С тех пор как границы Российской Империи начали смещаться все далее к югу, в Британской Империи испытывали все более сильную тревогу о судьбе своих индийских владений. В 1868 году, когда русские войска взяли Самарканд, в Англии началась настоящая паника. А после того как в 1871 году под контролем России оказался западно-китайский Илийский край, англичане перешли от слов к делам

Евгений Жирнов

"Отпустить купчину по Аму-Дарье"

Каждый раз, когда в Лондоне поднимался шум относительно русских притязаний на Индию, российские официальные лица заявляли, что никаких планов завоевания самой ценной из британских колоний у России нет и никогда не было. Что, надо признать, не вполне соответствовало действительности. В различных источниках упоминалось о том, что Иван Грозный и Борис Годунов пытались подчинить себе земли, лежащие на пути к несметным богатствам Индии.

В петровские времена поиск маршрутов, позволявших добраться до вожделенной южной земли, принял уже систематический характер. В 1714 году для разведки путей в Среднюю Азию и Индию из Сибири была отправлена экспедиция подполковника И. Д. Бухгольца, закончившаяся, правда, бесславно. На выстроенную Бухгольцем Ямышевскую крепость напал недовольный вторжением русских войск Джунгарский хан Цэван-Рабдан. Атаку превосходящих сил противника солдаты Бухгольца отбили. Однако долгая осада вынудила подполковника принять условия хана, срыть крепость и возвратиться в пределы России.

Не удалась и предпринятая в то же время экспедиция во главе с капитаном Преображенского полка А. Бековичем-Черкасским. Его отправляли послом к Хивинскому хану, чтобы, как говорилось в данной Петром I инструкции, "хана хивинского склонить к верности и подданству, обещая ему наследственное владение, для чего предложить ему гвардию, чтоб он за то радел в наших интересах".

Кроме того, царский посол должен был "также просить у него судов и на них отпустить купчину по Аму-Дарье реке в Индию, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут идти, и потом продолжал бы путь в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, особенно водяной, и возвратиться из Индии тем же путем; если же в Индии услышит о лучшем пути к Каспийскому морю, то возвратиться тем путем и описать его".

Однако и эта экспедиция, несмотря на тщательность подготовки, потерпела крах: хивинцы казнили петровского посла.

Неудачей окончились и следующие попытки. В 1750 году, например, купеческому каравану из Оренбурга удалось добраться до Бадахшана, от которого до Индии оставалось лишь несколько недель пути. Но возглавлявшие караван купцы внезапно умерли, и экспедиция вновь провалилась.

Куда более внушительно выглядела попытка достичь Индии в правление Павла I, который собирался отнять жемчужину британской короны с помощью союзника — Наполеона Бонапарта. Французы отправляли в поход 35-тысячную группировку войск, которая морем должна была прибыть в русские черноморские порты, затем пешим ходом дойти до Астрахани, откуда морем переправиться в персидский Астрабад, где и предстояло воссоединение с такими же по численности русскими войсками для совместного похода в Индию. В январе 1801 года император отдал приказ казачьим частям отправляться в поход на Оренбург, откуда предстояло повернуть на юг. Но 12 марта 1801 года Павла I убили заговорщики. Наполеон был уверен, что за этим убийством стояли англичане, защитившие руками русских заговорщиков свои интересы в Индии.

"Положение ее сделается грозным"

Однако начавшийся в 1868 году новый всплеск тревоги британцев, всерьез опасавшихся вторжения России в Индию, подпитывался не только воспоминаниями обо всех этих событиях. В 1865 году русские войска взяли Ташкент, а вслед за тем в России начали публиковать статьи и книги, в которых утверждалось, что продвижение границ империи на юг, в Среднюю Азию — естественный, совершенно правильный и обоснованный процесс. Британцев почему-то особенно задели публикации профессора кафедры истории Востока Санкт-Петербургского университета В. В. Григорьева, о которых в 1868 году писали в британских газетах и говорили в парламенте.

