Кому в России стало невыгодно добывать углеводороды

Утверждение "все экспортеры — счастливчики" верно не для всех российских компаний. Если говорить о нефтяном бизнесе, его положение лучше описывает "эффект Матфея": когда богатые богатеют, бедные беднеют.

ЕВГЕНИЙ СИГАЛ

В течение десятилетия высоких нефтяных цен менеджмент большинства ведущих мировых нефтяных компаний направлял значительную часть сверхдоходов не на выплату дивидендов, а на инвестиции в разведку и бурение новых, труднодоступных по большей части месторождений в Арктике и на шельфе. При цене нефти под $120 за баррель вложения выглядели оправданными, но теперь, когда цены на нефть колеблются на уровне $40-50, миллионы миноритарных акционеров посчитали, что их обманули. Добыча на дорогостоящих месторождениях станет рентабельной, если нефть вернется к $100 за баррель. Шансов на то, что это произойдет в ближайшее время, не много. Акционеры отреагировали ногами: с июля, когда началось обрушение нефтяных цен, американский гигант Exxon потерял 20% капитализации, Chevron — 25%, европейские Shell и BP — почти 30%. И падение продолжается.

С точки зрения финансов положение российских нефтяных компаний кажется более выигрышным: двукратная девальвация рубля компенсировала потери экспортеров от двукратного падения цен на нефть. Работают они все-таки в рублевой зоне, в рублях платят налоги и зарплаты, финансируют инвестпроекты. А с учетом того, что нефть продается с использованием фьючерсных схем (сейчас, например, компании еще получают деньги из расчета $70-80 за баррель по заключенным три месяца назад контрактам), это ставит их в еще более выигрышное положение.

Единственная проблема — долги. Но среди крупных нефтяных компаний крайне остро эта проблема стоит только перед "Роснефтью". У ЛУКОЙЛА долговая нагрузка относительно маленькая ($9,1 млрд по состоянию на август 2014 года), "Татнефть" значительно сократила долг, причем он у нее рублевый, у "Башнефти" значительная часть долга тоже в рублях. А у "Сургутнефтегаза", помимо того что долги незначительны, есть огромный запас ликвидности — до $35 млрд.

Весь долг "Роснефти" в конце сентября 2014-го оценивался в 2,5 трлн руб., из которых 90% — в валюте. По сентябрьскому курсу это было свыше $55 млрд. Большая часть долга образовалась из-за покупки ТНК-ВР. Впрочем, нужно отдать должное компании — она энергично выпутывается из неприятностей. В декабре 2014 года она разместила облигаций на 625 млрд руб., в январе нынешнего — еще на 400 млрд. По нынешнему курсу это свыше $15 млрд.

Триллиона, который "Роснефть" выручила за облигации, должно хватить на выплаты процентов и основного тела кредита в 2015 году. Технически "Роснефть", вероятно, направит триллион на выплату налогов, а часть валютной выручки оставит за рубежом для выплат по кредитам. Впрочем, как говорят многочисленные источники на рынке, профинансированы размещения были так или иначе за счет государства: главными покупателями облигаций стали госбанки, получившие под их залог ликвидность у ЦБ.

Так что крупные экспортеры, не отяжеленные большими долгами, существенно пострадать пока не должны. "Среди нефтяников, у которых нет долларовых кредитов, даже ходит такая шутка: лучше нефть за тридцать и доллар за девяносто, чем наоборот",— говорит Владимир Батхин из Strategy Partners Group. Однако после введения санкций против России и снижения рейтингов возможность получить кредит на Западе закрылись не только для госкомпаний, но и для частных корпораций. ЛУКОЙЛ, например, в минувшем году отложил размещение евробондов на $1,5 млрд.

