Открылся Венецианский кинофестиваль

Фестиваль кино

Конкурс Венецианского кинофестиваля открылся фильмом "Бердмен" Алехандро Гонсалеса Иньярриту, а в программе "Горизонты" первым для прессы показан "Президент" Мохсена Махмальбафа. Впечатлениями делится АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

На самом деле машина фестиваля была запущена на день раньше официально заявленного срока. Уже показано четыре фильма программы "Венецианские дни", самым ярким из которых оказался "Один на один" Ким Ки Дука. Кроме того, в ознаменование столетия Первой мировой войны было организовано предоткрытие фестиваля — показ немой ленты "Воин", снятой в Италии в 1916 году режиссерами Луиджи Маджи и Луиджи Романо Борнетто. Картину показали в зале Дарзена, только что открытом после того, как он был перестроен и расширен, превратился из летнего в стационарный. Что касается строительства нового большого дворца, оно по-прежнему заморожено и своим неэстетичным видом явно портит картину фестивального Лидо.

"Бердмен" — фильм, одинаково органичный и для открытия, и для конкурса фестиваля. Иньярриту ворвался в кинематограф полной мексиканского драйва картиной "Сука-любовь", а потом пытался с таким же темпераментом разрабатывать космополитические сюжеты эпохи глобализации. Высшей и одновременно кризисной точкой в этом движении стал "Вавилон". Пережив явную неудачу с фильмом "Бьютифул", выполненным в жанре надрывного послания к человечеству, Иньярриту пошел в другую сторону и сделал локальное кино — о проблемах спившегося, выпавшего из обоймы актера, некогда звезды кинокомикса "Бердмен", который пытается подняться, сыграв в театральном спектакле. Успех затее Иньярриту обеспечили три обстоятельства. Во-первых, главного героя играет Майкл Китон, переживший нечто подобное: он тоже был экранным супергероем и тоже стал жертвой комиксовой славы "Бэтмена". Во-вторых, снял картину своей фантастической камерой оператор-виртуоз Эммануэль Любецки — да так, что режиссеру удалось смонтировать ее почти без склеек, как поток непрерывного действия. В результате, хотя это действие почти не выходит за пределы бродвейских подмостков, пространство фильма расширяется, и сцены воображаемого полета Человека-птицы над Нью-Йорком выглядят не карикатурно, а возвышенно-поэтично.

Наконец, для Иньярриту это тоже была амбициозная задача — вернуться в строй режиссеров XXI века, и он доказал, что по-прежнему способен быть лидером. Это еще и актуальное размышление на тему о том, как мутирует понятие успеха и популярности: сегодня их проще достичь, пробежав голышом по Таймс-сквер и попав в YouTube или Twitter. А добиться похвалы от штатной критикессы The New York Times (заметно, что режиссер нарастил большой зуб на критиков), пустив на сцене настоящую кровь,— это будет называться суперреализмом.

В отличие от "Бердмена" "Президент" Махмальбафа — кино о сущностных вопросах современной цивилизации, опять рискующей войти в знакомую воду диктатуры. В качестве модели гонимый властями страны иранский режиссер, вынужденный работать за границей, выбрал Грузию и пригласил грузинских актеров. Но неслучайно в фильме появляются русские надписи, киноплакат (актрисы Александры Яковлевой, сыгравшей в фильме "Экипаж", например) и блатные песни: речь идет и о России тоже, и вообще о странах с робкими и чаще всего тщетными попытками устройства демократии.

Вынесенный в заглавие президент, замучивший свою державу коррупцией и репрессиями, демонстрирует внуку-наследнику, чем привлекательна власть: по его приказу могут в один миг отключить свет во всей столице. Свет гаснет, но обратно не включается: темнотой воспользовались революционеры. Происходит переворот, диктатор бежит вместе с внуком и прячется от разъяренной толпы. Мальчику, который ни разу не подтирал сам себе попу, приходится столкнуться с ужасами тоталитарного мира, с превращенными в калек тюремными узниками и прочими жертвами кровавого режима. Но и тот мир, что приходит ему на смену, не лучше. Революционеры также заражены насилием: они готовы на глазах деда повесить ребенка, а самого ненавистного президента, перед которым пресмыкались десятилетиями, бросить в костер.

Как разомкнуть этот порочный круг, задает вопрос Махмальбаф, сам бывший активист исламской революции, впоследствии ставший ее оппозиционером. Когда-то иранские кинематографисты отказались показывать на экране насилие, но жизнь заставила их изменить свой метод. Жаль только, что Махмальбаф как режиссер остался в той же эпохе, когда появился фильм "Покаяние" Тенгиза Абуладзе, цитаты из которого легко узнаваемы в "Президенте". Он столь же полон пафоса, символики и правильных мыслей, но гораздо более абстрактен. А сегодняшнее кино воспринимает реальность куда более конкретно и чувственно.