Лидер группы «Ночные Снайперы» Диана Арбенина рассказала Андрею Архангельскому о том, что ее тревожит и что вдохновляет

В декабре в обеих столицах должны состояться выступления группы "Ночные Снайперы" с новой программой. Накануне "Огонек" поговорил с лидером группы Дианой Арбениной — о жизни, о музыке и политике, которая неожиданно вмешалась в ее жизнь

— Вы говорили, что ваш новый альбом ("Мальчик на шаре".— "О") — это эксперимент. Сейчас все так говорят, о любом альбоме... В чем эксперимент?

— Это как раз именно — эксперимент. Дело в том, что группа еще недавно буквально разваливалась изнутри... Закончилась игра, началось просто существование. Разговоры пошли о сортах горчицы, о тачках, о хатах... И про все такое. Я поняла, что скоро мы будем приходить на концерты, отыгрывать и расходиться. Мы все это уже пережили со Светланой Сургановой много лет назад (Светлана Сурганова покинула группу в 2002 году.— "О"). Я вдруг поняла, что людям неинтересно делать что-то новое. Я погоревала, посмотрела по сторонам. И подумала, а с кем бы мне альбом попробовать написать. И я изменила группе. Но об этом не жалею. Все закончилось расставанием с гитаристом и клавишником и вливанием свежей крови. Музыка — это не богадельня. Либо богадельня, либо музыка. В результате мы сейчас имеем очень здоровый, клевый коллектив, состоящий из четырех человек. Трое музыкантов и я. Коллектив, который играет конкретный рок-н-ролл. В этом смысле "Мальчик на шаре" — эксперимент. И он, на мой взгляд, удался. Когда начала работать с новыми незнакомыми музыкантами, чувствовала себя неловко, мы друг друга не знали. К тому же их привел Евген Ступка, это не моя была идея. А он очень чуткий психолог.

— Евген — один из первых, кого у нас стали называть саунд-продюсерами.

— Да, но при этом повторяю, он чуткий психолог. Именно это важно. Потому что когда ты с ним работаешь, он сидит молча, уткнувшись в телефон, играет, условно говоря, в шарики. Потом, не отрываясь от экрана, говорит: "Измени тут бит". Барабанщик меняет долю, и песня начинает жить. Понимаете, это же искусство. Я у него очень многому научилась. Он делает с нами уже четвертый альбом.

— В новом альбоме, мне кажется, вы стали осторожнее в психологическом смысле. Более трепетно стали относиться к окружающему миру. Стали осторожнее с миром — вот такая у меня возникла ассоциация.

— Это действительно так, потому что я стала бояться, конечно, в первую очередь за детей. Этот страх временами меня парализует. Когда думаешь, сейчас, в это время Тема играет во дворе... И дальше внутри все содрогается. Понимаете, у меня все хорошо дома. И мне нечего просить у Бога вообще... Кроме одного, чтобы ничего не менялось, чтобы все было, как сейчас. Если раньше я такими широкими шагами ступала по жизни и была уверена, что все всегда будет здорово, то теперь я стала бояться потерять людей. Физически я имею в виду, даже не в смысле разойтись по убеждениям. Я вдруг поняла, что действительно жизнь может закончиться в один момент. И мне кажется, что это плата за то, что у меня никогда не было кризиса среднего возраста. Не было рефлексии по поводу того, сколько мне лет... Но этот кризис — он же должен каким-то образом проявиться. Природа все расставляет по местам.

— У меня есть теория по поводу нашего поколения — перестроечного. Мы все немного зависли в бесконечности, выпали из времени. Как бы выскочили из этой дурной последовательности, потому что мы, условно говоря, дважды или трижды начинали жизнь заново, да?

— Это именно так. А с другой стороны, ко мне стали приходить какие-то воспоминания, скажем, восьмилетней давности. И я часто думаю, как там было здорово, почему я этого не ценила, почему я быстро теряла интерес, почему я так быстро шла дальше?.. Не могу сказать, что мне хочется обратно, но там было, вы правы, не безвременье, а просто... бессмертие чистой воды. У меня вот не было ни срыва, никакой паники, никакой злобы и агрессии — именно благодаря памяти об этом безвременье...

