БАЗ ЛУРМАН И CHANEL

В Париже представили новую работу австралийского кинорежиссера База Лурмана. Это крошечный, но фильм — рекламный ролик, посвященный духам Chanel N5.

АНДРЕЙ ПЛАХОВ

Без единого слова, только с музыкой, с единственным профессиональным актером — Мишелем Хейсманом из "Игр престолов". Главным персонажем стала манекенщица Жизель Бундхен, сам Лурман взял себе эпизодическую роль фотографа. За костюмы отвечала Катрин Мартин, жена режиссера, мать двух его детей и обладательница двух "Оскаров" в его картинах. За музыку — модный Ло-Фанг — он же Мэттью Хемерлейн. И, разумеется, песня, которую тот исполняет — "You`re The One That I Want",— не только про любовь Жизель + Мишель, но и про общую любовь к Chanel N5, которая снимается в своей собственной роли.

Опять N5, скажут те, кто помнит ролик десятилетней давности снятый Лурманом с Николь Кидман. Тогда он был режиссером "Мулен Руж", к новому фильму он пришел автором "Великого Гэтсби", тогда учил с подростками Шекспира, сейчас учит взрослых Фицджеральду, которого они в школе прошли, да не прочли. Никто сегодня так, как он, не чувствует темпоритм музыкального фильма, не умеет — уже на современной технологической базе — выстраивать монтаж, соединять условные мюзик-холльные и реалистические фрагменты сюжета, наполняя каждый кадр энергией и псевдонаивным драйвом.

К началу ХХI века он уже успел осовременить латиноамериканскими мыльными страстями и китчевым декором "Ромео и Джульетту", до этого снял еще один зажигательный мюзикл — "Танцы без правил". Тот показ буквально взорвал Каннский фестиваль, стоя аплодировавший режиссеру-дебютанту 15 минут. Опереточная история про юного танцора, который привел в качестве партнерши не умеющего танцевать "гадкого утенка" и вместо классики принялся выдавать на бальном конкурсе рок-н-ролльные па, покорила и фестивали, и критиков, и простую публику провинциальным куражом и темпераментом. Но также и пронизывающей архаичный сюжет постмодернистской иронией — что явно было ко времени в 1992 году.

"Мулен Руж" вылился в самую мощную демонстрацию популярной мультикультуры — от французской до австралийской. Лурман остался верен принципу смешения времен и кровей в близкой его сердцу карнавальной эстетике: фильм завершает в биографии Лурмана так называемую "трилогию красного занавеса". Она близка ему генетически: Лурман родился в семье, которая устраивала балетные конкурсы, сам учился танцам и актерскому искусству, создал театральную труппу The Six Years Old Company. Он поставил в оперном театре Сиднея "Богему" Пуччини, а потом перенес ее в Нью-Йорк на Бродвей.

Занавес открывается — под ним эмблема кинокомпании XX Century Fox. Кабаре "Мулен Руж" давно скопировали в Лас-Вегасе, но Голливуд предпочел выстроить его еще раз — в Сиднее, в павильонах, принадлежащих Fox. И расцветить компьютерными эффектами, позволяющими звездам канкана буквально летать в небе над Монмартром и Пигаль, словно виртуальным детям легендарных персонажей той же "Богемы" или "Дамы с камелиями".

Париж начала века, богемные поэты, куртизанки в кружевном исподнем, знаменитое варьете под мельницей. Любовь и кровь, обильно вытекающая из горла чахоточной героини. Любовь и деньги: сюжет, сохраняющий свою актуальность даже 100, даже 200 лет спустя. Внутри огромного слона из папье-маше расположена грим-уборная Сатин — певички, любви которой добиваются могущественный герцог и бедный, но прекрасный поэт. Коротышка Тулуз-Лотрек и еще пара-тройка персонажей эпохи образуют фон любовной драмы, которую разыгрывают Николь Кидман и Эван Макгрегор. Знаменитые актеры, имевшие в юности небольшой музыкальный опыт, сами поют шлягеры The Beatles, U2 etc в этом эклектичном мюзикле, где сознательно нарушена и спутана культурная хронология.

Почему бы и нет? Лурман берет универсальный сюжет — по существу, миф об Орфее, спустившемся в ад кафешантана, чтобы познать обреченность идеальной любви. Он делает из мифа ремикс: смесь старого с новым, Оффенбаха c Дэвидом Боуи, Дебюсси с Элтоном Джоном, Пласидо Доминго с Мэрилином Мэнсоном — и это у него получается. А Париж здесь существует всего-навсего как тень легенды, но тень не случайная: в конце концов, популярная культура XX века родилась именно в этом городе продажных страстей.

