Усадьбы Владимирской и Нижегородской областей

"Власть" продолжает рассказ об усадебной культуре, которая нашла отражение в произведениях русской литературы, живописи и музыки XIX — начала XX века. На этот раз целью поездки стали усадьбы Владимирской и Нижегородской областей.

Екатерина Тызыхова, Павел Кассин (фото)

Поездка по Владимирским и Нижегородским усадьбам оказалась совершенно удивительной. Началось все с трудностей выбора. Дворянских имений в области много, расстояния между ними большие, во все не заехать, решить, какие самые интересные, абсолютно невозможно: у каждого — своя история, одна увлекательнее другой. Но когда маршрут был составлен, и мы попали туда, куда и собирались, еще более неожиданным оказалось то, что происходит с выбранными усадьбами сегодня.

День первый — 327 км

Москва — Муромцево (усадьба Храповицкого) — Муром (имение графа Уварова Карачарово) (230 км; 97 км)

Первая усадьба, в которую мы не попали,— имение Уваровых в Карачарове, ныне это район города Муром. Граф Алексей Сергеевич Уваров — сын министра просвещения пушкинских времен, археолог, получивший образование в Санкт-Петербургском университете, учившийся также в Берлине и Гейдельберге, наследник большого состояния. Всю свою жизнь он посвятил изучению памятников русской старины и фактически основал традиции сохранения культурного наследия в России. В 1864 году было создано Московское археологическое общество, которое граф Уваров возглавлял в течение 20 лет, с момента его основания и до самой своей кончины. Каждые три года общество проводило свои съезды в одном из наиболее богатых древностями русских городов. Общество обратилось к статистическим комитетам губерний, настоятелям епархий и приходских церквей с просьбой сообщать обо всех известных им, находящихся и хранящихся на их территориях памятниках и предметах, имеющих культурную и историческую ценность, об известных им собирателях таковых. В 1883 году собранная обществом коллекция стала основой открывшегося в Москве Исторического музея.

Жена графа Уварова, Прасковья Сергеевна Уварова, урожденная княжна Щербатова, была не только матерью их шестерых детей, но и активной участницей многих археологических раскопок, автором научных трудов, одним из организаторов всех проектов общества. А после смерти графа продолжила его дело, возглавив Археологическое общество. Прасковья Сергеевна покинула Россию после революции. Общество прекратило свое существование в 1923 году.

Надо ли говорить, что дом Уваровых для темы сохранения культурного наследия — знаковое имение. Ныне оно находится на территории воинской части, в бывшем господском доме размещена казарма. Получить разрешение и попасть в усадьбу мы не смогли. На наш официальный запрос ответили, что года через два планируют освободить дом и "передать его музею", тогда, мол, добро пожаловать.

Настроение в этот день не улучшилось и от посещения замка Храповицкого, по дороге в Муром. Точнее, удручающих развалин некогда огромного, роскошного и оснащенного по самому последнему слову техники готического замка. Да, в конце XIX — начале XX века была мода на такие постройки в России, но все же подобных усадеб немного (одна из аналогичных — дом Понизовского в Красном Профинтерне, о котором мы уже писали).

Эта принадлежала гусарскому полковнику Семену Храповицкому. Правда, унаследованный им дом был вполне обычным, а хозяйство — расстроенным. Но новый владелец, оценив потенциал имения, решается на кардинальные изменения. В том числе строит свой замок. По легенде, на спор с французскими приятелями, которые утверждали, что в России невозможно построить нечто, подобное прекрасным постройкам в их стране. Но не с тем они поспорили. Еще одна легенда гласит, что конный двор напоминал дом какого-то французского вельможи, чем-то задевшего гусара Храповицкого. И тот, когда привез своих французских приятелей в имение, показал им для начала именно эту постройку. Изумленные французы не скупились на похвалы, и тогда Храповицкий заявил: "Здесь живут мои лошади, господа. А теперь прошу в дом!" И французы потеряли дар речи, увидев сам замок.

