Александр Кабаков о визите Никиты Хрущева в США и его последствиях

Для каждого номера Weekend в рамках проекта "Частная память" мы выбираем одно из событий 1953-2013 годов, выпавшее на эту неделю. Масштаб этих событий с точки зрения истории различен, но отпечатавшиеся навсегда в памяти современников они приобрели общее измерение — человеческое. Мы публикуем рассказы людей, чьи знания, мнения и впечатления представляются нам безусловно ценными.

15 — 27 сентября 1959 года
визит Никиты Хрущева в США

Мощные бревенчатые двухэтажные бараки наступали от Тверской заставы на парадный московский центр, до Триумфальной, а кое-где и дальше. Деревяшки, как их неуважительно называла местная молодежь, высоко почитавшая ампирную роскошь улицы Горького, были полны клопами, мышами, приезжими ударниками, строившими упомянутый ампир, и людьми трудно определимыми. Все это население летними сумерками собиралось во дворе с обычной человеческой целью — выпить купленного вскладчину хлебного вина, посплетничать, обсудить шансы пролетарского "Торпедо" против мусорского "Динамо" (тогда еще многие говорили не "менты", а "мусора"), возможно, подраться под конец вечера с такими же, но отдыхающими в соседнем дворе...

Суверенные дворовые пространства были огорожены невысокими, в небольшой рост штакетниками, в дальнем конце каждого стоял огромный деревянный же ларь помойки, рядом возвышалась щелястая будка сортира.

И по всему двору, пренебрегая границами клумбы, сияли цветы, научного названия которых я так и до сих пор не знаю, а ненаучное звучит сказочно — "золотые шары".

Редкий случай, когда слова абсолютно точно обозначают предметы.

"Золотые шары" подсвечивали наш двор лучше любой подсветки любого нынешнего клубного танцпола.

Пыль, которую поднимали довоенного шитья клеши танцующих джентльменов, сверкала и вспыхивала золотой дымкой.

Эта дымка стелилась по пыльной площадке.

И полные щиколотки девушек плыли в золоте.

"Золотые шары" идеально соответствовали бревенчатому жилью.

Вообще-то человек, хотя бы подозревающий наличие где-нибудь центрального водоснабжения и удобств не на морозе, не смог бы жить в деревяшке. Так люди не жили нигде, разве что — немного хуже — в лагерях. В деревнях было лучше: там не было бараков. Но, слава Богу, мои соседи этого не предполагали.

Я тогда подолгу жил на границе барачной и парадной Москвы. И мы знали, что летом во дворе будут снова сиять "золотые шары".

И еще — можно было в любой момент, наскребя рубль-другой, пойти в пивную неподалеку. Напротив памятника поэту Пушкину.

Не хуже идея, чем устраивать танцы среди "золотых шаров". В шестнадцать лет я выглядел двадцатилетним, и меня пускали куда угодно.

Пивная называлась "Пивной зал N1". В ней были идеально белые скатерти, такие же кокошники на официантках и свежевыметенный пол. Между прочим, в английских пивных пол для чистоты посыпают опилками, так оно проще. А в нашем пивном зале N1 его просто мели.

Заведение состояло из двух частей.

Первая, сразу после высоких входных дверей, называлась "экспресс". Прямо против дверей, в небольшой арке с резной рамой, багровело крупное лицо буфетчицы. Лицо было абсолютно неподвижно, никакое выражение не возникало на нем по мере заказа. Заказ мог быть такой: рюмка водки "белая головка" за 2 р. 62 к., кружка пива "жигулевского" за 2 р. 20 к., бутерброд с колбасой "любительская" за 1 р. 06 к., со шпротой "рижская" 0 р. 82 к. или с сыром "пошехонский" 0 р. 64 к. Выпивалось и съедалось все стоя за одним из четырех высоких мраморных столиков. Народ не задерживался, в разговоры почти не вступал — просто добирал энергию для поездки куда-нибудь в Измайлово с тремя наземными пересадками...

Для тех же, кто хотел выпить по-человечески и поговорить с сослуживцем или случайным знакомым, существовало второе помещение. Там можно было заказать, кроме перечисленного:

к пиву раков по сезону,

коньяк "три звездочки" не просто армянский, но армянского разлива и к нему ромштекс с прозрачным жиром в осыпающейся панировочной крошке,

кофе "чернОЕ" и пирожные "эклер" или "наполеон" с тяжело вываливающимся на ладонь кремом...

Ближе к ночи могла начаться драка между студентами литинститута или актерами привычно называемого таировским театра — с выяснением, кто гений.

И вся эта цивилизация рухнула.

Потому что Никита Сергеевич Хрущев съездил в Америку. Он увидел там много такого, что следовало бы внедрить в социалистический быт, а не оставлять буржуазии.

Главным, конечно, был опыт американского кукурузовода Росуэлла Гарста. Этого американского сельскохозяйственного руководителя впору было вводить в политбюро, но товарищи не поняли бы. Впрочем, фермерские впечатления Никиты Сергеича не коснулись нашей городской жизни. Но бытовые обольщения, которым оказался очень подвержен главный коммунист, задели нас сильно.

Например, ему понравилось отсутствие в Америке заборов и, в связи с этим, отсутствие дворов. Про американские задние дворы, огороженные высокими кустами, ему никто не рассказал. Он проехался по Восточному побережью и пришел в восторг от того, что американцы живут на глазах друг у друга. В этом ему почудилась коммунальная традиция, которую, он был уверен, надо особо бережно охранять в связи с курсом партии на обеспечение трудящихся отдельными квартирами. Попрятались по индивидуальным щелям — так хотя бы двор должен быть общим!..

И заборы повалили. Снести заодно и деревяшки не получилось, последние сносили уже в начале семидесятых. А от заборов и дворов, соответственно, избавились разом, как вернулись из-за океана.

Прощайте, "золотые шары". Сияние их померкло на долгие годы, как и золотое сияние церковных куполов, ненавидимых тов. Хрущевым Н. С. еще пуще невинных цветов. Прощайте, танцы в сумерках, дощатые сортиры, разговоры на полпачки "Дуката"...

Почему-то всегда у нас так получается, что цветы вырвут, растопчут, да этим модернизация и ограничится.

...А с пивной вышло еще хуже — просто отвратительно. Посмотрел партийный секретарь на кафе и рестораны самообслуживания, преимущественно распространенные в США, и решил немедленно и повсеместно внедрить такие в СССР. Действительно: капиталисты сообразили, что не должен один трудящийся другому еду подавать, а мы живем, как при царизме, с лакеями!

И накрылась пивная.

Исчезли скатерти и наколки, крупнолицая буфетчица и жирный ромштекс. Даже литературные студенты перестали драться в связи с переносом склок в Союз писателей. Остались голые столы, липкие, несмотря на косое объявление "Пиво буд. после об.", и бутерброды с сыром, похожим на хозяйственное мыло видом, запахом и вкусом.

Тем же летом 1959 года в Москве была американская национальная выставка. Хрущев побывал на ней, но большого интереса к американской жизни тогда не проявил — вероятно, по своему опыту считал такое мероприятие чисто пропагандистским. А вот настоящая Америка — котлетные забегаловки самообслуживания и открытые со всех сторон лужайки перед дачами — его покорила. Поверить в то, что американские фанерные дома суть постоянные жилища, а не дачи, он не мог — что ж, каждому человеку отдельный дом? Это фантазии!..

Иногда мне кажется, что начальники вообще не хотят нам ничего дурного. Просто они свое непонимание жизни пытаются сделать основой нашего счастья.

Александр Кабаков

Весь проект «Частная память»