Константин Михайлов — о том, как уничтожалась архитектурная память о классике

Архитектурной памяти о классике в Москве практически не осталось. Тут впору вспомнить лермонтовские строки: "...К чему теперь рыданья, пустых похвал ненужный хор и жалкий лепет оправданья?.."

Константин Михайлов

Дома в Москве, в котором 200 лет назад родился великий национальный поэт, давно нет. Зато ему посвящены сразу две мемориальные доски. Одну из них можно видеть на правом, если смотреть с Садового кольца, крыле высотного здания на площади Красных Ворот, на углу Каланчевской улицы. Надпись на ней гласит: "На этом месте находился дом, где 3 (15) октября 1814 года родился великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов". Вторая мемориальная доска — старинная, из белого мрамора, обнаруживается в Доме-музее Лермонтова на Малой Молчановке. На ней начертано: "Здесь родился Михаилъ Юрьевичъ Лермонтовъ 1814 года 2 октября". Некогда она, как нетрудно догадаться, отмечала тот самый дом, о котором сообщает надпись на высотке. Да уж, родной дом Лермонтова "на этом месте находился", да не пригодился. Ни Михаилу Юрьевичу, ни — впоследствии — его великой родине.

"От Красных ворот на Коланчу"

Роль "писательского гнезда" дому у Красных Ворот не вполне подходила. Во-первых, чета капитана Юрия Петровича и Марии Михайловны Лермонтовых жила не во всем доме, а в одной из квартир второго этажа. Во-вторых, эта квартира была съемной. В-третьих, Лермонтов-младенец прожил в этом доме всего несколько месяцев, был увезен из него в бессознательном еще состоянии.

Что заставило семью, ожидавшую первенца, оставить родовую усадьбу и искать пристанища в осенней Москве 1814 года, большая часть которой представляла в это время огромное пепелище, только начинавшее отстраиваться после наполеоновского нашествия? Считается, что на том настояла знаменитая бабушка Лермонтова — Е.А. Арсеньева, считавшая, что ее беременной дочери, слабой здоровьем, необходим в столь ответственный период присмотр столичных врачей.

Выбор удаленного — по тем, конечно, временам — от центра города места объяснялся, видимо, обстоятельствами недавнего последнего московского великого пожара. Центр погорел весь, да и в округе Новой Басманной улицы, по свидетельствам современников, после пожара 1812 года оставалось только четыре уцелевших дома. В том числе и "у Красных ворот в правой руке каменный небеленый дом генерала Толли". Как выяснилось, именно этот дом судьба хранила для рождения поэта.

"Генерал Толли" — генерал-майор граф Конрад Фридрих фон Толь, которого в гостеприимной России звали Федором Николаевичем. В 1785-1790 годах он был московским обер-полицмейстером. Его дом (Садовая-Спасская улица, 21, или Каланчевская улица, 1) к моменту заселения семейства Лермонтовых представлял собой небольшое двухэтажное здание, безыскусно украшенное наличниками окон. В этом обличии он запечатлен на акварели школы Ф.Я. Алексеева "Красные ворота и Запасный дворец в Москве" (1800-1802) и литографии Д. Струкова.

На плане Москвы 1804 года показан каменный объем дома, вытянутый вдоль улицы, которая в легенде обозначена "От Красных ворот на Коланчу". Так звучал первый московский адрес Лермонтова.

"Этот мальчик не умрет своей смертью"

"Октября 2-го в доме господина покойного генерал-майора и кавалера Федора Николаевича Толя у живущего капитана Юрия Петровича Лермонтова родился сын Михаил. Молитствовал протоиерей Николай Петров, с дьячком Яковом Федоровым. Крещен того же октября 11 дня, восприемником был господин коллежский асессор Фома Васильев Хотяинцев, восприемницею была вдовствующая госпожа гвардии поручица Елизавета Алексеевна Арсеньева. Оное крещение исправляли протоиерей Николай Петров, дьякон Петр Федоров, дьячок Яков Федоров, пономарь Алексей Никифоров". Это запись под N 25 в 1-й части метрической книги церкви Трех Святителей у Красных Ворот за 1814 год.

