Россия и Запад потеряли пространство для диалога, считает Александр Аничкин

Осенний сезон крупных международных встреч на высшем уровне подтвердил место России в рядах ведущих мировых держав, несмотря на продолжающуюся конфронтацию в связи с украинскими событиями. И еще дал возможность, даже в условиях санкций и непримиримой риторики, поискать открытые окна для путей выхода из напряженности

Александр Аничкин

Сначала прошли встречи в Милане, затем форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) в Пекине. Далее саммит "двадцатки" в австралийском Брисбене, самый урожайный на контакты высшего уровня для Москвы после сокращения "восьмерки" до "семерки".

Большие форумы, правда, редко дают возможность подробно переговорить о нерешенном. Зато позволяют, что называется, закинуть удочку в будущее. Формат при этом может быть любой — хоть разговор "накоротке" между высшими руководителями, хоть осторожный обмен мнениями между их помощниками, без протокола и официальных сообщений.

На больших форумах, словом, символика и кулуары важнее задокументированного результата. В Пекине, к примеру, сам факт лаконичных контактов президентов Путина и Обамы стал сенсацией. Прорыв тут заключался не столько в каких-либо договоренностях, сколько в самом факте рукопожатия и разговора на фоне крайне обостренных политических отношений. Ведь перед Пекином в европейских СМИ всерьез сомневались, что это вообще возможно: после знаменитой валдайской речи Владимира Путина, которую на Западе многие истолковали как "декларацию разрыва", этого просто не ждали.

Валдайские рубежи

Это неблагодарное занятие, объяснять, что они думают о нас. Так же, как и им объяснять, что мы думаем о них. Неблагодарное, потому что слишком уж наоборот многое, если не все, получается. Так, представитель России в ООН Чуркин недавно поставил в тупик высококлассных переводчиков, заговорив о "королевстве кривых зеркал". Смятение объяснялось просто: кривые зеркала ведь обычно смешат, а не пугают, не все и не везде знают о замечательном советском фильме из далеких 1960-х годов.

Так же и с валдайской речью — совершенно понятно нам, столь же совершенно непонятно, вплоть до изумления, им. Оценки происходящего в мире даже не просто противоположные, а действительно зеркальные. То, в чем Москва обвиняет Запад, в первую очередь США, сам Запад относит на счет России, как заметила знакомая корреспондент "Би-би-си".

Это впечатление, пожалуй, главное, что вынесли участники валдайского форума и западные журналисты, освещавшие его. Бывший редактор Moscow Times, а ныне обозреватель Bloomberg Марк Чэмпион, старый мой знакомый, несколько раз бывал на валдайских встречах. По его словам, еще пять лет назад между российскими и зарубежными участниками горели открытые споры, шли искренние дискуссии о перезагрузке, о том, как настроить международные отношения после российско-грузинской войны. Теперь же атмосфера совсем другая: русские и западники говорят, что называется, мимо друг друга, исходя из совершенно несовместимых представлений о фундаментальных фактах кризиса и о том, каковы могут быть его последствия.

У России и Запада в корне разошлись даже подходы к принципам международных отношений. Если для американцев и европейцев вопрос заключается в том, как сохранить существующий в мире порядок, сложившийся после холодной войны, то с точки зрения многих в России выходит, что этот порядок уничтожен, прежде всего по вине США и Европы, а задача стоит в другом — выстроить некий новый порядок на основе баланса стратегических интересов и раздела сфер влияния.

Это теперь в европейских СМИ называют доктриной Путина и сравнивают с доктриной Монро — концепцией американского президента начала XIX века, в соответствии с которой американский континент должен быть сферой интересов США, куда не должны вмешиваться европейские колониальные державы. Словом, зеркальность, полное расхождение в понятиях — это такая обобщенная картина откликов на валдайскую речь. И вот еще что в них характерно: не столько враждебность, сколько обеспокоенность по поводу того, а что дальше, война что ли?

Въедливые европейцы выискивают и находят слабые звенья в валдайских построениях. Отмечают, что концепция нового раздела мира на сферы влияния вызывает множество вопросов, на которые нет и не может быть ответов.

Например, не является ли новая многополярность откатом даже не на 20-30 лет назад, а еще дальше — в эпоху "до ООН" и даже "до Лиги Наций"? В отсутствие очевидной географической границы (как океана в доктрине Монро) — где пройдут линии раздела сфер влияния в Европе? И наконец самое главное: где в такой концепции выход из украинского кризиса?

