Главный редактор издательства НЛО Ирина Прохорова рассказала Андрею Архангельскому о миссии российского интеллектуала

Завершилась международная ярмарка литературы Non/fiction. Главный редактор издательства НЛО Ирина Прохорова размышляет о состоянии умов, словесности, об агрессии и способах ее преодоления

— Заканчивает Год культуры, следующий — Год литературы... Как это все уживается, сочетается с невероятным уровнем агрессии в обществе?

— Я думаю, это противоречие отражает общую ситуацию — драматическое столкновение двух противоположных трендов во всех сферах социальной жизни. Первый тренд — это по инерции продолжающаяся (хотя и угасающая) траектория развития 1990-х годов: построение открытого, демократического, правового государства, вхождение на партнерских началах в мировое сообщество. А второй вектор развития, стремительное усиление которого мы наблюдаем в последние годы,— это тренд на ресоветизацию: самоизоляцию, возвращение к централизованному управлению, к тотальному идеологическому контролю, к милитаристской системе мышления. Все нынешние законотворческие и пропагандистские несуразности проистекают из борьбы этих двух взаимоисключающих тенденций. Этот мировоззренческий кризис не обходит стороной и культуру. Казалось бы, хорошо, что государство наконец озаботилось разработкой культурной политики, позволяющей преумножать интеллектуальный потенциал страны, являющийся залогом ее конкурентоспособности. Но в лучших традициях тоталитарной логики торжествует представление, что государственная политика в культуре — это не поощрение многообразия творческих инициатив, а попытка надзирать и наказывать.

— На сайте Года культуры большинство мероприятий таково: поэтический конкурс для людей с ограниченными возможностями, "Тема патриотизма в произведениях...", фестиваль танца "Кудесы", выставка "Тропой северных оленей", фестиваль "По всей России водят хороводы".... Представление о культуре сводится к псевдофольклору в связке с воспитанием патриотизма.

— Приобщение к культуре социально незащищенных групп и сохранение фольклорной традиции само по себе вполне достойная задача. Проблема в том, что государство ошибочно рассматривает традиционную культуру (классический балет, классическую музыку, народные ансамбли песни и пляски и т.д.) как общенациональную и совершенно не заботится о поддержке новых течений в искусстве. В нынешней государственной культурной политике соединились два вида стереотипов. Первый, доставшийся нам от советского прошлого,— отношение к культуре как служанке идеологии. Отсюда постоянная политизация классического и современного искусства. К тому же культурными институциями у нас по-прежнему считаются только те организации, которые входят в ведомство Министерства культуры. Второй стереотип отражает уже постсоветскую, технократскую позицию: культура — это либо предмет роскоши, либо индустрия развлечений, поэтому государство финансирует культуру по остаточному принципу, отдавая ее на откуп рынку. Это ведет к деградации всей культурной сферы. Ситуация с каждым днем становится все драматичнее. Хочу заметить, что еще пару лет назад намечался тренд на поддержку современной культуры...

— Да, дверь оставалась полуоткрытой...

— Кажется, она почти захлопнулась... У нас никогда не ставилась задача научить общество понимать современное искусство, язык новой культуры. Культура и искусство — это не только специальность ограниченного круга людей, это необходимый базис, без которого невозможны никакие инновации. Образование в области культуры должно быть рассчитано не только на производство звезд, но и на воспитание публики. Вместо НВП стоило бы ввести в школах эстетическое воспитание с упором на знакомство с мировой современной культурой, а также с многонациональной культурой России. Государство же мало того что не поддерживает современное искусство, оно еще и ставит барьеры на пути возможной его поддержки. Главное, что осталось от советских времен,— наивное представление, что государство само способно вырастить гениев, причем еще и идеологически верных. Мы знаем, что этот советский эксперимент потерпел крах, что жестокое подавление художественных поисков и экспериментов привело к провинциализации советской культуры.

Есть еще одно обстоятельство, делающее авторитарное руководство культурой неэффективным. Понимаете, в пене дней трудно определить, что из сегодняшнего искусства останется в веках, а что навечно канет в Лету. Это определит суд истории, а современникам нужно бороться за максимальную свободу творчества. Чем шире будет спектр художественных исканий, тем больше драгоценной руды окажется в недрах национальной культурной традиции (простите за высокопарность). Что же касается проблемы нравственности, о чем часто не без основания беспокоятся наши сограждане, то эти вопросы в современном обществе решаются не судами и не хулиганскими выходками псевдоправославных активистов, а публичными дискуссиями, экспертными оценками и общественным мнением. Не забудем — многое из того, что в свое время считалось "пощечиной общественному вкусу", богохульством, декадансом и т.д., потом вошло в почитаемое классическое наследие.