Лермонтов появился на свет в ночь с 2 на 3 октября (по старому стилю) — этим и объясняется разночтение в датах рождения на старинной и современной мемориальных досках. Подобное "раздвоение", казалось бы, ясных биографических обстоятельств преследовало поэта и в дальнейшем, например, существовало семейное предание, по которому он якобы родился не в 1814, а в 1815 году; да и две мемориальные доски в память об одном и том же доме, но в двух разных местах, согласитесь, не в каждой биографии встречаются...

Как отмечали первые биографы Лермонтова, "бывшая при рождении Михаила Юрьевича акушерка тотчас же сказала, что этот мальчик не умрет своей смертью; но каким соображением она руководствовалась — осталось неизвестно".

Спустя несколько месяцев (в конце 1814 года, по другим данным, весной 1815-го), как только здоровье Марии Михайловны, матери поэта, пошло на поправку, бабушка Лермонтова, Е.А. Арсеньева, увезла дочь с грудным ребенком в свое имение Тарханы. Вновь Лермонтов появился в Москве в 1827 году, но жил уже по другим адресам.

Приключения мемориальной доски

Иван Белоусов, автор вышедшей в 1930 году книги "Писательские гнезда", замечает: "Дом, в котором родился Лермонтов, хотя и сохранился до настоящего времени, но до такой неузнаваемости перестроен, что вернее было бы сказать не дом, а место, где был дом, в котором родился поэт. Существующий сейчас дом у Красных ворот, может быть, хранит только фундамент да часть стен прежнего дома".

И в самом деле, со временем дом Толя значительно изменился. Перестройка здания произошла во второй половине 1850-х годов. Дом с характерным балконом на углу запечатлен уже на многих фотоснимках и автолитографии П.И. Львова "Дом у Красных ворот, в котором родился Лермонтов" (1939).

Со временем лермонтоведы XIX века стали мечтать об увековечивании памяти Лермонтова. "Неужели ж Москва не вспомнит того, что еще цел дом у Красных ворот, в котором родился рано погибший поэт?" — вопрошал Павел Висковатов в ноябре 1882 года в статье "По поводу памятника Лермонтову" в газете "Голос". Спустя несколько лет "Общество любителей российской словесности" возбудило вопрос об установке на доме мемориальной доски. И она была установлена — по решению Московской городской думы, на средства городского бюджета. Решение это было принято в июне 1891 года, а доску — с весьма лаконичной и исчерпывающей надписью — торжественно открыли уже 15 июля 1891-го, отметив таким образом 50-летие со дня смерти поэта.

Первая мировая война не помешала Москве отпраздновать в октябре 1914 года 100-летие со дня рождения Лермонтова. Красноворотский сквер, в котором теперь стоит его скульптурный памятник, переименовали в Лермонтовский. С юбилеем связан любопытный исторический документ — письмо предпринимателей Коса и Дюрра, выходцев из Прибалтики, гласному Московской городской думы Н.А. Шамину от 28 августа 1914 года:

"Вам, вероятно. известно, что наша Контора помещается в том доме, где родился М.Ю. Лермонтов. Ввиду приближающегося столетнего юбилея, мы хотели бы к 2-му октября мраморную таблицу, находящуюся на фронте дома по Каланчевской ул., украсить национальными флагами и зеленью. Затруднение состоит в том, что мы не знаем, куда обратиться за разрешением на производство вышеупомянутого украшения. Мы были бы Вам очень благодарны, если бы Вы дали нам соответственное указание".

По горькой иронии судьбы, не прошло и года, как в 1915-м, когда поражения на фронте вызвали антигерманские погромы в тылу и возбужденные толпы громили конторы с иностранными вывесками, не отличая немецких фамилий от прибалтийских, офис любителей Лермонтова стал жертвой погромщиков. 28 мая 1915 года многотысячная толпа, помитинговав на Красной площади, растеклась по Москве в поисках "немцев". Часть манифестантов двинулась в сторону Красных Ворот и мимо вывески "Кос и Дюрр", конечно, спокойно пройти не смогла. Контора фирмы была разгромлена начисто, причем этой участи не избежала и комната, в которой, как считалось, появился на свет Лермонтов,— она тоже была частью "немецкого" офиса.