Тогда, много лет назад, на пресс-конференции в Канне Лурман говорил, что форма мюзикла для него — контракт, который режиссер заключает с публикой. Та должна знать, что перед ней не жизнь, а кино, зато оно по своей полнокровности не уступает жизни. Такой подход Лурман называет австралийским. Австралия уже давно льет воду на голливудскую мельницу, все время подбрасывая новых режиссеров и актеров: Кидман в том числе. Здесь не боятся, что эта мельница перемелет традиционные культуры: австралийцам просто нечего бояться. Не то что французам.

Еще не так давно на берегах Сены с подозрением относились к вылазкам Голливуда на сугубо французскую территорию. Кроме того, эти попытки были не слишком удачными и вызывали заслуженный сарказм. То были зады старого Голливуда, не раз обращавшегося между прочим и к историческому сюжету "Мулен Руж". Фильм Лурмана по своей культурной аранжировке представлял не рутину, а наоборот — новый виток в развитии мюзикла. Жанра, который родился, когда в кино только-только пришел звук, испытал ренессанс вместе с экспансией цвета и широкого формата, а потом долго и нудно агонизировал.

Но настал новый век. Возрождением мюзикла, точнее, его деконструкцией, занялся сам Ларс фон Триер, сняв "Танцующую в темноте". Этот фильм побеждает в Канне в 2000 году, а в 2001-м Каннский фестиваль открывается тоже мюзиклом — это ли не знак? Но только "Мулен Руж" — скорее реконструкция, чем деконструкция жанра: радикально новый мюзикл собирается из старых составных элементов. Недаром Роберт Уайз — создатель "Вестсайдской истории" и "Звуков музыки", любимый режиссер Лурмана,— был вдохновлен на склоне лет и сказал: "Я посмотрел "Мулен Руж" и увидел, что мюзикл изобретен заново".

Любопытно, кстати, проанализировать топ-список фильмов Лурмана: это "Звезда-80", "Восемь с половиной" Феллини, "Война и мир" Бондарчука, "Фицкарральдо" Херцога, и среди них только один мюзикл — "Звезда-80" Боба Фосса. Лурмана называют наследником Уайза и Фосса — единственным, кто последовательно развивает жанр в XXI веке. Проходит больше десятка лет — и опять фестиваль в Канне не находит ничего более правильного, чем открыться премьерой База Лурмана. Самое главное впечатление от "Великого Гэтсби" в том, что фильм снят в 3D и винтажные автомобили фантастических окрасок буквально наезжают на тебя в сценах ночных автогулянок без тормозов.

Лурмановский метод в "Великом Гэтсби" не столь эклектичен, как в "Мулен Руж", но тоже заметно отличается от классического, продиктованного романом из американской школьной программы и самой известной экранизацией 1974 года, где Гэтсби сыграл Роберт Редфорд. Стиль того фильма, получивший название "ретро", отличался сочетанием иронии и ностальгии с явным преобладанием последней. Сегодняшнее прочтение гораздо острее и гротескнее. Оно и более спорно, поскольку великолепный дизайн отодвигает на второй план и философскую, и социальную, и моральную проблематику романа.

Ди Каприо, взявшись за роль Гэтсби, играет даже знаменитую редфордовскую улыбку, перед которой не могут устоять ни женщины, ни мужчины. Но именно что играет. Ди Каприо — суперпрофессионал, он включает обаяние по первому требованию, а у Редфорда оно было в кров — в этом разница. Кэри Маллиган тоже не внесла органики в образ Дейзи, который блекнет на фоне ее более экспансивных партнерш. Тоби Магуайр в роли рассказчика Ника Каррауэя много резонерствует, но и ему не удается раскрыть главную тему романа — как большие чувства уживаются с большими деньгами. В результате "Гэтсби" превращается в триумф чистого дизайна, в очередное упражнение в стиле, которому остро не хватает, человеческого измерения. Фильм о колоритнейшей "эпохе джаза" выглядит излишне стерильным. Это, несомненно, работа мастера, но начинаешь с ностальгией вспоминать его ранние работы эпохи "неоварваров" 1990-х годов, в которую Баз Лурман вписал одну из незабываемых страниц.