С тех пор как появились дети, я поняла, что это такое же продолжение меня — только с самого начала. Получается, что я опять обнулилась. Вот мне 40 лет, ну и что?.. Вот у меня седые волосы, морщины, но при этом я чувствую себя девчонкой, я не лукавлю, которая ничего еще не сделала и которой все по плечу.

— Давайте еще раз воспроизведем, желательно по минутам, что случилось в Киеве? Из-за чего весь скандал?

— Все началось не в Киеве. Все началось в Москве. Я традиционно свой день рождения отмечаю на сцене — ну вот мне так проще, я там на своем месте. И я решила в день рождения сыграть пять концертов. В Питере, Москве, Сочи, Киеве и Одессе. И в тот момент, когда мы собирались ехать в Киев, там стали отменяться все гастроли (июль 2014 года.— "О"). Наши рок-музыканты были заявлены, и вдруг они все, один за другим, стали отменять свои концерты. Один из организаторов, Катя Судоргина, накануне приезда в Киев позвонила: "Что ты сейчас делаешь?" Я говорю: "Пакую чемоданы. Она говорит, и я слышу, как ее голос дрожит: "Так ты все-таки приедешь?" Это меня, знаете, задело. Может быть, это какое-то юношеское чувство...

— ...Чувство вины за наших рок-музыкантов, которые вдруг отказались ехать в Киев?

— Да. Мне было обидно за наших музыкантов. Я чувствовала, что у Кати, а я ее давно знаю, что у нее просто рушился мир. Она ведь со всеми рокерами знакома, все концерты она организовывала. И она не понимает — как же так? Почему все отменяют? Причем она их всех, понятно, оправдывала... Она все это терпела, смотрела, плакала. Одно дело, когда ты просто делаешь что попало; это твоя работа. А Катя предана этому рок-н-ролльному братству. И вот ей звонят наши рокеры и говорят: "Кать, понимаешь, ну, наверное, мы не приедем". Она восклицает: "Ну как же?!" С вот этим своим акцентом: "И шо?" Она боится, что ей теперь зрители не будут верить. "Ну ты-то хоть приедешь?" И меня вся эта ситуация очень взъела. Я говорю: "Разумеется, я приеду". Мы приехали, Катя сияет: "Ну вот, люди поверили, они пришли!" И в этом состоянии я выхожу на сцену и говорю: "Огромное вам спасибо за то, что вы пришли. Я против братоубийственной войны"... Ну, это естественно, рок-н-ролл всегда на этом и стоял.

— И далее вы попросили прощения за музыкантов, которые не приехали в Киев?

— Дословно я сказала: "Я хочу попросить прощения за своих коллег — рок-музыкантов, которые не приехали и не поддержали вас в страшное для Украины время". И, к моему великому сожалению, первыми извратили мою речь украинские СМИ. Они тут же написали: "Арбенина извинилась за Россию". Ну, это просто бред. С какой стати я буду извиняться за Россию?

Однако я никогда не соглашусь и с тем, что я "пою фашистам", это, мне кажется, бесчеловечно. У меня нет в роду украинцев, но есть белорусы. Но все равно, что же, мы теперь будем рвать все семейные связи только из-за того, что вдруг украинцы превратились в "укров"? Эта публика — такие же люди, как мы с вами. И я в этом уверена. Я с болью слежу за тем, что сейчас происходит на Украине, мне в этой ситуации жалко людей. Вот и все. Затем вышел фильм на НТВ, где показали кусочек моей "речи" и сказали, что я поддержала "нелегитимную власть на Украине". Если бы я была не я, ходила бы с адвокатами по судам. Но я так не привыкла. Мне важнее было защитить свою голову, и в этом смысле у меня появилась броня: я уверена, что у меня все с головой в порядке, а каждый сам за себя отвечает.

