Глава московского районного следственного отдела уволен за то, что избил сотрудника ГИБДД. Инцидент произошел после того, как автоинспектор остановил автомобиль, в котором следователь находился в качестве пассажира, и попросил водителя предъявить документы. Это лишь один пример того, насколько высок сейчас в России уровень агрессии, считает главный редактор проекта "Сноб" Николай Усков.

Россия задыхается от ненависти. Это, безусловно, главная эмоция года. Общественные нервы взвинчены, любое высказывание, чтобы быть услышанным, облекается в форму истерического визга. Доводы заменены оскорблениями, факты — конспирологическими теориями. Меня давно не удивляют Дмитрий Киселев или Александр Проханов: поляна ненависти для них — родное, уютное место жительства. В конце концов, их визги и завывания я уже давно привык игнорировать. Хуже, когда языком газеты "Завтра" неожиданно заговорили Альфред Кох, Марат Гельман, Ксения Ларина и тысячи, доселе вполне адекватных персонажей. Шумные кампании общественного порицания, точнее, шельмования следуют одна за другой.

Сначала Facebook отплясался на Макаревиче с Венедиктовым, которые позволили себе на дне рождении общего друга выпить шампанского с Михаилом Леонтьевым и Дмитрием Песковым вместо того, чтобы там же устроить драку. Потом виртуальные гнилые помидоры полетели в доктора Лизу. Она, видите ли, посмела вывозить из Донбасса больных детей в Россию. По мысли высокоморальных критиков, доктор Лиза детей украла, вероятно, им нужно было позволить умереть украинскими гражданами. Самые невинные попытки вступиться за Макаревича, Венедиктова или Елизавету Глинку обернулись и для меня многочисленными неприятностями. Еще недавно вашего покорного слугу зачисляли в списки пятой колонны, теперь же я стал беспринципным приспешником кровавого режима.

Сегодня, чтобы быть рукопожатным борцом за все хорошее против всего плохого, вы непременно должны сомневаться в подлинности медицинского диплома доктора Лизы или бить журналиста Леонтьева по лицу, едва столкнетесь с ним в одной из московских гостиных. И уж, конечно, именно возглавляемый мной проект "Сноб" является душителем свободы слова в России. Ведь это мы попросили телеканал "Дождь" съехать из нашего помещения на Красном октябре на месяц раньше условленного срока. То, что до этого именно "Сноб" пустил к себе "Дождь", когда он остался на улице, — деталь, ускользнувшая от внимания наших строгих критиков.

Характерно, что самые принципиальные из них переселились из России в Европу: Марат Гельман, в свое время занимавшийся предвыборной кампанией Януковича, теперь обустраивает культурную среду Черногории, а Альфред Кох, успешно разгромивший старый свободный НТВ, проживает в Мюнхене. Упаси бог, не хочу их упрекать в малодушии. Считаю, что жить надо там, где тебе больше нравится. Но ей-богу, господа, вам-то есть что предъявить в качестве доказательств собственной боевой принципиальности? Разумеется, кроме тысяч бранных слов, которые вы произносите ежедневно в адрес Путина? Тем, кто остается все-таки в России и пытается здесь работать, важны не только слова, но и дела. Я пока еще верю, что если Макаревич будет писать песни, доктор Лиза — спасать бомжей от холодной смерти на улицах, Венедиктов и ваш покорный слуга — добиваться поддержания спокойного общественного диалога, нам удастся рано или поздно выйти из тяжелейшего кризиса, в который соскальзывает страна.

Я понимаю, что взаимная ненависть, которой пропитана общественная жизнь в России, — результат бессилия. Власть упорно не желает слышать другую точку зрения, что повышает фрустрацию и градус озлобления. Это симптом очень опасной болезни. Если власть не озаботится выпусканием пара, мы окончательно разучимся слушать и слышать друг друга, а единственным критерием оценки общественного деятеля станет ярость, с которой он умеет ненавидеть своего врага. Мир стремительно становится черно-белым, таким он обычно бывает накануне гражданской войны.