"Власть" продолжает рассказ об усадебной культуре, которая нашла отражение в произведениях русской литературы, живописи и музыки XIX — начала XX века.

Екатерина Тызыхова, Павел Кассин (фото)

В двух следующих поездках мы решили исследовать, что интересного можно найти чуть в стороне от всем известных, популярных туристических маршрутов и городов.

День первый — 396 км

Москва--Талдом--Кимры--Ярославль (124 км; 27 км; 245 км)

И в этот раз наш путь лежал в сторону Ярославля, но поехали мы туда по Дмитровке, через Кимры — заповедник русского деревянного модерна, а также место, в прошлом славившееся своим сапожным промыслом.

По дороге имеет смысл ненадолго остановиться в Талдоме. Первое впечатление от города — уныние. И в целом оно верное, к сожалению. Но на грустных и скучных улицах города обнаруживаются интересные купеческие каменные дома начала XX века и несколько чудом сохранившихся деревянных домов того же времени. Увы, они не создают единого ансамбля, не определяют облик города. Но стоят того, чтобы их разыскать.

Около одного из деревянных домов, которому 110 лет, дорожку подметает его хозяйка. Родившаяся здесь незадолго до Великой Отечественной войны, увезенная отсюда в эвакуацию в возрасте двух лет и бывающая с тех пор в Талдоме наездами. Она сетует, что дом ветшает, содержать его непосильно дорого, так что жить ему осталось недолго. Строение частное, городские власти никаких усилий для его сохранения не предпринимают.

На соседней улице еще один деревянный дом, которому больше 100 лет. Тоже жилой. Оба заметно выделяются на фоне современной и просто более поздней застройки, даже частной. Грустно думать, что недолго еще просуществуют эти дома, если о них не позаботиться.

Недолгий дальнейший путь, и мы в Кимрах, с их знаменитыми "теремками". Этот заштатный ныне город, расположенный на стрелке Волги и ее притока, реки Кимеры, и отметивший в 2006 году свое 460-летие, был когда-то крупным торговым и ремесленным центром. В XVI веке Кимры были одним из самых больших торговых сел, входивших в дворцовое хозяйство Ивана Грозного. В каждом из таких сел, как правило, развивался какой-нибудь один промысел. В Кимрах это было рыболовство.

Кроме того, Иван Грозный, оценив удачное местоположение Кимр, повелел устраивать здесь еженедельные торжки. Покровительство царя позволило кимрякам торговать с большой выгодой: ярмарки были многолюдны, а пошлины местные жители платили в половинном размере. Кроме того, Кимры находились поблизости от важного и оживленного в те времена "водяного хода", который по рекам Дубне, Сестре и Яхроме вел через Дмитров на Москву. Поэтому село превратилось в пристань, мимо которой суда и обозы не могли пройти без остановки для уплаты проезжих и торговых пошлин.

Но самое главное, все эти торговые караваны сопровождало множество людей, которые нуждались в дороге в различных товарах и услугах и имели деньги для их оплаты. Это способствовало развитию в Кимрах новых ремесел. И постепенно село превратилось в центр, славившийся своими сапожными мастерами, а при Петре I обувной промысел выходит на новый уровень развития: Кимры начинают шить обувь для армии и становятся одним из основных ее поставщиков. По преданию, и сам Петр носил сапоги, сшитые кимряками.

Обували кимряки армию и во время Отечественной войны 1812 года. Причем часть поставок сапожные мастера осуществляли бесплатно, считая это своим вкладом в победу над Наполеоном, за что император Александр I пожаловал селу батарею пушек, из которых стреляли по праздникам.

Еще один интереснейший штрих из истории Кимр. К середине XIX века это село было одним из немногих с развитым промышленным производством. Но при этом оставалось крепостным. В 1846 году владевшая Кимрами помещица Самойлова, уезжая за границу, решила распродать свои владения. Кимряки обратились к правительству с просьбой разрешить им выкупиться на волю, причем не поодиночке, а всем селом сразу. И получили разрешение за 15 лет до официальной отмены крепостного права, заплатив за это 495 тыс. руб. серебром, занятых в казне под проценты сроком на 37 лет.