Сейчас введутся разговоры: как улучшить имидж России на международной арене? В современном мире репутация государства и даже его кредитный рейтинг напрямую зависит от его вклада в общее культурное пространство. Хочу отметить, что 90 процентов узнаваемых в мире людей — это деятели культуры. Можно, конечно, закачивать миллиарды в пропаганду, но дешевле и эффективнее дать возможность культуре развиваться и представлять себя — и страну — миру. И ведь нам есть что показать: последнее 20-летие прошло под знаком расцвета новой российской культуры: в начале 1990-х годов у нас произошел поэтический ренессанс; в последние годы у нас наблюдается настоящий театральный бум — появилось новое поколение режиссеров мирового уровня; современное искусство тоже делает поразительные успехи. Ну а с художественной литературой у нас всегда было более или менее все в порядке...

— Вы так считаете?.. По-моему, она в кризисе.

— Современникам свойственно бранить действительность. Почитайте критику конца XIX — начала ХХ века, там столько говорилось о моральной деградации искусства, о декадансе и бог знает о чем. Все эти инвективы повторяла советская власть, хотя до конца своего существования фактически паразитировала на достижениях того времени. Самые выдающиеся деятели науки и техники, культуры, образования и просвещения были выходцами из пореформенного периода. Назовите мне хоть один музей европейского уровня, который был создан после революции,— не старайтесь, не вспомните. Третьяковская галерея, Бахрушинский музей, Пушкинский музей на Волхонке и многие другие — проекты "эпохи декаданса". И вот столетие спустя мы с гордостью говорим о нашем великом Серебряном веке.

— Я часто слышу: "Где книги о современности? Почему никто не пишет о сегодняшнем дне?" Согласитесь, о современности пишут мало.

— Понятие "современность" — вещь растяжимая. Когда Лев Толстой писал "Войну и мир", разве он писал не о современной ему России? Можно писать и об античных временах, но так, что это будет о сегодняшнем дне. Научно-популярную книгу Михаила Гаспарова "Занимательная Греция" можно смело назвать самой современной интеллектуальной эссеистикой. В ней автор показал, что, несмотря на все тектонические исторические сдвиги за последние два с лишним тысячелетия, мы продолжаем жить в этической и эстетической системе координат, сформированной древнегреческой цивилизацией. Как же не пишут о сегодняшнем дне?.. Вы посмотрите, сколько у нас прекрасных современных пьес. Разве Сорокин, Пелевин, Улицкая, Светлана Алексиевич, Лев Рубинштейн, Сергей Гандлевский, Евгений Водолазкин не современные писатели?

— Вам скажут: не написан роман о 90-х годах...

— Почему же не написан? Например, первый роман Евгения Водолазкина "Соловьев и Ларионов", получивший большой общественный резонанс, как раз о 90-х годах. Первая (и, возможно, лучшая) книга Александра Гольдштейна "Расставание с Нарциссом" вся пронизана ощущением нового времени. Да и роман Михаила Шишкина "Взятие Измаила" — это рефлексия о сломе эпох. Роман Дмитрия Александровича Пригова "Только моя Япония" тоже о том же историческом периоде.

— Нет романа о перестройке...

— Значит, либо он пишется, либо будет написан. В каком виде это будет, мы пока не знаем. Как генералы готовятся к прошлым войнам, так и мы все ждем появления вторых Толстого, Чехова, Достоевского. Зачем нам вторые, когда непременно возникнут другие имена, но они будут первыми.

— Может быть, это приобретет другой вид, не романа?..

— Совершенно верно, глубокая рефлексия о перестройке и 90-х годах может появиться в любом жанровом обрамлении. Эти важнейшие и уникальные периоды нашего недавнего прошлого сегодня дискредитированы и демонизированы: договорились до того, что это, дескать, демократы погубили СССР, а не коммунистическое бездарное управление. Прозрения и заблуждения конца 1980-х годов, мучительная работа 1990-х по преодолению последствий распада Советского Союза, по созданию основ новой социальной реальности — все это нам еще предстоит серьезно проанализировать. Как и воздать должное созидательной работе многих людей, совокупность усилий которых по гуманизации и нормализации жизни позволила преодолеть тяжелые времена, не доведя страну до гражданской войны и полной дезинтеграции. Колоссальный объем проделанной работы начинает осознаваться только сейчас, когда вся выстроенная с нуля инфраструктура постсоветской жизни безжалостно разрушается, когда общество возвращается к монопольной экономике, цензурированной культуре и милитаризованному сознанию.

