Доллар и евро обновили исторические максимумы, поднявшись на бирже выше 80 руб. и 100 руб. соответственно. Ослабление национальной валюты является следствием ночного решения ЦБ о поднятии ключевой ставки на 6,5 процентных пункта. Президент Ассоциации российских банков Гарегин Тосунян ответил на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Дарьи Полыгаевой и экономического обозревателя Олега Богданова.

Д.П.: Некоторые эксперты предполагают, что в связи с таким обвалом рубля сейчас потребители пойдут в банки и начнут просто забирать свои средства оттуда, может банковский кризис спровоцировать то, что сейчас происходит?

Г.Т.: Я надеюсь, что эти предположения не реализуются, потому что, если спровоцировать вкладчиков, чтобы они бы забирали свои средства, ничего хорошего для банков в этом не будет. Но я надеюсь, что люди понимают, что этим они сделают плохо не только банковской системе, но и себе навредят, поэтому я надеюсь, что люди таким неадекватным образом действовать не будут.

О.Б.: Что людям делать в такой ситуации?

Г.Т.: В данном случае настраиваться на то, что рубль — это главная валюта в нашей стране, и поэтому курсовые разницы не должны в такой степени определять их жизнь, потому что государство, я надеюсь, найдет какие-то способы сдерживать тех, кто попытается искусственно наращивать цены, чтобы они тоже работали в рублевой зоне, а не говорили в у.е. о своих ценах.

О.Б.: Гарегин Ашотович, тогда у нас все вывезут из Таджикистана и из Белоруссии, сейчас, я смотрю, это самая модная тема.

Г.Т.: Что вывезут?

О.Б.: Товары наши покупают, люди едут из Таджикистана, Белоруссии, всех стран бывшего СНГ и покупают.

Г.Т.: Вы понимаете, что это не может долго продолжаться. Хорошо, приедут, купят какую-то часть товаров, но, я думаю, что обнулить наш товарный рынок невозможно.

Этот ажиотаж может быть на какое-то время — на день, на три дня, на неделю, но не более того. Это все равно потом успокаивается и возвращается на круги своя, в том числе и курсы валют тоже в какой-то степени неизбежно вернутся на круги своя.

Сейчас явный панический ажиотаж. Ажиотаж спровоцирован множеством факторов, в том числе и многими доброжелателями, которые нефтяной рынок тоже обвалили, но ссылаться только на нефтяной рынок неправильно, это и результат нашей определенной, слишком локальной политики. Но все равно это не может продолжаться бесконечно долго. И если говорить объективно, то нет у нас предпосылок для двух-трехкратного обвала рубля.

О.Б.: Кстати, кто должен это остановить, по вашему мнению?

Г.Т.: Рынок, только рынок.

О.Б.: На каком уровне остановится, как вы думаете?

Г.Т.: Я вообще не думал, что рынок может обвалиться до такого уровня. Поэтому мои прогнозы в данном случае вряд ли вам чем-то помогут. Я не мог предположить такого ажиотажа на пустом месте, даже при нефти в $55.

О.Б.: А его спровоцировали, как вы думаете, или он сам по себе?

Г.Т.: Конечно.

О.Б.: А кто и как?

Г.Т.: Вы имеете в виду нефтяной рынок?

О.Б.: Нефтяной понятно, там демпингуют, открыто заявляют, что мы демпингуем, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия. А рубль кто валит?

Г.Т.: Рубль специально не валят, рубль просто…

О.Б.: Сам валится?

Г.Т.: Просто каждый пытается на этом сыграть свою более выгодную игру, поэтому у кого-то есть ресурсы… Чем опасно сильно расслоенное общество? У одних избыток ресурсов — у экспортеров, у крупных корпораций, у монополий — у них избыток ресурсов, они могут в этой ситуации все свои ресурсы, — им есть что терять, — перевести в валюту. А государство их в этом плане сдерживать не может, потому что действительно административно ограничивать их вроде как недопустимо. Экспортную выручку заставлять продавать вроде как недопустимо. В результате, получается, что те, у кого есть деньги, они как раз в этом смысле с удовольствием сейчас переходят в валюту. У кого денег нет, своими мелкими спекуляциями они могут какую-то свою негативную дополнительную лепту внести, но не они определяют политику, поэтому ажиотаж, он только эмоциональный фон ухудшает, но реальный ажиотаж находится у крупных держателей средств, которые и играют на крупных масштабах в валюту.