Особенно Кимры славятся своими "теремками" — уникальными памятниками русского деревянного модерна, которые мало где еще можно встретить

К концу XIX века Кимры были крупнейшим центром обувной промышленности. А в начале XX века появилось железнодорожное сообщение Кимр с Москвой, чуть позже здесь открылась первая механическая фабрика по производству обуви братьев Столяровых. Оставаясь селом, Кимры стали селом индустриальным, а не кустарным, а по численности населения и количеству каменных зданий заметно превосходили многие уездные города Тверской губернии. Горожанами же кимряки стали лишь в июне 1917 года.

В местном краеведческом музее — интереснейшая экспозиция, посвященная обувному прошлому Кимр. Разглядывая ее, думала о том, что почти всю эту обувь я с удовольствием носила бы и сейчас. И выглядела бы в ней очень стильно.

Кимры интересны и тем, что здесь сохранилась историческая застройка конца XIX — начала XX века: очень интересные каменные купеческие дома, храмы, общественные здания. Но особенно город славится своими "теремками" — уникальными памятниками русского деревянного модерна, которые мало где еще можно встретить, а в таком количестве — и вовсе нигде больше, пожалуй. Причудливые башенки, большие круглые и полукруглые окна, затейливый внешний декор — пройти мимо этих интереснейших домов невозможно. Принадлежали они, как правило, купцам или ремесленникам. Как и в каменных домах, на первом этаже располагались лавки и мастерские, на втором этаже жила семья. Есть и "теремок" врача Жардецкого. Один из самых известных, дом братьев Лужиных, мы застали в процессе реставрации. Нам сказали, что работы ведутся по инициативе администрации города. Нельзя было не порадоваться: год назад я грустила, глядя на вот-вот готовый развалиться уникальный дом.

Еще один известный "теремок" — дом Рыбкина. Когда мы фотографировали расположенный по соседству с ним деревянный купеческий особняк, принадлежавший кожезаводчику Крюкову, около нас остановилась интеллигентная женщина в возрасте, поинтересовалась, зачем мы это делаем, не расселять ли их наконец собрались,— выяснилось, она живет в этом историческом купеческом доме. Но никакой радости данный факт у нее не вызывает: из коммуникаций — свет и вода, обогревать квартиру электричеством дорого, приходится топить печку. Дом старый, требует ремонта. Она же рассказала, что хозяева соседнего "теремка", дома Рыбкина, живут в Москве, сюда приезжают редко, постройка также нуждается в реставрации. Но уже знакомая история: дом частный, и неважно, что это памятник архитектуры, заботиться о нем должны владельцы. А если у них нет средств, то уникальное строение будет ветшать.

Еще один "теремок" мы и вовсе не нашли: на его месте стоял сколоченный из больших прессованных листов дом-будка, без окон. Проходящий мимо мужчина рассказал, что старый деревянный дом сгорел несколько лет назад, теперь на этом участке живет беспризорник, соорудивший себе вот такое жилище. Зрелище не просто печальное — угнетающее и вгоняющее в тоску. После этого как-то даже сложно было думать о том, что еще что-то надо посмотреть.

И все же Кимры — все еще уникальный город, не сохранить который было бы непростительно.

До Ярославля добрались легко. Обсуждать, где там лучше поселиться и поесть, не имеет смысла: возможностей масса, на все вкусы и бюджеты. Выбрать несложно.

День второй — 147 км

Ярославль--Тутаев--Красный Профинтерн--Ярославль (43 км; 67 км; 37 км)

С утра отправились в Тутаев, он же Романов-Борисоглебск, в 40 км от Ярославля вверх по Волге. Не избалованный вниманием туристов город, раскинувшийся по двум берегам реки, необычайно живописен и интересен. В Средние века это были два поселения: Романов, удельный город Ярославского княжества на левом берегу, и Борисоглебская слобода на правом, которую основали спасавшиеся в дремучих лесах от монголо-татар и занявшиеся здесь рыбным промыслом беженцы. Только в 1822 году был образован Романов-Борисоглебск, уездный город Ярославской губернии.

