Режиссер Алехандро Гонсалес Иньярриту — о своем фильме «Бёрдмен»

71-й Международный Венецианский кинофестиваль открылся фильмом режиссера Алехандро Гонсалеса Иньярриту "Бердмен" ("Человек-птица"). "Огонек" поговорил с классиком латиноамериканского кино

— Итак, режиссер классической драмы снял комедию. Почему?

— Режиссеры часто чувствуют себя комфортно, однажды выработав свой стиль. Особенно если им за 40. Этот момент я бы назвал переломным. Либо творчество продолжается в "зоне комфорта", и не исключено, что это в конце концов превращает тебя в посредственность. Либо режиссер пробует что-то новое. Я решил пойти на риск. Ведь если тебя в жизни ничего больше не пугает, то пришло время что-то изменить. Кроме того, я решил отдохнуть от своих шоколадно-пряных драм и попробовать себя в новом жанре. Про меня критики часто пишут: "Иньярриту ищет правду". Ерунда! Как будто в жизни все просто, и вопрос стоит лишь в том, что "хорошо", а что "плохо"! Я не ищу правды, я ищу вызова. И этим вызовом в настоящий момент стала комедия. Мой фильм — исследование, эксперимент. Я большой поклонник музыки и одна из моих любимых групп — Pink Floyd. Когда Pink Floyd отправлялись в турне и выступали "вживую" перед публикой, концерты были для них актом эксперимента и поиска. А потом, в студии звукозаписи, они создавали конечную, "чистовую" версию. Новый жанр — это мой поиск. Но в комедии я не пытаюсь быть циничным и не смеюсь над своими героями, лишь наблюдаю их. Единственный человек, над которым мне позволительно смеяться,— это я сам.

— Однако даже комедии вы умудряетесь придать философский оттенок ...

— У меня есть склонность к обобщению. Я люблю анализировать и подводить итоги. В случае с "Бердменом" меня не столько интересует вопрос "Как голливудская звезда попала в театр?", сколько "Какова цена славы?". Мой герой отравляется в путь, но это больше путешествие его эго. В финале у него меняются представления о любви, славе и жизни. В конце концов, наша жизнь — непрерывный кадр, снятый ручной камерой. Разница лишь в том, что в ней, в отличие от кино, нет монтажа и нет спецэффектов. Мы не можем избежать реальности и часто оказываемся в ее ловушке. Жизнь — это не визуальный процесс, как на экране, а эмоциональный. Так мы ее познаем, и так мне хотелось, чтобы почувствовал ее мой герой, бывший супермен, жизнь которого до этого напоминала искаженную визуальную реальность со спецэффектами.

— В ваших работах часто возникает тема "судьбы": один несчастный случай является началом других.

— Меня действительно интересуют и вдохновляют такие переломные моменты в жизни, в результате которых жизнь может измениться в один миг как в положительном, так и в отрицательном смысле. К сожалению, наше общество пытается не принимать реальность, а особым образом трактовать ее, а тему смерти вообще старается не обсуждать, как будто ее нет. Это грустно, ведь смерть является частью жизни, и наоборот. Я считаю, что только человек, который сознает свою смертность, может полноценно прожить свою жизнь и взять от нее все самое лучшее. Как сказал один мой приятель: если для смерти хватит одной секунды, почему ее не хватит, чтобы насладиться жизнью. Так вот, вы, условно говоря, спросили, верю ли я в судьбу? Да. И лучшего сценариста всех времен и народов зовут Бог.

— Кто такой Бердмен?

— Бердмен — это двойник, занятый собой и своими амбициями. Он игнорирует реальность и живет иллюзией. Каждый из нас имеет такого Бердмена, которого носит с собой, и ведет с ним диалоги. Томсон Ригган всю свою жизнь посвятил погоне за популярностью. Он перепутал "поклонение" с "любовью". Ему казалось, что он был любим, а он просто был известен. С возрастом он потерял славу, почувствовал себя ненужным и понял, что ошибался. И ему пришлось снова учиться жить и любить. Надо сказать, что все актеры носят с собой подобный груз. Люди, которые становятся актерами, имеют нечто общее между собой — у них чрезвычайно завышенное мнение о себе и чувствительное, зависимое от успеха эго. Поэтому многие из них предпочитают жить в созданной ими иллюзии, а не в реальности. Бердмен — это суперэго Риггана, поэтому ему кажется, что Ригган сошел с ума, согласившись на театральную постановку на Бродвее после головокружительного успеха в Голливуде. А Риггану кажется, что Бердмен сошел с ума, предлагая ему в его возрасте вернуться в Голливуд, чтобы снять "Бердмен-4". Они ведут бесконечные диалоги, которые доходят до ссор. В реальности мы это называем "бороться со своим эго".