После революции Храповицкие эмигрировали, имение национализировали, часть ценностей передали музеям, остальное растащили, дом разорили

Правда это или нет, теперь вряд ли можно узнать наверняка. Но зато известно, что интерьеры каждой из 80 комнат были роскошны и решены каждый по-своему, были янтарная, малахитовая, зеркальная комнаты, как в петербургских дворцах. Не менее великолепен и огромен был парк, имевший не просто регулярную и пейзажную части, но и разбитый на зоны — итальянскую, французскую, английскую. Над его созданием трудились лучшие парковые устроители того времени. Здесь были площадки для игр, каскады прудов, аллеи, поляны, беседки, фонтаны.

В оранжереях выращивали экзотические для средней полосы России фрукты: персики, абрикосы, французские сливы. Да в таком количестве, что часть урожая поставляли в Москву и Санкт-Петербург. В дендрарии росли сотни растений, на птичьем дворе содержали редких птиц, псарня была огромна. Имение представляло настоящий дворцово-парковый ансамбль, занимавший площадь в 40 га, на которых находилось более 70 строений.

Но и это еще не все. Имение было оснащено всеми самыми современными нововведениями: имелись телеграф, телефон, водопровод, электричество, канализация. К усадьбе была проложена своя железнодорожная ветка длиной 41 км.

Как водится, много делали владельцы для жителей окрестных сел: строили мастерские, бесплатные школы. Но самое, пожалуй, удивительное — музыкальная школа, где деревенских мальчиков обучали игре на духовых и смычковых инструментах и хоровому пению. Для этого приглашали лучших учителей, и оркестр Храповицкого был хорошо известен даже в Москве и Санкт-Петербурге.

Ничто сейчас не напоминает о былом великолепии и масштабе хозяйства. После революции Храповицкие эмигрировали, имение национализировали, часть ценностей передали музеям, остальное растащили, дом разорили. До 1977 года здание замка занимал лесной техникум, роскошные интерьеры были утрачены. Территория застраивалась, парк зарастал. Кажется, хуже не бывает. Не тут-то было. После того как техникум перевели в новое помещение, замок остался совсем бесхозным, два случившихся пожара нанесли ему еще больший урон. Сейчас остатки прекрасного имения представляют собой руины.

Китч, который я ненавижу, в данном случае не вызвал у меня негативных эмоций, только развеселил

Картина была бы абсолютно безрадостной, если бы не телефонный разговор уже по возвращении домой со Светланой Евгеньевной Мельниковой, директором Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Принято решение о создании в имении Храповицкого филиала этого музея. Правда, юридически процесс этот сложный, тянется уже больше года: надо разобраться с находящимися на территории усадьбы частными строениями и землями, принадлежащими церкви. Не за все строения и сам музей готов взять на себя ответственность: например, что делать с теми, где многие годы живут люди, непонятно когда, как и на каких основаниях там оказавшиеся, но просто на улицу их ведь не выгонишь. Пока у будущего филиала нет юридического статуса, нет, конечно, и финансирования. И все же пять зданий уже в оперативном управлении у музея, который на собственные средства пытается хотя бы защитить их от вандализма: установлены металлические двери, проемы окон заложены кирпичом (который тут же кто-то начал разбирать, увы). Но сотрудники музея уже смогли провести здесь два больших музыкальных мероприятия, пытаясь показать, что изменения к лучшему происходят и будут происходить. В июне здесь состоялось выступление в рамках фестиваля "Поколение звезд", а в сентябре на площадке под открытым небом, перед главным домом выступил оркестр Владимира Спивакова "Виртуозы Москвы". На фасад замка проецировался портрет его бывшего владельца, гусарского полковника Семена Храповицкого. Этот благотворительный концерт собрал огромное количество зрителей. Светлана Евгеньевна верит, что подобными мероприятиями можно менять отношение местных жителей к усадьбе, что благодаря им кто-то не разберет заложенное кирпичами окно и не будет сбивать со стен оставшиеся фрагменты лепнины и изразцов.

Но все это я узнала позже. А увидеть пока можно лишь руины.

День второй — 318 км

Муром — Гагино (усадьба барона Жомини) — Ветошкино (усадьба Пашкова) — Большое Болдино (музей-заповедник А. С. Пушкина) — Львовка — Большое Болдино (247 км; 8 км; 45 км; 9 км; 9 км)

К счастью, на следующий день нас ждали удивительные истории. Тем более удивительные, что они — о настоящем, а не о прошлом дворянских имений.