Приехать сюда надо непременно по живописным дорогам левого берега, чтобы попасть сразу в Романов, с его исторической застройкой, до сих пор одноэтажный, сохранивший провинциальные тишину и очарование. Просто гулять по его старым улочкам и набережной — уже огромное удовольствие. Но тут еще и много интересного. И храмы, выстроенные вдоль Волги, и памятники гражданской архитектуры, в основном особняки XIX века. Но есть и более ранние постройки, среди них — Соляной амбар начала XVIII века, одно из самых старых зданий Верхней Волги, и интересные строения начала XX века — каменные пожарное депо и здание банка, деревянный дом художника Захаревича, все — в стиле модерн.

В одном из сохранившихся до наших дней дворянских домов, усадьбе Зацепиных, сейчас находится гостиница, где стремятся сохранить атмосферу родового гнезда. С ее террасы открывается замечательный вид на Борисоглебскую слободу на другом берегу, во дворе — овчарня, где разводят овец знаменитой романовской породы. Ягоды — из своего сада, мед — со своей пасеки.

Виды Романова, узнаваемые и сейчас, запечатлены на картинах "Провинция" и "Гулянье на Волге" Бориса Кустодиева, не раз бывавшего здесь в 1906-1909 годах.

Приехать в Тутаев надо непременно по живописным дорогам левого берега, чтобы попасть сразу в Романов, с его исторической застройкой

Набродившись по Романову, надо обязательно переправиться на пароме на борисоглебскую сторону. Там тоже сохранились некоторые интересные памятники гражданской архитектуры. Но самое главное, из-за чего сюда нельзя не попасть, это вид через Волгу на Романов и невероятной красоты Воскресенский собор.

Храмы романовской стороны особенно хорошо смотрятся от Борисоглебска: разноцветные маковки церквей на высоком берегу вдоль Волги. Любоваться можно бесконечно. Но когда придется прервать это наслаждение, ждет еще одно, стоит только подняться вверх по лестнице к Воскресенскому храму. Этот огромный по своим размерам собор необыкновенно величественен и очень наряден одновременно: декор его фасада поражает своей насыщенностью и разнообразием. Если подъехать к церкви на автомобиле, а не подняться пешком с набережной, то вы окажетесь сразу перед южным, самым роскошным фасадом.

Уникальность собора и в его фресковых росписях внутри. Вам будет интереснее их смотреть, если заранее найти и прочитать о том, какие сюжеты и циклы здесь изображены, в чем их особенности. Но даже если этого не знать, вы будете поражены и увлечетесь их разглядыванием.

В соборе также большое количество памятников древнерусской деревянной резьбы, редких для православной культуры, и еще не изученных и не отреставрированных древних икон.

Дорога на Ярославль есть и с этой стороны Волги. Но тогда придется проехать через современный город, со всеми "прелестями" советской и последних лет архитектуры. Гораздо лучше спуститься вниз к реке и переправиться назад на пароме, не отказав себе в удовольствии еще раз полюбоваться с реки на храмы Романова, а затем улочками старого провинциального города выбраться на дорогу, через поля и леса ведущую в Ярославль.

Но мы в Ярославль пока не возвращаемся, минуем его по объездной: теперь едем в Красный Профинтерн, уникальный, но удивительным образом малоизвестный поселок, который мог бы стать своеобразной музейной экспозицией под открытым небом. Расположен он в 37 км от Ярославля, вниз по Волге.

Дорога идет вдоль деревень с деревянными домами, покосившимися или новыми, но обязательно — с элементами резного декора. И вдруг вместо них перед вами вырастают огромные заводские корпуса, каменные особняки, шестиэтажное рабочее общежитие, и все это — в стиле модерн. Поселок возник в конце XIX века вокруг большого крахмалопаточного завода, принадлежавшего ярославскому купцу Никите Понизовкину, сумевшему сколотить огромное состояние, но прославившемуся жестокой эксплуатацией местного населения и послужившему прототипом для образа паука-промышленника в стихотворении Н. А. Некрасова "Горе старого Наума". Понизовкин, а затем его сыновья, богатея, вели в заводском поселке большое строительство.