А вот мемориальная доска при погроме уцелела. Более того, она пережила даже снос дома Толя в советские времена. Ее передали в Литературный музей, где она хранилась несколько десятилетий, пока в 1981 году на Малой Молчановке не открылся мемориальный музей Лермонтова. Доска заняла почетное место в его экспозиции.

Вклад т. Козлова

А что же случилось с самим домом? Начало советской эпохи не предвещало ему ничего печального: в 1919 году в нем даже открыли Библиотеку им. Лермонтова. Однако по мере того как "социалистическая реконструкция" все строже диктовала городу новые горизонты и масштабы, становилось ясно, что на новой парадной магистрали, каковой мыслилось Садовое кольцо, дому долго не протянуть. Правда, начали "реконструкторы" с главных украшений площади Красных Ворот — собственно Красных ворот и церкви Трех Святителей.

История гибели Красных ворот — уникального памятника елизаветинского барокко — длинна и печальна, и не место рассказывать ее здесь и сейчас. Тем более что небезызвестные Илья Ильф и Евгений Петров, собственно, давно это сделали. В их знаменитом романе "Двенадцать стульев" (1927) выведен "заведующий подотдела благоустройства Козлов, тщанием которого был снесен единственный в городе памятник старины: Триумфальная арка елисаветинских времен, мешавшая, по его словам, уличному движению". Написано это вовсе не об "уездном городе N.", а о Москве и Красных воротах. И даже "заведующий подотдела" Козлов не вымышлен. В московской "Рабочей газете" от 18 октября 1927 года заведующий подотделом Москоммунхоза т. Козлов отвечает на вопрос, надо ли было сносить Красные ворота: "Собственно говоря, после сноса ворот движение на площади как было, так и осталось ненормальным. Вот если бы нам снести еще церковь Трех Святителей и дом, где жил Лермонтов, то получилось бы очень хорошо и движение сразу урегулировалось бы. Тогда бы мы разбили на площади сквер и устроили кольцевое движение".

Красные ворота погибли в 1927 году, церковь Трех Святителей — в 1928-м.

"Есть у нас люди и познаменитее"

Мечты т. Козлова продолжали сбываться: квартал на восточной стороне площади с домом Толя предназначался к сносу уже в 1930-е годы. Библиотеку им. Лермонтова из дома вывели; она доныне благополучно существует под тем же именем в Сокольниках. Инженер Владислав Петрович Тыдман, один из активистов общественного движения в защиту московской старины еще в довоенную эпоху, обращался с просьбой сохранить дом, где родился великий поэт, к председателю Моссовета, но получил исчерпывающий ответ: "Есть у нас люди и познаменитее Лермонтова!" Уже после войны, в августе 1948 года, Тыдман направил члену политбюро ЦК ВКП (б) А.А. Жданову специальное письмо об уничтожении памятников архитектуры в Москве, где напоминал: "...Снесен дом у Красных ворот, где жил Лермонтов".

Историки и публицисты приводят разные даты сноса мемориального дома: от конца 1920-х до начала 1950-х годов. На самом деле его снесли в конце 1930-х. Путеводитель "Осмотр Москвы", вышедший в 1938 году, сообщает, что "на углу Каланчевской улицы и площади Красных Ворот, в доме N 1 (по Каланчевской улице), родился поэт М.Ю. Лермонтов, о чем напоминает памятная доска, установленная на этом доме". А следующее издание того же путеводителя (1940) бесстрастно отмечает: "В не сохранившемся сейчас доме N 1 по Каланчевской улице родился М.Ю. Лермонтов".

В 1949-1953 годах на месте снесенного квартала было выстроено высотное здание. В 1964 году на нем появилась новая мемориальная доска с надписью, столь провидчески предсказанной Иваном Белоусовым за 30 с лишним лет до того. Строго говоря, надпись не совсем верна: Каланчевская улица расширена и на месте дома Толя нынче тротуар и мостовая.

Но это, в общем, не так и важно. "...К чему теперь рыданья, пустых похвал ненужный хор и жалкий лепет оправданья?.." "На этом месте находился" — и этим сказано про нас все.

P.S. М.Ю. Лермонтов: "Москва — моя родина и такою будет для меня всегда: там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив!"