В Третьяковской галерее открылась выставка русского авангарда из коллекции Георгия Костаки

Третьяковская галерея показывает сокровища из собрания знаменитого коллекционера Георгия Костаки — малую часть, около 200, из более 800 работ, которые он передал в галерею перед тем, как покинуть СССР в 1977 году. Корреспондент "Власти" Валентин Дьяконов — о "греке-чудаке", открывшем русский авангард одновременно с ведущими учеными мира.

Эта выставка не первая попытка галереи, десятилетиями зарабатывающей изрядные деньги на прокате шедевров русского авангарда, выразить благодарность их собирателю. Нечто похожее устраивали в 1997 году, но поздно: до окончательного падения железного занавеса и заключения Беловежских соглашений Костаки не дожил всего год. Теперь, правда, масштабы иные, больше работ, теснее сотрудничество с наследниками, которые привезли в Москву живопись самого коллекционера и отдельные произведения художников-нонконформистов, в которых он видел пусть не столь блестящих, но наследников авангарда. Третьяковка давно указывает на табличках имя Костаки и тот факт, что работы принесены в дар. Выставка, однако, собирает шедевры в кулак и предъявляет истинное значение коллекции Костаки, из которой происходят десятки хрестоматийных работ начала ХХ века.

Георгий Костаки родился в 1913 году в семье торговцев табаком, перебравшихся в Москву. Революцию набожные греки не поддержали, но в Москве остались — здесь их навыки в ведении дел и производстве, очевидно, пригодились. В 19 лет Костаки женился на Зинаиде Памфиловой, бухгалтере табачной фабрики "Ява", двумя годами раньше его родной брат Спиридон, известный на тот момент гонщик-мотоциклист, нашел ему работу шофером в посольстве Греции. С дипкорпусом и была связана вся профессиональная жизнь Костаки в Советском Союзе. Он не искал высоких должностей, но положение при посольствах капстран давало относительную личную безопасность. В тяжелые моменты — когда, например, Костаки был вынужден покинуть посольство Греции в связи с тем, что страна разорвала дипломатические отношения с СССР из-за пакта Молотова--Риббентроппа,— его выручала шоферская смекалка и знание черного рынка, процветавшего при плановой экономике. Достаточно сказать, что Костаки в 1930-е ездил на американском автомобиле Willys. Какого рода компромиссы с Комитетом госбезопасности подразумевала его работа, мы не знаем и не узнаем уже, наверное, никогда: эта организация отличается особой щепетильностью в допуске к своим архивам. Тем не менее трудно поверить в то, что Костаки был вне геополитических и шпионских раскладов эпохи. Вышеупомянутый Спиридон привлек к себе внимание НКВД уже в начале 1930-х. В 1937 году его и еще нескольких членов семьи Костаки арестовали.

В книге американского журналиста Питера Робертса "Георгий Костаки: русская жизнь в искусстве", основанной на интервью с коллекционером и вышедшей уже после его смерти, в 1994 году, упоминается показательный эпизод с тем самым автомобилем. Как-то в гости к Костаки заглянул брат его жены, студент училища Военно-морского флота. Он взял ключи от машины, уехал кататься и пропал. На следующий день выяснилось, что заметный на улицах Москвы 1930-х Willys остановила милиция. Студента, видимо, продержали некоторое время на Лубянке и строго-настрого приказали больше у шурина не появляться. Увиделись они после этого только один раз: на похоронах отца Зинаиды Костаки.

Деньги, водившиеся благодаря высокооплачиваемой работе в посольстве, Костаки тратил на семью и художества. Начинал он с антиквариата и живописи малых голландцев. К тому моменту авангард не по своей воле сошел со сцены. Постановление ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций" 1932 года поставило крест на оживленных спорах о новом искусстве и его роли в строительстве социалистического общества. Кружки и объединения прекращали свое существование, уступив место монолитным Союзам художников, архитекторов и писателей. К появлению указа авангард был не единым течением, а собранием полемически заостренных перьев без единого лидера и магистрального направления. Указ сформулировал правила игры: на первый план выходили нужды пропаганды и идеологии, жанровая и историческая живопись в традициях передвижников и их врагов — академиков. Вся эта среда осталась вне поля зрения Костаки. Его интерес к авангарду возник, пожалуй, в самый неподходящий момент.