Завод работал до 1990-х годов, пока не обанкротился.

Зрелище, которое представляют собой строения Красного Профинтерна сейчас, весьма эклектично. Заводские корпуса сильно разрушены. Здание рабочего общежития, основательно обшарпанное, с обрушающимися балконами и выбитыми стеклами в некоторых подъездных окнах, тем не менее жилой дом. На фоне этого особенно экзотично выглядят почти полностью восстановленные и отреставрированные фасады домов Понизовкиных и инженеров. Однако картина внешне не отличается от того, что я видела и три года назад.

Сначала останавливаемся около жилого дома. Молодые мамы с колясками сообщают, что в 2015 году здесь должны сделать ремонт. Не знаю, как отнестись к этой новости: ремонт, конечно, хорошо. Но невозможно это по-своему уникальное здание в такие сроки привести в порядок без урона его историческому облику, это не будет реставрация.

Подъезжаем к территории завода, где расположены и "новенькие" купеческие особняки, и разрушенные цеха. Но охрана нас категорически не пускает: частная территория. Все же удается договориться, чтобы они позвонили управляющему объектом, с которым находим полное взаимопонимание: нас не только провели по всей территории, пустили внутрь реставрируемых домов, но по возвращении в Ярославль встречаемся с Арменом, который отвечает на все наши вопросы и рассказывает историю приобретения и восстановления этого заводского комплекса.

Тигран, нынешний владелец того, что осталось от завода, в 1990-е годы бывал здесь по делам бизнеса. Именно тогда на него сильное впечатление произвели здание и, главное, внутренняя обстановка заводоуправления. Судя по источникам, там было чему поразиться: массивные дубовые бюро старой работы и другая роскошная мебель, множество крохотных, в рамках, фотографий инженеров, мастеров, технических сотрудников предприятия и крупных — владельцев, с щегольски закрученными усами и надменными лицами. Тиграну еще тогда захотелось приобрести завод в собственность, но такой возможности не было. Однако его собственный бизнес успешно развивался, и в какой-то момент он смог осуществить свою мечту. Но к тому времени обанкротившийся завод лежал фактически в руинах, от былой роскоши не осталось и следа, восстанавливать все требовалось почти с нуля. Чем и занялся Тигран, поручив руководить всеми работами Армену, с которым мы беседуем. И началось все с того, что пришлось вывезти более 50 тыс. тонн мусора, это примерно 1000 вагонов.

Отсутствие изменений за последние три года — видимость. За это время проведены работы по прокладке коммуникаций, началась внутренняя отделка зданий, разработан проект восстановления одного из цехов. Когда мы были внутри дома Понизовкина, то видели, что на материалах не экономят. На все мои каверзные вопросы об архитектурном надзоре за проводимыми работами, речь ведь идет о памятнике федерального значения, Армен отвечает сходу и очень подробно. И это внушает надежду, что все и в самом деле делается должным образом. Предполагается, что здесь будет дорогой элитный комплекс: отель, спа- и фитнес-центры, конференц-зал. Но очевидно, что если все это и начнет приносить доход, то не скоро. Пока — только вложения. Получается, человек вкладывает огромные деньги просто в возникшую у него когда-то мечту. И в очередной раз я порадовалась, что находятся такие люди, и благодаря им появляется надежда на восстановление памятников культурного наследия страны.

Кстати, Армен нам сказал, что все обещания отремонтировать бывшее рабочее общежитие, ныне — жилой дом, не более чем предвыборные заверения, о которых скоро в очередной раз забудут. Значит, в 2015 году не испортят. Но вот что будет дальше?..

День третий — 327 км

Ярославль--Курба--Великое--Охотино--Москва (32 км; 35 км; 85 км; 175 км)

Возвращаемся в Москву. Но опять же дорогами чуть в стороне от Ярославского шоссе. Потому что нас интересуют крупные в прошлом торговые села — Курба и Великое, такие возникали на пересечении основных торговых путей. А еще собираемся заехать на дачу художника Коровина в Охотино.

