Зампред Банка России Михаил Сухов

— Начало расчистки банковского рынка принято отсчитывать с даты отзыва лицензии у банка «Пушкино» — 30 сентября 2013 года. При этом поначалу ЦБ дистанцировался от самого термина «расчистка», предпочитая говорить об обычном процессе надзора. Почему?

— Термин «расчистка» не употребляется руководителями ЦБ. Причина — не только в его публицистичности, но и в том, что применение этого термина не отражает сути надзорной работы регулятора с банками. Ее смысл — в повышении доверия к банковскому сектору путем сохранения на рынке финансово состоятельных и добросовестных игроков. При этом целью является не просто устранение с рынка не соответствующих этому определению институтов, но и повышение ответственности их руководства и собственников для обеспечения нормальной деятельности банков.

— Тем не менее, текущая надзорная деятельность ЦБ по степени интенсивности применения к банкам крайней меры заметно отличается от предыдущей. Что именно и почему изменилось именно в тот момент?

— В том, что надзорная работа ЦБ с банками изменилась в прошлом году после смены руководства Банка России, нет ничего удивительного. Трансформации подверглись следующие подходы. Для руководителей и владельцев неустойчивых банков был установлен срок, в течение которого они могут представлять надзорному органу меры по устранению сложных ситуаций и самостоятельно их осуществлять, причем было определено, что меры эти должны быть реальными и проработанными. Мы задали количественный критерий существенности объема сомнительных операций, одновременно установив жесткие и оперативные меры воздействия при его превышении. Все эти принципы были обнародованы 4 сентября прошлого года в письме 172-Т, подписанном председателем Банка России Эльвирой Набиуллиной. Собственно, началом нового этапа надзорной работы, получившего на рынке хлесткое определение «расчистки», я вижу не отзыв лицензии у банка «Пушкино», а обнародование указанных выше новых принципов работы с банками.

— Раньше принципы отзывов лицензий были другие?

— Принципы отзывов лицензий не менялись, обязывающие к отзыву факторы жестко формализованы, и установленные законом сроки ЦБ соблюдал всегда. Что касается сомнительных операций, то критерии их существенности не были публичными. Новые подходы позволяют обеспечивать большую публичность, прозрачность и оперативность принятия решений. Тем не менее мы считаем, что преемственность надзора сохранена. Например, банку «Пушкино» вклады были ограничены с конца 2012 года. Это позволило при отзыве лицензии в рамках нового подхода локализовать масштаб проблем для фонда страхования вкладов (ФСВ.— “Ъ”).

— Эффективность любого процесса можно оценить по некоторому набору критериев. Каковы они для вас?

— Для нас основной параметр эффективности — сохранение доверия к банкам. Статистика привлечения банками средств граждан показывает, что банкам доверяют. Несмотря на всю неопределенность ситуации, включая геополитический фактор, в целом за девять месяцев текущего года наблюдается приток вкладов.

Конечно, бывает определенное беспокойство клиентов банков после отзывов лицензий у крупных игроков, но эти явления носят локальный характер и нивелируются действием системы страхования вкладов (ССВ. — “Ъ”). Так, в декабре прошлого года, когда наблюдались признаки беспокойства после отзывов лицензий у нескольких банков, заметных на рынке вкладов. Но уже по итогам декабря эта ситуация была перекрыта притоком вкладов, не говоря о результатах привлечения банками средств граждан за год.

Не стоит забывать и о том, что удаление с рынка недобросовестных игроков — это инструмент повышения доверия к нему. Кроме надводной части айсберга в виде числа отозванных лицензий, важным показателем эффективности наших надзорных действий является подводная — когда банки выходят из сложных ситуаций самостоятельно. По данным на начало сентября, сомнительные операции по доброй воле прекратил 41 игрок, еще около 40 сами улучшили финансовое состояние.