В усадьбу барона Жомини мы ехали, зная, что она восстановлена благодаря Пешеланскому гипсовому заводу. После многочисленных историй забвения и утрат хотелось иного, поэтому и было выбрано имение в Гагино.

Конечно, было интересно, что двигало людьми, решившими вложить деньги в столь благое, но неочевидное с точки зрения коммерческой целесообразности предприятие. Реальность, однако, как это зачастую и бывает, оказалась невероятнее всего, что можно было бы себе представить.

Это имение владельцем завода восстановлено для себя. Он там живет. Пусть не часто, наездами, но именно — живет. Это его дом. То есть имение в полном смысле слова. Как раз во время нашего визита Виктор Семенович находился в усадьбе. Но встретиться с нами, к сожалению, не смог.

Здесь содержали заключенных, во время войны поселили эвакуированных, потом было правление колхоза, после перестройки в подвале устроили сауну

Тем не менее нас, как и приехавших вслед за нами других посетителей, пустили на территорию расчищенного и восстановленного парка, угостили яблоками из собственного сада. Повсюду расставлены статуи, беседки, скамеечки, как и должно быть в регулярном парке. Одна из аллей ведет вниз, к реке. Другая — к красивому пруду. От виноградников (да, здесь выращивают и виноград! И делают из него домашнее вино!), с высокого берега, открывается вдаль вид красоты необыкновенной. Правда, тут же повсюду под деревьями сидят зайчики и гномики, которые продаются на строительных рынках и вдоль трасс. Но этот китч, который я ненавижу, в данном случае не вызвал у меня негативных эмоций, только развеселил. Не знаю, чьими стараниями и для кого появились все эти фигурки. Но это такая мелочь на фоне того, что имение вернулось к жизни.

История прошлого усадьбы тоже любопытна. Имение, расположенное на высоком берегу реки Пьяны, было пожаловано Александром I барону Жомини, родившемуся в Швейцарии и служившему при Наполеоне во французской армии, где он прошел все ступени карьерной лестницы от адъютанта до начальника штаба у маршала Нея. За заслуги в кампании 1806-1807 годов он получил баронское достоинство. Дальше начинается история метаний барона между государствами: то он написал письмо Александру I с просьбой принять его на службу в русскую армию, то вернулся к Наполеону. В 1813 году барон Жомини в звании генерал-адъютанта окончательно оказался в российской армии, стал одним из организаторов Военной академии, автором многочисленных трудов по военной истории и теории. За усердную службу император пожаловал барону это имение в несколько десятков гектаров земли, где в 1813 году и было начато возведение каменной усадьбы, которая сочетает в себе традиционные элементы архитектуры Швейцарии, Франции и России. Чего в этой истории не будет, так это рассказов о благотворительной деятельности барона: ничем таким он не занимался, добрых воспоминаний у окрестных жителей о себе не оставил. А к старости уехал во Францию, в имении бывал лишь изредка.

После революции все как обычно: здесь содержали заключенных, во время войны поселили эвакуированных, потом было правление колхоза, после перестройки в подвале устроили сауну.

Отсюда мы собирались в находящуюся неподалеку, в Ветошкино, усадьбу Пашкова, двоюродного брата того самого Пашкова, дом которого находится в Москве. Знали, что она лежит в руинах. Но выяснилось, что с некоторых пор и это имение принадлежит тому же владельцу, что и усадьба Жомини.

К сожалению, огромный, нарядный даже сейчас красно-белый главный дом действительно находится в плачевном состоянии. Причем разрушен он был уже в 90-е годы прошлого века: результатом борьбы за права собственности стал пожар, последствия которого оказались катастрофичны. Старожилы соседней деревни еще помнят роскошные интерьеры уникального дома, авторство проекта которого многие краеведы приписывают архитектору Баженову. Еще несколько лет назад можно было подняться на второй этаж. Сейчас все перекрытия обрушены. Много лет никому не нужна была эта усадьба, кроме местных жителей, которые приезжали сюда за бесплатными стройматериалами, разбирая и уничтожая то, что еще оставалось. Рядом с главным домом — остовы трех стен флигеля. Говорят, еще в 2004 году дом нуждался лишь в косметическом ремонте. Сейчас от него практически ничего не осталось. Будет ли реставрироваться имение, неизвестно. Разрушения огромны, соответственно, и средства нужны колоссальные.