— А как отреагировали ваши фанаты, поклонники?

— Они молодцы. Они армия. Они ведут себя так, как я ожидала от них. Но не смела просить об этом. Сейчас я понимаю, что эту публику не зря воспитывала. Они терпят. Они ведут себя очень достойно. Пытаются что-то делать на местах. Понятно, что это ни к чему не приводит. Но тем не менее они поняли, что их что-то объединяет. Именно несправедливость по отношению к нашей группе. И на этом ужасном фоне произошла консолидация. У моих фанатов появились имена, голоса и позиция. И это здорово. Ради этого хотя бы стоило страдать...

--Все-таки нельзя сказать, что вы в вакууме, даже информационном.

— По большому счету, я не ищу никакой помощи, поддержки. Я ни о чем не прошу. Но вот когда тебе говорят, в том числе и журналисты, держитесь, после этого становится легче. Те, кто действительно меня поддерживает: мои родные, друзья, люди, не связанные с музыкой вообще. Много людей. Поэтому я себя чувствую прекрасно. Более того, повторяю, это время, тяжелое, оно тоже поучительно — в человеческом смысле. Мы недавно с детьми впервые смотрели фильм, не мультик, "Убить дракона". И понимаете, очень важно понимать, кто с тобой рядом, для того, чтобы этого дракона в себе самом не воспитать.

— Вы спокойно реагируете на происходящее?

— Да. Потому что самое главное не разрушилось. Во мне очень много песен по-прежнему, у меня есть прекрасный коллектив, который я сейчас пытаюсь удержать. Пока нет концертов, я плачу людям зарплату, мы держимся, как можем. У меня живы родители... В общем, ничего по настоящему страшного не случилось, кроме того, что в 2014 году меня оклеветала пресса. Я к этому отношусь как к свершившемуся факту — вот и все. И самое главное — вести себя достойно. К чему метать копья и стрелы?

— Такой странный вопрос: в такие минуты песни пишутся? Песня "Зомби", она же об этом?

— Эта песня — о вялотекущей ситуации, о страхах, которые парализовали страну. При том что, понятно, общество всегда боялось. Но это бессознательный страх, беспричинный. Потому что то, что со мной произошло,— это не какая-то директива сверху и не месть со стороны властей, у меня никогда не было проблем. Мне никогда никто не запрещал, никогда не было никакой цензуры. И то, что появились люди, которые по своей инициативе закрывают залы перед моим носом,— причина тут проста: желание выслужиться и желание перестраховаться. Если было бы иначе, если была бы установка не пускать меня никуда, тогда не было бы концерта, допустим, в Воронеже, а он был. Там организаторы прямо сказали: мы проведем концерт. И он прошел. И все живы. И все довольны, кстати сказать. Немыслимое количество публики...

— А что с туром, что с остальными городами?

— Ну, отменилось в общей сложности около 30 городов.

— Это в России... А за границей?

— За границей мы играем часто. В январе я впервые сыграла в Гонконге, Сингапуре, Франции, Нидерландах. Но заработанных денег хватает ровно на то, чтобы оплатить расходы — и все. На заработанное за границей не прожить. Но необходимо открывать для своей музыки новые страны и континенты. Как можно сужать географию до, условно говоря, одного города Челябинска, играя там каждый год? Единственное, благодаря чему мы сейчас держимся, за счет концертов в странах СНГ. Это Минск, это Казахстан, ну и надежда на светлое будущее. Я просто не верю, что это конец. Все будет хорошо. Мы несем мир и очень хорошую живую молодую музыку. А то, что происходит в обществе, мне трудно это классифицировать. Агрессией это не назовешь, радостью тоже. Может быть, это какая-то, знаете, бацилла оптимизма, но непонятно, на чем она основана. Особого оптимизма все происходящее не внушает. Самое главное — не потерять чувства собственного достоинства. А это очень легко сделать. И примеров пруд пруди. Посмотришь направо, посмотришь налево... Лучше смотреть прямо, понимаете?