— Не поняла. Что плохого в бродвейской постановке?

— Это зависит от точки зрения. В наше время ценятся цинизм и иллюзия, а не честность и реализм. Многие хотят стать знаменитыми за одну минуту, а не за счет тяжелого многолетнего труда. Социальные сети (Facebook, Twitter, Instagram) поддерживают этот эксгибиционистский культ. Достаточно написать какую-нибудь глупость в Twitter, в один час получить пару тысяч последователей — и первый шаг к известности уже сделан. Бродвейская постановка в этом смысле является тяжелой работой. А возможное признание может прийти лишь в небольшом кругу интеллектуалов. Ведь театр, согласитесь, это не массовое искусство. В то время как голливудский блокбастер представляет собой то самое клише популярности, к которому привыкло наше современное общество и о котором заботятся социальные сети.

— Почему ваш герой решил сделать постановку Реймонда Карвера?

— До этого фильма у меня, мексиканца, человека из другого общества и другой социальной среды, было очень смутное представление о театральном круге Нью-Йорка. Это очень специфичная, закрытая от внешних влияний среда и очень узкий круг, в который нужна виза. Но надо было как-то написать сценарий и создать впечатление, что я эксперт (смеется). К счастью, я всегда был поклонником Раймона Карвера, что мне и помогло понять театральную среду. Ригган выбирает для постановки небольшую пьесу Карвера "О чем мы говорим, если мы говорим о любви". В этом есть скрытый смысл, герои Карвера беседуют на тему любви, а Ригган не понимает ни театра, ни бесед на тему любви. Абсурдная идея! Поэтому она мне понравилась! Герой заранее был обречен на фиаско, но он его не потерпел и даже возродился. Те вопросы, которые в конце пьесы задает себе герой пьесы, задает себе также и Ригган. Кроме того, театральные знатоки могут узнать в моем фильме также влияние фильма "Весь этот джаз" Боба Фосса, где также исследуются темы искусства и коммерции.

— Как вы подбирали актеров на роли?

— Кастинг — очень важный момент в процессе создания фильма. Я старался найти таких актеров, которые могут сыграть в комедии, но не превратить героев в карикатуры. Мне было важно, чтобы каждый актер понимал своего героя, даже если тот полный глупец. Мои актеры — по чистому стечению обстоятельств — похожи на своих героев, поэтому они идеально подошли на эти роли. Эдвард Нортон играет театральную бродвейскую звезду Шайнера. Эдвард родом из Нью-Йорка и действительно начал свою карьеру в театре, в котором играет до сих пор. Он хорошо осведомлен о всех нюансах этой среды.

Майкл Китон, как и его герой Ригган, стал знаменит после фильма Тима Бертона "Бэтмен", но, как и Ригган, он отказался играть в последующих сериях. У Майкла есть скрытый талант, он совмещает в себе комические и драматические ипостаси. Его герой постоянно меняется: то он супермен, Бердмен — сильный и уверенный в себе, способный летать и перемещать предметы, не прикасаясь к ним; то он меланхоличный и депрессивный персонаж, мучающийся сомнениями и страхами. Мне нравятся сложные и неуверенные в себе герои. За ними интереснее наблюдать.

— Вы снимали в Нью-Йорке...

— В Нью-Йорке, в легендарном театре St. James на Бродвее, в помещениях, где дышит и живет театр. Я очень благодарен руководству St. James за разрешение снимать в его помещениях, тем более что у театральной труппы был очень напряженный рабочий ритм. В театре с 8 утра до полуночи идут репетиции и спектакли, но и для нас удалось найти время. Кроме того, я благодарен продюсерам за возможность, которую они нам предоставили,— снять фильм в хронологическом порядке. Обычно это редко кто делает в наше время, слишком дорого. Но мне было важно работать именно так. Кроме того, снимать в Нью-Йорке — огромное удовольствие, там такой огромный творческий потенциал, такое скопление профессионалов, талантов, техников, что любую проблему можно моментально решить, в любое время суток!

— Почему вы выбрали ударный инструмент для основной музыкальной темы в фильме?

— Для комедии очень важен ритм. Его отлично передают ударные инструменты. Мне повезло, что у меня есть приятель — мексиканец Антонио Санчес, который является самым известным барабанщиком, специалистом по ударным инструментам. С ним мы записали более 60 звуковых дорожек, из них выбрали шесть и скомбинировали их в один саундтрек. На репетициях я его включал для актеров, чтобы у них тоже выработалось чувство ритма.

— Каковы ваши планы?

— Пока не решил. Может быть, сниму комедию, где в конце все погибнут (смеется).

Беседовала Татьяна Розенштайн, Венеция