Но теперь уникальным постройкам хотя бы не грозит дальнейшее разрушение. Пока приведен в порядок только гостевой дом, в нем сделана гостиница, где может остановиться любой желающий. Сергей, управляющий имениями Жомини и Пашкова, рассказывает, как фасад дома восстанавливали фактически по воспоминаниям местных старушек: не осталось ни фотографий, ни документов, по которым можно было бы определить первоначальный облик здания. А в советские времена он был изменен до неузнаваемости: это можно увидеть на фотографиях в небольшом музее, устроенном в отреставрированном погребе-леднике. Здесь же копии фотоснимков имения и его обитателей 1880-х годов. Фотокарточки были найдены на помойке.

Чтобы найти указанные населенные пункты, пришлось неоднократно расспрашивать местных жителей: ни указателей нет, ни навигация их не знает

Но уже сейчас в имении восстановлен чудесный парк. Его расчистили от зарослей и гор мусора, высадили более 3 тыс. деревьев, проложили посыпанные гравием дорожки. Этот парк, как и в имении Жомини, открыт для всех. Можно заказать и экскурсию, чтобы узнать об истории и судьбе имений и их владельцев.

Сергей, которому 27 лет, прекрасно осведомлен о прошлом усадеб, рассказывает обо всем с удовольствием, чувствуется, что ему все это очень небезразлично. Выясняется, он — краевед, историей этих поместий интересовался с давних пор. Когда имение Ветошкино обрело хозяина, и здесь начались восстановительные работы, устроился сюда рабочим. А позже Виктор Семенович, владелец, сам интересующийся историей, заметил близкого ему по духу молодого человека и доверил ему управление всем, что здесь происходит.

От Гагино и Ветошкино совсем недалеко до Болдино, и не заехать туда совершенно невозможно. Жаль только, мы не знали о гостинице в Ветошкино, пришлось остановиться в огромном, неуютном, забронированном заранее туристическом комплексе "Болдино". Обидно.

Усадьба же Болдино вряд ли нуждается в представлении. Словосочетание "Болдинская осень" наверняка знакомо каждому. В имении, где Александр Сергеевич Пушкин в 1830-х годах бывал трижды, сохранился подлинный усадебный дом XIX века. Но самое прекрасное, что здесь есть,— это парк. Особенно дальние его уголки, куда забредают только некоторые одинокие посетители. Писать о Болдино много, смысла нет. Но приехать сюда нужно непременно.

А вот о чем непременно надо упомянуть, так это об имении Львовка, находящемся неподалеку и принадлежавшем сыну поэта. Небольшой, уютный, нетипичный по планировке дом, в котором расположили очень даже милую экспозицию, посвященную "Повестям Белкина": интерьеры комнат созданы в соответствии с описаниями из "Метели", "Барышни-крестьянки", "Выстрела".

День третий — 720 км

Большое Болдино — Новый Мир (усадьба Нейдгарта) — Подвязье (усадьба Приклонских-Рукавишниковых) — Москва (123 км; 142 км; 455 км)

Следующий день начался с посещения усадьбы Нейдгарта в поселке Новый Мир, раньше имевшем название Отрада, которое сейчас ему совсем не подходит, увы. Сохранившийся здесь усадебный дом небольшой, но он интересен своей архитектурой. Как ни странно, внешне он неплохо сохранился благодаря тому, что до сих пор там размещается контора сельхозуправления. А вот от богатых когда-то интерьеров до нас ничего не дошло.

Имение ведет свою историю с начала XIX века, последними его владельцами была семья Нейдгартов, родом из Австрии, купившая усадьбу в 1868 году у Дельвигов. Сейчас кроме главного дома Нейдгартов сохранились еще флигель для прислуги, бывший усадебным домом при Дельвигах, где теперь живут местные жители, а также зернохранилище, сложенное из известняковых блоков, с коваными крыльцами, поныне выполняющее свою первоначальную функцию. Парк в полном запустении. А когда-то барон Нейдгарт велел прорубить в нем просеку, чтобы из окна его кабинета на втором этаже открывался вид на Спасо-Преображенскую церковь на другом берегу реки Пьяны. Разрушенную церковь можно увидеть и сейчас, если через заросли пробраться на берег.

