языке, и одному из служащих пришлось потратить немало времени, чтобы убедить или, вернее — упросить немцев смастерить счет на каком-то коверканном полу-русском, полу-немецком языке. Никто из находившихся в отделе служащих не протестовал или вернее - не смел протестовать против приобретения немецких кипятильников и допущения наших заклятых врагов в помещение казенной дороги.
Вероятно, управления отдела заготовлений сохранит счет на русско-немецом языке фирмы «Шитт», распространяющей в Москве эти кипятильники, не имеющей в Москве открытого представительства и, очевидно, работающей подпольно или контрабандно.
«Время», 26 мая 1915 года
Штраф за немецкий язык. Киев. Окружный суд приговорил к пятидесяти рублям штрафа с заменой десятью днями ареста русско-подданную немку Поклонскую за открытие в Киевском уезде тайной школы для обучения детей немецких колонистов на немецком языке.
«Время», 26 мая 1915 года
Фото: РИА НОВОСТИ
Беспорядки в Москве. 28 мая вся Москва пережила события, которые столь же резко, сколь и неожиданно нарушили мирную трудовую жизнь 2-миллионного населения. Разразился погром магазинов, принадлежащих подданным воюющих с нами государств. Событиям этим предшествовало много слухов о том, что живущие в России немцы помогают всяческими способами своим соотечественникам вести войну с нами, и с этой целью стараются как можно больше причинить вреда русскому населению.
Слухи эти особенно усилились за последние дни, когда на некоторых фабриках появились остро-желудочные заболевания, проявившиеся в некоторых случаях в тяжелой форме. <…>
Утром 28 мая, около 10 часов утра, у Боровицких ворот появилась небольшая толпа. <…> Толпа быстро росла и скоро достигла внушительных размеров. <…> Часть толпы устремилась в Верхние ряды и начала разгром находившихся там магазинов. Первыми были разгромлены магазины Эйнема и Цинделя.
<…>
Вначале толпа погромщиков строго подчинялась распоряжениям вожаков и действовала с большой осторожностью по отношению к магазинам, принадлежащим не германским и австрийским подданным. Она переходила от одного магазина к другому, которые были помечены в списке, находившемся в руках одного из вожаков. Когда она подходила к намеченному магазину, вожаки заходили внутрь магазина, и если им заявляли, что владелец магазина не германский и не австрийский подданный, они требовали документы. Проверив документы, они оставляли магазин и командовали толпе идти далее. И толпа беспрекословно следовала за ними, оставляя магазин совершенно нетронутым.
Но это было только вначале, когда толпа была сравнительно не очень велика, но когда она возросла до колоссальных размеров и разделилась на несколько групп, в свою очередь быстро увеличивавшихся, вожаки потеряли над ней власть и сами очутились в ее руках.
<…> Бесчинства достигли своего апогея ночью. Ночью толпа совершенно не разбиралась в том, кому принадлежит намеченный к разгрому магазин. Да и не было возможности этого делать, так как после 8 вечера все магазины были закрыты и никакой проверки документов не могло быть.
«Раннее утро», 31 мая 1915 года