О.Б.: Кстати, Московская биржа повысила предел колебаний рубля к доллару и евро до 40%. Сейчас колебания 12%, то есть до 40% приблизительно. 40% — это по 30 руб. будет колебаться наша валюта. Как бизнес строить, когда так валюта колеблется?

Г.Т.: Нет, конечно, при таком колебании, при такой волатильности ни один бизнес не может выдержать, поэтому и такая волатильность.

Вы понимаете, штормы не бывают долгосрочными, тем более, если эти штормы 10-метровой высоты, волны, они длятся очень короткое время, и в этом смысле надо проявить просто элементарное мужество и сдержанность, не паниковать, потому что в панике переворачивается любое судно, в том числе, и бизнес-судно.

Поэтому сейчас надо, если вы в рублевой зоне, если у вас рублевые платежи возможно осуществлять, у вас есть средства и ликвидность, значит, немножечко о долларах чуть-чуть забудьте. Если же у вас, конечно, экспорто- и импортозависимость, тогда да, тогда вы должны действовать каким-то другим образом.

О.Б.: Я посмотрел вокруг, на себя.

Д.П.: У тебя все — импорт.

О.Б.: У меня вроде как рублевая зона, зарплата в рублевой зоне, а одет я не в рублевой зоне.

Г.Т.: Вы уверены, что вы одеты не в рублевой зоне?

О.Б.: Уверен.

Г.Т.: Вы уверены, что ваш костюм завтра станет вдвое дороже? Да не станет он, никто не купит его за двойную цену. Пока он был по сегодняшней цене, его покупали, и завтра, если он станет дороже, то он еще в большем избытке будет висеть на вешалках в магазинах, и магазины вынуждены…

О.Б.: Гарегин Ашотович, скажите, роль ЦБ как вы оцениваете в этой истории?

Г.Т.: Вы знаете, по части валютного курса, отпускания его в свободное плавание, я не выступал и не выступаю оппонентом ЦБ, а по части повышения процентной ставки я все время ставил вопрос о том, что конкурентность нашего рынка можно обеспечить только в том случае, если наши процентные ставки будут конкурентоспособными. Если деньги у нас будут стоить так же, как и за пределами нашей страны, то есть по доступным ценам, чтобы бизнес мог развиваться, ибо это залог успеха и залог развития рынка, и, соответственно, конкурентоспособных товаров.

Мы это на протяжении 10-15 лет говорим изо дня в день, из года в год, но ничего из этого никто из финансовых властей всерьез не воспринял, хотя нам самим уже надоело эту тему поднимать. Поэтому в этом смысле мы, конечно, оппонируем, в части локальных действий я с уважением отношусь к Центральному банку и с удивлением смотрю, когда повышается ключевая ставка, об этом говорю, но думаю, может быть, у них больше аргументов. Посмотрим, может быть, окажется, что они были правы, и курс восстановится.

О.Б.: Пока не помогает.

Г.Т.: Ключевая ставка — все-таки это не тот метод, через повышение которой можно заставить экономику реанимироваться, потому что экономика требует доступных процентных ставок, хотя локально есть риск, что эти деньги могут оказаться на валютном рынке, но это административно можно пресекать.

Экономически, стратегически, повышая процентную ставку, ключевую ставку, мы удорожаем, в том числе, и стоимость товаров, в том числе, и вашего костюма, даже если он импортозависимый.

О.Б.: Последний вопрос: коней на переправе меняют или не меняют? Или мы не на переправе?

Г.Т.: Ни в коем случае, нет, категорически. Эти разговоры, я вообще считаю, надо напрочь забыть, потому что нельзя нервировать людей, на которых такая ответственность, им тоже нелегко. Все время, когда депутаты начинают вылезать и говорить о том, что хорошо бы сменить руководство одного ведомства, другого, то пускай вспомнят, что вообще в первую очередь надо было бы сменить их самих, если уж на то пошло.

О.Б.: Если 100 будет доллар/рубль, что делать — смириться?

Г.Т.: Вы понимаете, что значит "смириться"? Это, в общем, какая-то рыночная стихия, которую надо в первую очередь понять, но денежные власти, мне кажется, должны изменить свою политику в сторону как раз не ужесточения, а смягчения не в отношении валютного курса, а в отношении процентной политики.