— Это началось не вчера. 9 из 10 фильмов, которые у нас называются патриотическими,— о войне. Все, чем предлагалось гордиться, связано с войной. Для людей война в каком-то смысле является смыслом жизни, чем-то "настоящим". Поэтому агрессивная риторика так легла на умы, оттого что философии мирной жизни не появилось.

— Я не со всем могу согласиться. При всех тяготах 1990-х вектор развития шел именно в сторону мирной, приватной жизни. Но в нынешние времена эта логика развития отброшена, вектор начал разворачиваться в сторону неосоветского образа жизни. СССР был сверхмилитаризованной агрессивной страной, которая постоянно ковала из людей солдат империи. Была такая шуточная присказка: мы стоим на страже мира, мы готовимся к войне (точно по формуле Оруэлла). В советское время во всех классах висели стенды с подвигами пионеров-героев, и, обратите внимание: все они — великомученики. Нас приучали не защищать, а жертвовать своими детьми. Это, согласитесь, изуверская идея. Позднесоветское общество пыталось противостоять насильственному милитаризму, пряча сыновей от армии, и вовсе не из-за недостатка патриотизма, а защищая их от неоправданных унижений и страданий. Я с тревогой наблюдаю за новыми попытками сегодняшней власти поставить всех под ружье под предлогом защиты отечества от мнимых внешних и внутренних врагов. В чем суть милитаристского государства? Это архаичный способ управления, не способный решать вызовы многоукладного и сложного современного мира. Установка на милитаризацию сознания, как правило, признак внутреннего социального нездоровья, а вовсе не свидетельство силы.

— Кризис литературы — это же еще и кризис тем. Сейчас некоторые писатели поехали в так называемую Новороссию — за "настоящим" современным героем. В любом случае в следующем году у нас появится новое направление — "литература о Новороссии".

— Вы имеете в виду Проханова, Прилепина и Шаргунова? Это, кстати, вполне вписывается в имперское представление об "актуальном романе". Ну вот, пожалуйста, будут вам романы-эпопеи о современности. В советское время всех гоняли воспевать социалистические стройки, целину... Если уж обратиться к традиционным ценностям, то в России писатель всегда был на стороне униженных и оскорбленных, а не на стороне власти.

Честно говоря, мне не важно, искренне ли эти писатели заблуждаются или расчетливо ориентируются на политическую конъюнктуру. Я считаю, что ездить "по путевке" — это само по себе уже подозрительно. Как и подписывать письма в поддержку власти. Обычно люди творческие подписывают письма в защиту гражданина от произвола государства.

— Вы как-то говорили, что нужно показывать людям, что у России был не только опыт закабаления, но и опыт свободы, демократии, пусть и небольшой. В чем суть этого просветительского проекта?

— Дело в том, что история свободы у нас скомпрометирована советской идеологией и историографией. Вся риторика советской власти представляла собой узурпированную риторику освободительного движения. Большевики использовали реальные фигуры из истории освободительной борьбы для оправдания режима, который ничего общего со свободой, равенством и справедливостью не имел. Люди, которые боролись за гуманизацию общества, за создание светского государства, оказались дискредитированы, попав в советский пантеон. В этом смысле сторонники традиционалистского мышления оказываются в более выигрышном положении, опираясь на консервативных, а подчас и мракобесных философов (вроде идеологов евразийства), поскольку запрещенные к изучению в советские годы идеи и риторика консерваторов кажутся свежими и оригинальными на фоне изувеченных идей либеральных мыслителей.

Не найдя понятных и убедительных для постсоветского общества аргументов для обоснования нового порядка вещей, мы оставили его без нравственных опор. Не удивительно, что дезориентированное и раздраженное общество охотно приняло привычную авторитарную картину мира, услужливо предложенную ревнителями "традиционных" ценностей. Я вижу миссию российского интеллектуала в том, чтобы заново воссоздать эту традицию свободы, которая всегда существовала в нашей истории. Это большое количество людей, как светских, так и духовных, стремившихся к созидательному преобразованию страны. Если такая история будет написана, то окажется, что нет смысла гордиться деспотами и душегубами и постоянно их оправдывать, что в нашей истории действуют другие, подлинные герои, которые составляют славу России. Я думаю, это тяжелое и сложное время можно и нужно провести с пользой для отечества и для себя самих — переосмыслить прошлое во имя будущего.

Беседовал Андрей Архангельский