Инвестиционные расходы придется резать всем. ЛУКОЙЛ уже заявил, что в 2015 году его инвестпрограмма сократится на $1,5 млрд — скорее всего, речь идет о деньгах, которые компании не удастся привлечь. По словам главы компании Вагита Алекперова, сокращение не должно повлиять на объемы добычи и коснется транспортировки, нефтепереработки и сбыта нефтепродуктов. Компания также останавливает прием новых сотрудников, хотя сокращения проводить пока не намерена. Вскоре и российское подразделение BP заморозило создание СП с "Роснефтью" по добыче трудноизвлекаемых углеводородов под Оренбургом. "Краткосрочного эффекта от сокращения инвестиций не будет, но в среднесрочной перспективе это будет все больше сказываться на объемах добычи",— говорит главный экономист Deutsche Bank Россия Ярослав Лисоволик.

Зато сама "Роснефть" инвестпрограммы не сокращает — и снова благодаря господдержке. На прошлой неделе определилась итоговая сумма заявки "Роснефти" на средства ФНБ — 1,3 трлн руб. на 28 проектов. Один из них связан с разработками на шельфе, два других — с инвестициями в добычу, еще девять проектов касаются нефтепереработки, в том числе модернизации группы самарских заводов и Комсомольского НПЗ.

На всем своем

Еще одна проблема наших нефтяных компаний, связанная с санкциями,— запрет властей США и ЕС на продажу России оборудования для разведки и добычи. По экспертным оценкам, 25% оборудования для нефтяной промышленности у нас импортное: практически не производится оборудование для инновационных способов бурения (бурение "кустом", горизонтальное бурение, гидроразрыв пласта). Впрочем, в благополучные нулевые большинство компаний купили новое оборудование и еще смогут какое-то время на нем работать, хотя оно будет становиться все более отсталым, и возникнут трудности с ремонтом и заменой компонентов.

"Почти все необходимое оборудование можно купить в Китае. Многие забывают, что Китай — один из крупнейших в мире нефтедобытчиков и обеспечивает себя оборудованием сам. Не удивлюсь, если какие-то компоненты у него закупают США. И в России это оборудование уже используется",— говорит аналитик Василий Танурков из ИК "Велес капитал".

"Мы помогаем китайским компаниям выходить на наш рынок со своим оборудованием. Они обладают схожими технологиями, их установки не сильно уступают американским. Возили недавно клиента в Маньчжурию, в Хэйлунцзян, показывали дацинские промыслы и оборудование, многие остались под впечатлением от высокого технологического уровня, который увидели",— говорит Батхин. Правда, качество и износостойкость оборудования можно проверить только временем.

Что касается цен, то они почти такие же, как на западное оборудование. Закупать его надо все равно за валюту, поэтому оно подорожает. Впрочем, если цены на нефть будут держаться на низких уровнях, вскоре начнет падать и стоимость оборудования.

Кому жемчуг мелок

"У наших компаний себестоимость подъема из скважины была от $4 до $7 за баррель, а полная себестоимость — от $15 до $20. После девальвации она близка к себестоимости в Саудовской Аравии. Так что крупные производители особенно не страдают",— говорит Танурков. Этого нельзя сказать о мелких.

"В России около 200 малых нефтяных компаний, хотя их доля в общем объеме добычи составляет не более 2-3%, и данный показатель продолжает снижаться",— говорит Артем Провоторов из "НЭО Центр". Эти компании занимаются добычей на небольших или почти исчерпанных месторождениях в основном в Волжско-Уральском бассейне, на отдельных месторождениях Западной Сибири, а также в районе Байкала — там работает Иркутская нефтяная компания (ИНК), крупнейшая из малых (по итогам 2014-го ее добыча составила 4 млн т).