Деньги, водившиеся благодаря работе в посольстве, Костаки тратил на семью и художества

Точно неизвестно, когда Костаки начал собирать "кубики" и "полоски". По его рассказам выходит, что около 1946 года. Знакомый коллекционер Игорь Васильевич Качурин, знаток книги и графики, шифровальщик Главного разведывательного управления, подарил Костаки картину Ольги Розановой "Зеленая полоса" (1917) со словами: "Вот, принес вам, вы же собираете всякий мусор, вдруг и это вам придется по вкусу". Розанова была замужем за одним из основателей поэтического футуризма Алексеем Крученых, под руководством Малевича создавала супрематические работы, потом разругалась с ним и начала писать очень простые абстракции. Собственно, название ее картины полностью описывает изображенное: небольшой белый холст пересекает вертикальная зеленая полоса. Костаки вспоминал, что эта вещь открыла ему глаза и заставила распрощаться с антиквариатом. Рядом с яркой и простой работой Розановой потемневшие холсты малых голландцев казались ему тоскливыми. "Зеленую полосу" Костаки, уезжая из СССР, забрал с собой, показывал на западных выставках, а потом все-таки продал коллекционеру из Швеции. Похожая работа Розановой с тем же названием и того же года есть в музее-заповеднике "Ростовский Кремль".

Примерно с 1946 года Костаки собирает исключительно авангард и заводит множество интересных знакомств. Он дружит с фотографом и художником Александром Родченко и его супругой Варварой Степановой и одновременно консультируется у знатока и коллекционера Николая Харджиева, который Родченко очень не любит. Харджиев советует Костаки собирать только гениев — Малевича, Татлина, Шагала — и остерегаться эпигонов и последователей. Костаки, к счастью, его не слушает — так формируется коллекция, состоящая не только из основоположников тех или иных направлений, но и из не менее интересных художников попроще.

На выставке в Третьяковке малоизвестные имена рассыпаны повсюду. Есть Кандинский, но есть и его ученик Василий Бобров. Висит Филонов, а неподалеку — студент его Мастерской аналитического искусства с гоголевским именем Всеволод Ангелович Сулимо-Самуйлло. Костаки чувствовал, что достижения великих останутся непонятными без многочисленных интерпретаций открытых ими формул.

Достижения великих останутся непонятными без многочисленных интерпретаций открытых ими формул

Но понять то, что Костаки чувствовал, в СССР способны были единицы. Отдельные директора музеев вроде главы Русского Василия Пушкарева да студенты прогрессивных вузов, ходившие на экскурсии в его квартиру. Смотреть-то они смотрели, но поделиться восторгом с широкой общественностью не могли: живописный авангард стал приемлемой темой для официальной массовой и академической печати только после выставки "Москва--Париж" 1980 года. Забавно, что даже внимание Костаки на Родченко в свое время обратил основатель МоМА и пионер музеефикации авангарда Альфред Барр-младший, приезжавший в СССР во время оттепели.

Во второй половине 1970-х на Костаки стали давить всеми возможными способами. История темная: возможно, коллекционер перешел кому-то дорогу по основной работе, и ему таким образом мстили. Сгорела дача с частью коллекции, ограбили квартиру, в общем, давали понять, что присутствие Костаки в СССР нежелательно. За право на выезд он откупился почти половиной собрания, в котором оставил, судя по каталогам западных выставок на основе вывезенных ценностей, действительно лучшие работы. В Третьяковке их 834. Много, но Музей современного искусства в Салониках, которому Костаки подарил остальное, насчитывает 1275 единиц хранения из его коллекции. Из-за чьих-то игр мы лишились громадного пласта работ одной из самых интересных фабрик идей ХХ века. Стыдно, и никакой торжественный проект этого, конечно, не исправит. Но надо, что ли, хотя бы на этот раз не упустить шанс вникнуть в тонкости нашего авангарда.