Внимания заслуживает не только имение, но и его обитатели. Алексей Борисович Нейдгарт, последний владелец усадьбы, был видным политическим и государственным деятелем России. В имении Отрада семья поселилась в 1894 году. С 1897 года и до революции Нейдгарт избирался предводителем дворянства Нижегородской губернии. С 1906 по 1912 год являлся членом Государственного совета от Нижегородского земского собрания, где в 1911 году возглавил образованную им группу Правого центра, которая стала главной опорой правительства П. А. Столыпина в верхней палате. Сам Столыпин часто бывал в Отраде, расположенной по соседству с его имением в селе Анненково. Связывали этих государственных деятелей и родственные отношения: Столыпин был женат на сестре Нейдгарта.

В Отраде было прекрасно организованное хозяйство, где внедрялись передовые технологии. Алексей Борисович первым из нижегородских помещиков стал применять минеральные удобрения, а садовника отправлял учиться селекции в Канаду. С крестьянами был строг, но щедр и справедлив, за что его любили. Косцам платил по рублю за день (за три рубля можно было купить корову), выдавал им головку сыра, ведро молока и буханку хлеба.

Семья Нейдгартов много внимания уделяла благотворительности и образованию крестьян. В имении была замечательная библиотека, доступная всем желающим. В соседних селах на свои средства Нейдгарты содержали училище на 90 человек (в Ичалках), были попечителями школы (в Пилекшеве). Алексей Борисович курировал несколько приютов, на свои деньги построил в Нижнем Новгороде знаменитый Народный дом, который задумывался как культурно-просветительский центр. Открылся он в 1903 году концертом Федора Шаляпина. Нейдгарт настоял на прокладке железнодорожной ветки Нижний Новгород--Казань через Перевоз и Арзамас, которую открыли в 1914 году.

После революции он не захотел покидать Россию. Когда стали звучать призывы большевиков грабить церкви, Нейдгарт вместе с епископом Лаврентием и настоятелем Нижегородского кафедрального собора Алексеем Порфирьевым издали воззвание к пастве с призывом к протесту против закрытия храмов и их разграбления. Всех их арестовали и приговорили к расстрелу, который привели в исполнение в ноябре 1918 года. На юбилейном Архиерейском соборе в 2000 году Алексей Борисович Нейдгарт был канонизирован как новомученик. Где покоится его прах, неизвестно.

В завершение нашей поездки по усадьбам Владимирской и Нижегородской областей мы смогли добраться еще и в Подвязье, имение Приклонских-Рукавишниковых. Именно смогли, так как удалось это не с первого раза. Навигатору был известен населенный пункт Подвязье, так что я ему полностью доверилась, не ожидая подвоха. Однако мы оказались по другую сторону реки, без возможности переправиться. Я вспомнила, что видела в интернете телефон некой Жанны, названной ангелом-хранителем усадьбы Подвязье, так как только ее усилиями она еще как-то сохраняется. Разговор получился напряженным: я всего лишь хотела узнать, как же добраться до имения, а Жанна начала меня воспитывать, объясняя, что я должна была созвониться с ней заранее и договориться о посещении. У меня остались недоумение и неприятный осадок, но дорогу выяснить удалось.

Чтобы найти указанные населенные пункты Швариха и Каликино, пришлось неоднократно расспрашивать местных жителей: ни указателей нет, ни навигация их не знает. Последние полтора километра до Подвязья — грунтовая дорога, но вполне проезжаемая, Жанна нас пугала, что после дождя она совсем раскисшая и непреодолимая.

И вот мы у ворот имения. Да-да, у ворот, которые оказались не заперты, а на территории нас встретил мужчина, как позже выяснилось, муж Жанны, Валерий Николаевич. И с этого момента начинается еще одна история настоящего, а не только прошлого имения.