Кроме того, важно, что, несмотря на довольно активный вывод с рынка несостоятельных игроков, мы достаточно долго находимся в ситуации, когда ФСВ не требуются внешние источники финансирования. При этом величина фонда находится даже сейчас на достаточно высоком уровне (по данным АСВ на 30 сентября, 100,5 млрд руб.— “Ъ”). И это тоже оценка.

— Но замедляются темпы роста вкладов, некоторые граждане перекладываются в недвижимость?

— На темпы роста вкладов прежде всего оказывают влияние реальные доходы населения. Например, темпы роста реальной заработной платы в августе 2014 года в годовом выражении снизились в 4,9 раза, в то время как темпы роста вкладов — лишь в 2,7 раза.

— Сопровождается ли расчистка повышением эффективности во взаимодействии ЦБ с правоохранительными органами? Эффективна ли она без должной их реакции?

— Даже по публичным сообщениям о задержании тех или иных банкиров, причастных к банкротству банков или проведению сомнительных операций, видно, что взаимодействие с правоохранительными органами улучшилось. Конечно, надзор за банками — это наша работа, но без взаимодействия с правоохранителями, учитывая масштабы отрицательного капитала, утраты, хищения активов (всего выявлено на сумму свыше 200 млрд руб.), процесс оздоровления банковского сектора был бы менее эффективным и создавал бы неправильную систему ценностей. Устраняя с рынка только сами банки, мы бы продолжали пополнять благосостояние их недобросовестных собственников и руководителей, а в банковской системе — сохранять сомнительные кадры, провоцируя других на подобного рода безобразия. Участие правоохранительных органов в этом процессе имеет дисциплинирующее воздействие.

— Каких игроков выводится с рынка больше — сомнительных или неустойчивых?

— При принятии решений об отзыве лицензий примерно треть выводится по основанию преимущественно сомнительности, еще треть — преимущественно неустойчивости, треть — по обоим основаниям. Но по факту оказывается, что банков, у которых выявлены нарушения по обоим основаниям, вдвое больше. Я бы сказал, что финансовая несостоятельность и нечистоплотность идут рука об руку. То есть внешние признаки сомнительности, которые мы наблюдали при отзыве, потом дополняются изначально скрытой финансовой неустойчивостью и наоборот.

— По идее, при более раннем реагировании ЦБ у банков должно сохраняться больше активов. Почему тогда так мало случаев добровольной ликвидации, а не банкротства?

— Скрывая наличие оснований для отзыва лицензии, банки ходатайствуют о добровольной ликвидации, часто пытаясь избежать последующего контроля АСВ. Этого нельзя допускать. Пока они будут создавать иллюзию наличия активов, пройдут сроки для оспаривания сделок, сами активы могут быть перепроданы и тщательно сокрыты, а документы по сомнительным операциям — уничтожены.

— Расчистка уже стала нормой жизни, и многие адаптировались. Не пора ли переходить к следующей, более активной фазе, новым методам?

— Постепенно мы совершенствуем методы работы — теперь быстрее реагируем на факты проведения банками сомнительных операций в существенных (свыше 3 млрд руб.— “Ъ”) масштабах. Решили реагировать сразу, как только объем таких операций превысит указанный порог, в то время как ранее оценивали ситуацию по итогам всего квартала. Эту новацию мы уже начали применять на практике. В дальнейшем методы работы будут совершенствоваться исходя из креативности наших поднадзорных.

— С нового года Банк России получит право использовать мотивированное суждение при вынесении решения о связанности. Ускорит ли это расчистку рынка от неустойчивых игроков?

— На эффективность осуществления надзорных мер в целом это, очевидно, повлияет. Но это не инструмент отзыва, скорее — недопущения проблемных ситуаций. Санкциями тут могут быть ограничения «связанных» операций, а не отзыв лицензий. У этого инструмента задача в большей степени профилактическая, но не менее важная для банковского сектора, чем отзывы лицензий банков.

Интервью взяла Светлана Дементьева