Разбирая в деталях "русскую декларацию о разводе", в Европе оценивают и предлагаемую взамен "китайскую альтернативу". Оценка однозначная: альтернатива не выглядит убедительной. Российский стратегический союз с Китаем, быть может, и нужен России, но нужен ли он Китаю, ориентированному, во всяком случае во внешнеторговом плане, на Запад? Ведь Европа сегодня — крупнейший торговый партнер Пекина. По товарообороту ЕС и Китай вообще на первом месте в мире, более триллиона долларов в год. К слову, и для России, несмотря на санкции, ЕС все еще главный торговый партнер (более половины всей внешней торговли приходится на Европу). Размеры, правда, скромнее — 140 млрд евро из ЕС в Россию (включая инвестиции), 185 млрд евро — из России в Европу. А теперь для сравнения: у Китая с Россией товарооборот составляет 57,3 млрд долларов, чуть больше, чем с... Голландией — 50,4 млрд долларов (2013 год).

Дефицит диалога

Доверие между людьми не за день-два устанавливается, пуд соли нужно съесть. Между странами, чтобы доверие выстроилось, сколько пудов требуется? Не на одно десятилетие. А потерять достигнутое намного быстрее.

"Валдай" в Европе видят как продолжение "Мюнхена". Мысль такая: тогда в 2007 году, как считается, Владимир Путин провозгласил курс на разъединение с Западом, а на сочинском заседании Валдайского клуба сейчас провозгласил завершение этого курса.

Неужели и в самом деле "развод и девичья фамилия"?

Кто ошибается, кто прав — наверное, так вопрос не стоит даже ставить. Потому что ответ очевидный и совсем другой: произошла явная потеря поля, пространства для диалога. И ключевой вопрос теперь иной: есть ли какие-либо объективные импульсы к восстановлению взаимопонимания и возврату осмысленного диалога, такого, в котором не мимо друг друга, а друг с другом говорили бы?

На первый взгляд российско-западному разводу задана такая инерция, что остановить его и развернуть в другую сторону невозможно. Между тем существуют такие геостратегические обстоятельства, которые, в зависимости от подхода, можно толковать и так, и этак.

Скажем, падение цен на нефть. Хотя оно вызвано в целом объективными причинами (прежде всего скачком в нефтедобыче в США за счет усовершенствования сланцевых технологий), у многих московских аналитиков толкование другое — это следствие западных санкций, результат политического манипулирования. Россия кровно зависит от экспорта нефти и газа, вот и сговорились противники, США и Саудовская Аравия, добить нас через искусственное снижение цен на нефть.

Между тем возможен и другой взгляд: западные комментаторы отмечают, что Саудовскую Аравию нельзя заподозрить в сговоре с США против России. Во-первых, она сама заинтересована в высоких ценах на нефть почти так же, как Россия, если и участвует в игре на их понижение, что не исключено, то не против России, а против... США. Потому что пережить снижение нефтяных цен саудовцы смогут (себестоимость добычи там составляет смешные 5-10 долларов за баррель), а вот сланцевую добычу в США цена, скажем, в 50 долларов за баррель может вконец подорвать. Ее себестоимость оценивается в разбросе от 25 до 100 с лишним долларов, причем с перекосом в сторону более дорогих сланцев.

Тогда получается: саудовцы развязали нефтяную войну против американцев? Почему? Аналитик Forbes Мелик Кайлан предлагает такую идею: потому что Саудовскую Аравию, имеющую свои региональные озабоченности, не устраивает потенциально существующая почва для координации действий или даже сотрудничества США с Россией, Ираном и Сирией в противодействии исламистским организациям, которые поддерживает Эр-Рияд.

Это лишь одна возможная версия неожиданного прорыва, который может потянуть за собой решение и других, как кажется, неразрешимых проблем. Есть и другие, открытые окна. Только в них посмотреть нужно, а не только в кривые зеркала.

Дэвид Кэмерон перед поездкой на австралийский саммит "двадцатки" выступил с программной речью, в которой резко критиковал политику Владимира Путина, который "разорвал международный свод правил" в отношении Украины и "толкает мир к новой войне". Кэмерон обещал продолжение и даже усиление санкций, которые, по его оценке, уже привели к бегству капиталов из России и падению рубля. Но в той же речи премьер-министр подчеркнул: "Мы не считаем такой исход (возвращение к холодной войне.— "О") неизбежным, и мы не стремимся к этому". Экспертов теперь занимает вопрос: на какую часть речи английского премьера обратят больше внимания в Москве — на первую или на вторую?

В последнее время на Западе часто вспоминают "длинную телеграмму" американского дипломата Джорджа Кеннана в 1946 году, которая считается основой доктрины сдерживания Советского Союза, да и вообще идеологии холодной войны. Между тем сам Кеннан потом всю свою долгую жизнь (он прожил 101 год, умер в 2005 году) утверждал, что его неправильно поняли: он призывал не к глобальной конфронтации, а совсем к другому — с русскими нужно не воевать, а лишь быть твердыми.

Неправильного понимания надо опасаться больше всего и теперь...