Владимир Путин призвал ополченцев открыть гуманитарный коридор для попавших в окружение украинских военных. По мнению президента России, это необходимо сделать, чтобы избежать бессмысленных жертв. Обращение главы государства было опубликовано на сайте Кремля. Директор центра политологических исследований Финансового университета Павел Салин ответил на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Натальи Ждановой.

— Как вы считаете, почему заявление Владимира Путина появилось в час ночи? Cвязано ли оно с вчерашними обвинениями западных стран и Украины в российском вторжении?

— Я так понимаю, время выхода российского президента в эфир обусловлено тем, на какую аудиторию рассчитано было данное заявление. Я так понимаю, что аудитория не российская, а западная и, наверное, даже не столько европейская, сколько американская. А с учетом часовой разницы как раз такое время больше всего для этого подходит. Мы помним, это не первое ночное обращение Владимира Путина, раньше, пару месяцев назад, тоже было, и тоже обращение было адресовано в целом к американской аудитории. Естественно, что данное обращение, может быть, планировалось заранее, но во многом оно коррелирует как раз с теми обвинениями, которые прозвучали в адрес российской стороны.

— Про обвинения он в этом заявлении не упоминает, он лишь говорит о необходимости организовать гуманитарный коридор для украинских военных, то есть он выступает в роли своеобразного миротворца таким образом.

— Совершенно верно. То есть меняется немного позиционирование, меняется официальный российский взгляд вообще на проблему.

Раньше позиция была: на востоке Украины происходит гуманитарная катастрофа, прежде всего, страдает мирное население, для которого необходимо открывать гуманитарный коридор. Сейчас по-другому звучит: украинские военные оказались в бедственной ситуации, поэтому российские власти призвали ополченцев пойти навстречу и не заниматься лишним кровопролитием, организовать коридор. Это более выигрышная позиция.

— Как вы считаете, таким образом, получается, косвенно российские власти признают, что имеют определенное влияние на ополченцев?

— Да, естественно. Если мне не изменяет память, даже Путин или кто-то из первых лиц государства говорил, что определенное влияние российская сторона на ополченцев имеет. Это не секрет, российская сторона уже, наверное, пару месяцев не дистанцируется от ополченцев, не говорит, что она никакого отношения к ним не имеет.

— Но это реально так? Какова степень влияния на ополченцев? Захарченко сказал, что да, мы готовы такие коридоры организовать, но сразу же выдвинул свое условие, что те должны, я имею в виду украинских военных, разоружиться.

— Степень влияния весьма и весьма высокая. Естественно, Москва во главу угла будет ставить, прежде всего, интересы ополченцев и требовать, чтобы были гарантии их неприкосновенности после начала деэскалации конфликта.

Железобетонная гарантия может быть только одна — это полный вывод всех подконтрольных Киеву войск, вооруженных формирований с территории Новороссии.

Пойдет ли на это Киев, и самое главное, пойдет ли на это даже не Порошенко, а господин Коломойский, который уже прилично вложился в эту войну, — это большой вопрос.

— В четверг в адрес России прозвучало очень серьезное обвинение со стороны Киева и Запада во вторжении на Украину. Как вы считаете, почему российский президент не ответил на это?

— Это первое правило информационной войны: никогда не надо оправдываться, нужно бить через удар. Хорошо, вы выносите во главу угла тему российского вторжения. А мы отвечаем предложением о создании гуманитарных коридоров. Реагируйте, пожалуйста, на ту повестку, которую предлагаем мы.

— Не получается ли так, что в таких условиях никакого диалога в принципе быть не может, когда одни говорят об одном, другие о другом, в общем, на разных языках?

— Диалог может быть, но он очень труден, потому что, конечно же, с одной стороны, есть Москва, которая имеет очень серьезное влияние на ополченцев, но не стопроцентное, может быть, месяца три-четыре назад оно было стопроцентным, сейчас там у всех уже свои счеты с украинскими силовиками. С другой стороны, есть Киев и господин Порошенко, который вроде бы демонстрирует какие-то миролюбивые инициативы. Но есть еще господин Коломойский, который прямо заявляет, что ему Киев не указ, а формирования будут продолжать делать то, что они делают.

— Какие дальнейшие шаги могут предпринять Киев, США и Евросоюз? Говорят о новых санкциях, какими они могут быть, и насколько серьезными могут быть последствия вообще?

— Я не уверен, что сейчас будут вводиться какие-либо еще санкции, то есть пока такие возможности Западом изучаются, но вряд ли в ближайшую неделю-две. Но, с другой стороны, Запад должен как-то реагировать. Потому что понятно, что успех ополченцев связан с тем, что на Киев в рамках переговорного процесса давят и говорят: либо сейчас мы начинаем процесс деэскалации, по большому счету, на наших условиях, либо, пожалуйста, ждите у себя ополченцев в гости в Киеве. Конечно же, вся эта ситуация имеет очень высококонфликтный характер.

— Меркель сказала, что уже завтра могут быть какие-то обсуждения насчет новых санкций.

— Вот именно, если говорить именно об обсуждениях, потому что Евросоюз и так с большим трудом вводил все эти санкции, потому что они бьют и по европейской экономике, поэтому обсуждаться-то может, но думаю, что все эти заявления носят скорее характер психологического давления.

— Как стороны будут выходить из этой сложившейся в целом ситуации? В четверг было серьезное обострение в целом всего этого конфликта, как это будет выглядеть в дальнейшем?

— Вы знаете, тому, кто сможет верно спрогнозировать ситуацию, как выйти из этого конфликта, я думаю, ему автоматом можно будет дать Нобелевскую премию мира.

— Какие сценарии вообще в этом случае существуют?

— Сценарии: Киев выводит свои войска с территории Новороссии и предоставит сухопутный коридор в Крым. Тогда Москва форсирует свои усилия по влиянию на ополченцев, чтобы они тоже сложили оружие и перестали вести боевые действия за пределами Новороссии.