Валерий Николаевич и Жанна попали в Подвязье впервые 12 лет назад. И, как он говорит, "заболели им". Жанна много времени провела в архивах, изучая его историю. Пришлось решать юридические вопросы: восемь лет судов, чтобы перевести усадьбу в жилой фонд, сейчас Жанна здесь прописана. Валерий Николаевич говорит, что без этих усилий усадьба бы погибла: были желающие снести остатки строений, а на освободившемся месте с прекрасным видом, для усадеб ведь именно такие выбирали, построить коттеджный поселок. Признаться, я не понимаю, как можно было снести памятник федерального значения, даже если он не переведен в жилой фонд. Полагаю, что все же здесь был и свой интерес у Жанны и Валерия Николаевича. Но если это помогает сохранять памятник культуры, до которого больше никому нет дела, то я не вижу в этом ничего предосудительного. В конце концов, у каждого хозяина во все времена был свой интерес, а без этого никогда и ничего не возникло бы.

Валерий Николаевич и Жанна на свои средства, насколько могли, расчистили парк, привели в порядок одно крыло дома, где теперь можно жить, и где нас угощали чаем. При поддержке главы местной администрации в село Подвязье и усадьбу проведены газ, вода, электричество. В ближайшее время будет асфальтироваться грунтовая дорога.

Время от времени приезжают потенциальные инвесторы, но никто пока не решился вкладывать деньги в восстановление усадьбы. Так что Жанна и Валерий Николаевич продолжают своими силами по мере необходимости латать крышу и выполнять другие работы, необходимые для того, чтобы постройки не разрушались.

Кроме того, эта семья пытается возродить традиции ведения усадебного хозяйства: они выиграли грант Фонда Тимченко, на который собираются купить и содержать здесь коров редкой породы — красногорбатовских. Именно таких в начале XIX века содержал в соседнем с Подвязьем Богородском Шереметев. Эти два имения соперничали между собой по богатству. Красногорбатовская порода славится жирностью молока, у рекордсменки породы она составляла 7,2%.

Усадьба Подвязье Приклонских-Рукавишниковых ведет свою историю с начала XVI века. Первым ее владельцем из рода Приклонских во второй половине XVIII века стал Михаил Васильевич Приклонский — директор Московского университета. При его сыне усадьба получила общую планировку, разрослась в начале XIX века, а окончательный вид приняла уже в конце того же века, когда ее владельцем стал богатейший предприниматель Рукавишников.

Эта поездка оказалась исключительной по количеству историй о том, как дворянские имения нашли новых хозяев

По каким-то причинам Подвязье очень нравилось Сергею Михайловичу Рукавишникову, он мечтал его приобрести. Но пожилая хозяйка имения категорически отказала ему со словами: "Никогда усадьба, принадлежавшая столбовым дворянам Приклонским, не будет принадлежать бывшим крепостным". И лишь после ее смерти в 1879 году Рукавишников смог приобрести запавшее ему в душу имение. Обида, нанесенная Приклонской, была столь сильна, что он кардинально перестраивает имение. Но и оснащает его самым современным образом.

Территорию усадьбы засыпают трехметровым слоем земли, под который уходят и первые этажи строений. С главного дома сбивается вся лепнина, украшавшая его, стены покрываются слоем цемента, что было очень модно в те времена. Фамильный склеп Приклонских в подвале Воскресенской церкви замуровывается. А сам дом "разворачивается", хоть это и создает неудобства гостям, вынужденным его теперь обходить: главный вход заложен кирпичом и перенесен на другую сторону. Зато в имении появляются водопровод, новейшая отопительная система, теплицы и оранжереи с механически поднимающимися стеклянными крышами. Без изменений при Рукавишникове остался полукруглый корпус хозяйственных построек, напоминающий Адмиралтейскую площадь в Санкт-Петербурге.

Хозяйственные планы нынешних владельцев не ограничиваются разведением коров редкой породы. Из ближайших — устройство конюшни. Но их финансовые ресурсы ограничены, серьезного инвестора пока нет, говорить о чем-то более серьезном, а тем паче о реставрации, не приходится. Но и у этой усадьбы появились хозяева, она больше не заброшена.

Эта поездка оказалась исключительной по количеству историй о том, как дворянские имения, когда-то бывшие прекрасными и процветающими, а потом заброшенные и разрушенные, нашли новых хозяев. Истории совершенно разные: где-то практически полное благополучие, где-то пока скорее перспективы и огромное желание возродить былые красоту и благополучие. Самое главное во всем этом, на мой взгляд, что, оказывается, есть люди, которым это нужно. А значит, появляется надежда на возрождение утраченного пласта нашей культуры.