--А среди музыкантов, коллег по цеху, есть люди, которые вас поддержали?

— Нет.

— Вообще ни одного?

— Поэт Вера Полозкова отменила свое выступление, протестуя против того, как обошлись со мной...

— Риторический уже, по сути, вопрос: почему молчит Гребенщиков? Почему молчит Шевчук? Почему не слышно, что называется, рок-сообщества? Что оно думает по поводу происходящего? Может быть, вам они лично звонили, что-то говорили...

— Никто.

— Никто вообще?

— Мне позвонил Шура из группы "Би 2", мы с ним давно дружим. Я ему, конечно, благодарна. Это было в начале октября. На этом можно поставить точку.

— Но вы же поддерживаете отношения с большинством музыкантов...

— Я ни с кем из коллег особо не дружила. Я в этом отношении эгоцентрик. Мне намного интереснее мои песни, чем коллеги по цеху, извините за прямоту. И знаете, самое обидное не то, что наши музыканты молчат. Хуже то, что, мне кажется, они перестали играть рок-н-ролл. Они стали играть в рок-н-ролл. Такой вот фантик без конфеты. И как следствие — падает как таковой уровень музыки и текстов. Если мы абстрагируемся от ситуации и просто послушаем большинство нынешних песен — забыв, кто их написал,— так вот эти тексты просто в подметки не годятся, к примеру, текстам какого-нибудь 15-летнего школьника. Обидно, что, буквально дожив до каких-то 40 или 50 лет, мы уже считаем себя гуру и обалденными рок-н-ролльщиками. Развалины внешне, развалены внутри. И  в общем, не имеющие того потенциала, который был 20 или 30 лет назад. Я имею полное право так говорить. Знаете, почему? Потому что я имела возможность сравнить. Съездила на концерт "Роллингов", а перед этим слетала на концерт сэра Пола Маккартни. Настоящие корифеи рок-музыки, которым уже за 70, а они делают на раз тех музыкантов, которым сейчас лет меньше и у которых сил, казалось бы, больше. После этих концертов я быстро поняла, что ничего не сделала...

— Все так говорят, когда встречаются с западными музыкантами, потому что, видимо, потрясает вот этот их профессионализм прирожденный...

— Нет, не прирожденный. Они умудрились себя сохранить молодыми. Просто сносит крышу от того, насколько эти люди сохранили себя, понимаете?.. Дело не в том, что Маккартни выглядит как мальчишка. Он играл три с половиной часа, вышел на бис, после этого он сыграл еще 30 минут — ну, до рубильника, потому что в Калифорнии положено уже выключать свет в это время. И я подумала: как же это все отличается от наших снобов! В нашем позерстве нет никакой потенции. Вся внешняя мишура — это совершенное нивелирование самого себя.

— Вы лирик, у вас основная тема — взаимоотношения с человеком, личная тема неисчерпаемая, то есть вы были, что называется, вне политики.

— Я и остаюсь вне политики.

— Но политика все равно к вам пришла.

— Да. Я пострадала исключительно потому, что сказала вслух: "Ребята, прекращайте войну..." Я так думаю, я действительно против войны, я действительно пытаюсь людям объяснить, что не надо идти стенка на стенку, потому что всем будет стыдно в итоге.

— То, к чему вы призвали летом, сегодня стало официальной позицией государства. Перемирие.

— И это здорово. А ужасно ведь что? Есть люди, которые призывают к войне, к вражде. Неужели своей головой нельзя дойти, что вот Великая Отечественная война закончилась всего 69 лет назад? Ведь у всех погибли родственники, ведь все пострадали. И вот сейчас люди как будто это забыли и стали скакать с ультрапатриотическими лозунгами. Что самое интересное, люди, которые кричат "я люблю свою страну", не знают русского языка, пишут с ошибками. Они за границей отворачиваются друг от друга. И вот они называют себя патриотами. Мне горько смотреть на это разобщение наших народов. Мы должны сделать все, чтобы это прекратилось.

Беседовал Андрей Архангельский