Курба — одно из самых больших и древних сел Ярославской земли. В XV-XVI веках здесь была вотчина князей Курбских. К этому роду принадлежал Андрей Михайлович Курбский, ближайший сподвижник Ивана Грозного, перебежавший затем в Литву, опасаясь царской опалы. Переписка Грозного с Курбским — один из самых интересных памятников русской публицистики XVI века. С середины XVIII века и до середины XIX века селом владели Нарышкины — дворянский род, выдвинувшийся в конце XVII века благодаря браку царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной, матерью Петра I.

Курба, красиво расположенная на высоком берегу речки Курбицы и выгодно (в прошлом) — на пересечении нескольких торговых дорог, была селом не только богатым, но и культурным. В 1895 году здесь была открыта одна из первых в губернии сельских библиотек, устраивались хоровые концерты воспитанниц местного женского училища.

Основная достопримечательность Курбы — сохранившаяся огромная Казанская церковь 1770 года, интереснейшая по своей архитектуре, отличающаяся большим своеобразием. Этот уникальный памятник сейчас нуждается в реставрации.

Рядом с Казанской церковью — огромная пятиярусная колокольня, красивая и гармоничная. А через мостик, за речкой Курбицей — храм Всемилостивого Спаса, выстроенный в 1745 году. Внешне неброский, это редкий памятник подобного типа: если бы не маковка, церковь можно было бы принять за простую каменную избу. Но такие храмы — важный этап в развитии русского зодчества, а сохранилось их немного.

Красный Профинтерн возник в конце XIX века вокруг большого крахмалопаточного завода, принадлежавшего ярославскому купцу Никите Понизовкину

И все же самым запоминающимся эпизодом нашего посещения Курбы оказалась встреча с совершенно кустодиевской девушкой, которая на скамейке местной автостанции увлеченно что-то смотрела в айпаде, ожидая автобус. Ну и удивительная грязь, прямо-таки высокохудожественная, не могла не привлечь к себе нашего внимания.

От Курбы недалеко до Великого, самого большого села Ярославской губернии в XIX веке, выросшего на бойком месте, где от старого Ярославского тракта отходила дорога на Суздаль. Великое интересно тем, что здесь сохранились памятники архитектуры, иллюстрирующие различные периоды его истории. Через село проезжал Петр I, и до сих пор можно увидеть дом, в котором, по преданию, царь останавливался. Два больших приземистых храма и колокольня между ними в центре села были построены в начале и середине XVIII века. Местные жители называют это место кремлем. Необычна редкая для ярославских сел планировка Великого, она сама по себе — его достопримечательность: площадь перед "кремлем", между торговыми рядами и прудом, была общественным центром села. А улицы, соединяя этот центр с узкими радиальными переулками, разрастались кольцами вокруг него. Ансамбль жилой архитектуры конца XVIII — начала XIX века в Великом сохранился полно и цельно, как нигде больше в Ярославской области. А в конце XIX века село прославилось как центр льняной промышленности, и здесь появились дома первых русских капиталистов. Самый интересный из них — особняк Локалова в псевдорусском стиле, построенный по проекту архитектора Шехтеля. Сейчас здесь расположена школа-интернат. Мы попали внутрь, правда, смогли дойти только до кабинета директора, которая не пустила нас дальше, в чем-то подозревая,— мы так толком и не поняли, в чем же именно. Но мы успели увидеть часть сохранившихся замечательных интерьеров здания: мраморную лестницу, высокие дубовые двери и роскошные потолки. Все же особняк явно требует основательного ремонта.

Заключительным штрихом было посещение дачи художника Константина Коровина в деревне Охотино. Хотя посещением в полном смысле это назвать трудно: мы попытались рассмотреть неплохо сохранившийся деревянный дом через высокий забор. Все закрыто и заколочено. Житель деревни рассказал нам, что раньше сюда по выходным на автобусе привозили работников какого-то предприятия из Мытищ. Но этим летом ни разу никто не приезжал. Кому сейчас принадлежит дом прекрасного русского художника, что там внутри — неясно. Неподалеку, в соседней деревне Одерихино была и дача Шаляпина, но она не сохранилась. Певец построил себе дом в этих местах после того, как несколько дней погостил на даче у своего друга Константина Коровина.