"У нас статьи вполне себе тяжелые за коррупцию. Если бы по высшим коррупционным ставкам у нас людей начали карать, у нас бы тоже люди садились надолго, и конфисковывали бы тоже тоннами. Другое дело, что у нас это не происходит не из-за отсутствия норм закона, а из-за отсутствия доведения выявленных дел до окончательного результата".

"Необязательно иметь какие-то зубодробительные расстрельные статьи. При том, что в Китае расстреливают, кстати говоря. У них есть специальная тюрьма, где пожизненно отбывают в специальном месте высшие должностные лица. Да, это ужасно: ты гуляешь по дорожкам этого тюремного заведения всю жизнь, хотя природа так ничего себе.

Это не СИЗО в нашем понимании, но и не тепличные условия. Люди сидят, и сидят всю жизнь. Разница именно в том, что даже если ты сват-друг-брат-одноклассник-однокурсник кого бы то ни было, если действительно выявлено, привлекают к ответственности. Разница именно в неизбежности и неизбирательности правоприменения".

"Проблема заключается в том, что у нас, у гражданских антикоррупционных активистов, если мы говорим о них в широком смысле этого слова, есть очень много инструментов: мы умеем находить — уже умеем, мы умеем выявлять, мы умеем довольно убедительно об этом писать, документировать, документ к документу. Знаете, чего у нас нет?

Ни у одного антикоррупционного активиста, будь он там хоть супер-пупер, нет права на легитимное применения насилия, мы не можем надевать наручники. Мы можем все равно собрать эту пачку, донести ее до того места, где система власти либо среагирует, либо не среагирует. А там у нас пока стена".

"С другой стороны, в любой стене бывают такие трещинки, как их рисуют на картинках, на гравюрах. Мы теперь видим, что, например, по некоторым обращениям, особенно на региональном, муниципальном уровне, там, где это начинает уже затрагивать какие-то основы основ, начинается реакция. Мы уже видим реакцию".

"То, что нужно для борьбы с коррупцией в России, это политическая воля. Все смотрят у нас куда-то в небо, как Вифлеемская звезда, вдруг воссияет политическая воля. Видимо, еще не созрел источник политической воли до понимания того, насколько это опасно и недальновидно — не запустить процесс реальной борьбы с коррупцией. Особенно в нынешней экономической ситуации, с этими всеми санкциями, с экономической и социальной напряженностью, которая начинает нарастать. Насколько это недальновидно, не вернуть все эти потоки, — 1,93 трлн руб можно вернуть обратно в экономику".