АЛЕКСЕЙ ТАРХАНОВ

"Что в мире делается!" — всплеснул я было руками на торжественном приеме в честь часового Гран-при в Женеве.

"И не говори,— эхом отозвались собеседники.— Новости одна страшнее другой. Собственные мануфактурные механизмы оказались нам не по зубам, обходятся дороже, чем ожидалось. Apple взялась за часы и вот-вот начнет теснить потомственных механиков. Швейцарский франк по-прежнему силен, и часы за границей дорожают. Невольно задумаешься, куда мы катимся".

Не надо обижаться на часовщиков. Они живут в собственном мире маленькой, но гордой страны, и приложение своей гордости находят не где-нибудь, а над сборочными столами, уткнувшись, как и подобает настоящим "кабинотье", взглядом в механизм. Вы скажете, взгляду этому не хватает широты — но за широтой здесь не гонятся. В часовом мире свои события, и как раз на них осень была богата.

Во-первых, женевская мануфактура Patek Philippe отпраздновала 175-летие. Эта единственная в своем роде марка всегда держится особняком, не входит ни в какие союзы, не участвует в часовых конкурсах и даже не признает ни один из эталонов качества, существующих в швейцарской часовой промышленности, и вообще — видала всех в музее.

Самые строгие требования "Женевского клейма", которое получают далеко не все часы, собранные в кантоне Женева, кажутся слишком простыми для уровня Patek Philippe. При Тьери Стерне они ввели свой собственный знак качества — клеймо Patek — и считают его единственно для себя возможным. Может быть, марка слишком гордится своим безукоризненным происхождением и своим нынешним положением единственной, эталонной и независимой. Но мне симпатичны загибы четвертого поколения владельцев Стернов, считающих так же, как и их предшественники, что у Patek Philippe есть собственная гордость: "Наши часы должны быть желанны и отчасти недостижимы. Цифры продаж, конечно, важны, но, для того чтобы иметь хорошие цифры, надо сначала иметь хорошие часы".

Даже свой день рождения они отпраздновали не где-нибудь, а на собственной мануфактуре в пригороде Женевы План-лез-Уат и в качестве подарка преподнесли себе юбилейные Patek Philippe Grandmaster Chime, уложив два десятка усложнений в корпус наручных часов. В том числе минутный репетир, вечный календарь, вторую часовую зону, будильник и еще не виданный звуковой календарь, отбивающий число месяца так же, как минутный репетир отбивает время. Шкалы и указатели находятся по обеим сторонам корпуса. Но, поскольку новые часы наручные, их можно поворачивать на оси ремешка, меняя аверс и реверс. Таких моделей выпустят всего семь: страны бьются за то, чтобы к ним попала хоть одна. России она была сразу обещана. Как видим, у часовщиков свое понимание праздников.

Вторая новость связана с первой. В год 175-летия Patek Philippe поставила еще один рекорд. Самые дорогие карманные часы в мире, выпущенные маркой в 1932 году, подорожали вдвое после аукциона Sotheby`s в Женеве. Это произошло буквально за 15 минут. За часы, принадлежавшие нью-йоркскому банкиру Генри Грейвзу, сражались пять человек, которые подняли цену до $21,3 млн. С учетом комиссионных покупатель, имя которого пока неизвестно, заплатит $24 млн. При жизни Грейвза часы заслужили титул "самых сложных" (24 усложнения), а в 1999-м на Sotheby`s в Нью-Йорке — "самых дорогих в мире" ($11 млн). Тогда эксперты аукциона поскромничали, предварительно оценив часы в $3 млн, теперь торги начались сразу с $15 млн.

Историю Graves Supercomplication мы уже рассказывали в прошлом выпуске приложения "Стиль-Часы". Генри Грейвз-младший, коллекционер часов, живописи и владелец собственного острова, заказал себе у Patek Philippe самые сложные часы на свете не из любви к искусству, а в пику своему приятелю Джеймсу Паккарду, которому принадлежали самые сложные на тот момент часы. Богачи мерялись ими, как теперь меряются яхтами. Над секретным заказом Грейвза работали целых пять лет, и в 1933-м массивная золотая луковица прибыла в Америку. Грейвз победил соперника — его новые часы оказались еще более сложными и оставались такими в течение многих лет. Отчасти и потому, что карманные модели вышли из моды, а уместить такое количество усложнений в наручные было почти невозможно — вес часов Грейвза составлял 535 г.

Наследники отдали Graves Supercomplication в музей, музей разорился, коллекция ушла с молотка. Главным вопросом нынешних торгов был один: удержится ли рекорд 1999 года? Со временем стало известно имя человека, заплатившего сказочные $11 млн. Часы купил катарский шейх Сауд бен Мохаммед ат-Тани. В год первого аукциона ему было 33 года, и — в качестве министра культуры — он собирал коллекции для музеев Катара, распоряжаясь практически неограниченным бюджетом. Однако — и это загадка — часы так и не попали в Катар, а выставлялись в Женеве в музее Patek Philippe. Возможно, что лот так и не был оплачен полностью и вещь оставалась в залоге. Шейх не дождался перепродажи, он умер за два дня до нынешних торгов.

Перед аукционом я спрашивал мнение разных экспертов. Они были уверены в том, что покупателем на сей раз вновь окажется не европеец и не американец — вероятнее всего, представитель Китая, а не Ближнего Востока. Остается надеяться, что Graves Supercomplication все-таки будут доступны для публики, а не лягут навсегда в сейф азиатской частной коллекции. "Это не те часы, которые можно носить,— говорят аукционисты.— Это чистый символ мощи, власти и денег". Такую цену за часы еще никогда не платили и нескоро заплатят вновь.

Появились новости еще об одном аукционе — монакском благотворительном Only Watch. Поскольку он обязан своим существованием одному человеку — Люку Петавино, его слово и было решающим. Он собирает деньги в фонд, называющийся Association Monegasque contre les Myopathies, который пытается победить мышечную дистрофию Дюшенна. Аукцион проводился один раз в два года в Монако. Следующий 2015 год станет особенным. Торги состоятся не в сентябре, а в ноябре и не в Монако, а в Женеве, продавать часы будет не работавший раньше с Only Watch аукционный дом Antiquorum, а дом Phillips. Ну а проводить торги будет новый консультант Phillips, знаменитый часовой эксперт Орель Бакс.

Ноябрь сочтен более часовым месяцем, а Женева — более часовым городом. Это премьера не только изменившегося аукциона, но и нового часового подразделения дома Phillips. Пока же Орель Бакс председательствовал в жюри Женевского часового гран-при, который вручил целую серию призов, о которых мы расскажем в этом номере. Там тоже полно леденящих кровь новостей международного часового значения.

"Я ценю часы начала XIX века. Тогда создавались не те функциональные модели, к которым мы привыкли сегодня, а настоящие технические чудеса. В них мне нравится, что они не имеют никакой практической пользы, а созданы для удивления, для красоты".