Правда, многие малые компании, хоть формально они и автономны, контролируются крупными. РИТЭК, например, принадлежит ЛУКОЙЛУ, "Полярное сияние" — 50 на 50 "Роснефти" и ConocoPhillips. Если же говорить о независимых компаниях, не аффилированных с крупными вертикально-интегрированными, то их вдвое меньше. Часть уже обанкротилась, как, например, Нурлатская нефтяная компания. "По нашим подсчетам, в секторе реально добывают нефть и конденсат только 97-100 независимых компаний, суммарная добыча — 12,5 млн т, а с учетом татарских малых компаний — 19,6 млн",— рассказывает гендиректор Ассоциации независимых нефтедобывающих организаций "АссоНефть" Елена Корзун.

Главная проблема этих компаний — у них нет переработки, они продают монопродукт — сырую нефть. Потому и находятся в большей зависимости от цен, чем крупные. Как рассказывает Корзун, только 35% добываемой ими нефти идет на экспорт. "У кого есть экспорт — ситуация стабильнее, чем у тех, кто полностью завязан на внутренний рынок. Но все экспортеры кредитуются за границей под свои контракты с трейдером",— говорит Корзун. А так как основные доходы компаний все равно рублевые, выплачивать такие кредиты стало тяжелее. Неэкспортные компании тоже берут в долг, но уже в рублях.

Но после резкого повышения ключевой ставки кредиты стали недоступны. "Они работают в основном на мелких месторождениях. Так, 52 компании добывают в среднем меньше 50 тыс. т в год. Требуются большие капитальные вложения на начальной стадии. И вопрос кредитования стоит очень остро",— говорит Елена Корзун.

Еще одна особенность малых компаний — они вынуждены все время проводить разведку, и как только появляется открытие, залежь практически сразу вовлекается в разработку. Благодаря активной геологоразведке "Юкола-нефть" совершает по два-три открытия в год, хотя работает в таком давно освоенном регионе, как Поволжье. Месторождения, которые компания открывает, правда, небольшие, с запасами по 1-1,5 млн т, но на них сразу же ведется добыча, рассказали в "АссоНефти".

Быстрое развитие требует оборотных средств, в том числе на оборудование. "Оборудование, которое они используют, как правило, отечественное или иностранное б/у",— говорит Дмитрий Баранов из "Финам Менеджмент". Это значит, что такое оборудование приходится чаще ремонтировать.

Независимые производители тоже пересматривают инвестпрограммы и готовятся к сокращению оперативных расходов. Увольнения сотрудников, замораживание зарплат оставшихся, сокращение разведочного бурения — все эти меры малые нефтяные компании разрабатывают или уже реализуют. Впрочем, здесь все зависит от закредитованности компании: у ИНК, например, финансовая ситуация приличная, и свой газовый проект в Усть-Куте компания планирует развивать, а общий объем инвестиций ИНК в 2015 году составит 36 млрд руб. Если, конечно, экономическая ситуация еще не ухудшится.

Удар по независимым компаниям нанес налоговый маневр, совершенный правительством в 2014 году. Власти понизили ставки по экспортной пошлине на нефть и нефтепродукты, но повысили НДПИ. Если для крупных компаний рост НДПИ в значительной степени компенсируется снижением пошлины, то у независимых, у которых экспортные объемы невелики, это привело к существенному снижению прибыли. "Доля НДПИ в составе себестоимости малых нефтяных компаний составляет 70%. Получается, что у них высокая доля неснижаемой части расходов",— говорит Провоторов.

"Специфика нашего законодательства в том, что оно не делает поправок на размер месторождений. Во всем мире малые компании имеют налоговые льготы, или вводится прогрессивная шкала, или действует налог на добавленный доход. У нас же НДПИ и экспортная пошлина не щадят никого. Малым компаниям плохо не от того, что цены на нефть упали или какое-то оборудование теперь недоступно, а от того, что нет системных условий для работы среднего бизнеса с теми месторождениями, с которыми не работают крупные компании",— говорит Батхин.

На прошлой неделе представитель "Роснефти" заявил, что компания выдержит цену и $30 за баррель. Малые компании такой стойкостью похвастаться не могут, они и так в массе своей работают на грани рентабельности, и $30 за баррель будет означать для них полную заморозку скважин.