Российские дипломаты много раз объясняли, что профессор Григорьев не является официальным лицом и не имеет никакого влияния на российскую политику. Но на его публикации постоянно ссылался член британского парламента Г. Роулинсон, в своих выступлениях утверждавший:

"Следя по карте поступательное движение русских в Средней Азии, поражаешься сходством этого движения с военными операциями заложения параллелей против осаждаемой крепости. Первая параллель была проведена, двадцать лет тому назад, по направлению от Каспийского моря, через Оренбург и Сибирские степи, к Иртышу. Это была "линия наблюдения". Вторая линия — линия "демонстрации" — пройдет от Каспийского моря, чрез Красноводск к Оксусу, к югу от Хивы, и проследует по течению Оксуса до Памирского плоскогорья. Наконец, третья параллель пойдет от города Астеро по Персидской границе к Герату и отсюда к Оксусу или, вероятно пройдет чрез Кандагар к Кабулу. Тогда будет неизбежно занятие Мерва, и эта операция даст России ключ от Индии. Наконец, когда Россия утвердится на этой базе, положение ее сделается грозным".

Однако опасения лорда Роулинсона в то время разделяли далеко не все. Многие как в Великобритании, так и в британской Индии полагали, что Роулинсон, входивший в совет Ост-Индской компании, которая к тому времени значительно утратила свое значение, попросту пытается восстановить ее влияние, преувеличивая опасность России. К примеру, статс-секретарь правительства по индийским делам С. Норткот писал:

"Правительство ее величества не видит никакого основания для опасений или каких-либо беспокойств. Завоевания, уже сделанные Россией, равно как и те, которые она, как кажется, сделает еще в Средней Азии, представляются английскому правительству естественным последствием обстоятельств, в которые она была поставлена, и не дают ни малейшего повода для представлений, вызываемых подозрением или страхом в отношении этой страны".

Однако после того как в 1868 году русские войска взяли Самарканд, общественное мнение Британии стало склоняться на сторону лорда Роулинсона. А три года спустя, когда русские войска вошли в Западный Застенный Китай — Синьцзян, в правоту критика России поверили уже очень многие.

Хотя, собственно, ничего необычного тогда не произошло. Вся история китайского владычества в мусульманских землях описывалась знатоками кратко и емко. Столетиями жители этих мест поднимали восстания против китайского господства и, как правило, добивались успеха. А затем китайцы годами, с нечеловеческим упорством и с неизменным успехом, шаг за шагом восстанавливали свою власть.

В 1864 году началось очередное восстание, подавить которое китайские войска не смогли, и правительство Китая попросило российского императора Александра II помочь в наведении порядка в отдаленной мятежной провинции.

После ввода русских войск в Синьцзян и присоединения занятого ими Илийского края к Туркестанскому военному округу России оставалось сделать лишь один шаг для того, чтобы оказаться на границе Индии, пусть и горной и труднопроходимой,— войти в еще одну мятежную провинцию Синьцзяна — Кашгар. В 1872 году его эмир Магомет Якуб-бек заключил с Россией торговое соглашение. Но англичане сделали все, чтобы дальнейшего сближения не произошло. С кашгарским эмиром велись интенсивные по меркам того времени переговоры, к нему отправляли послов с дарами и новинками техники.

Однако далеко не все подобные подношения радовали Якуб-бека. В 1873 году в Кашгар отправилось британское посольство, один из сотрудников которого, врач Г. У. Беллью писал:

"11 декабря посланник со всей своей свитой, в полной форме, сделал визит эмиру, вручив ему при этом письмо и подарки от королевы, а также письмо и подарки от вице-короля Индии. Посланник соблюдал все надлежащие чины и церемонии и был принят эмиром с совершенно таким же этикетом, как и в первый раз, а именно, эмир встретил его стоя и затем сел на полу прежде, чем все остальные вошли. Между подарками всего больше возбудили удивления и были приняты с особенным удовольствием швейные машины, слух о которых доходил сюда с московского рынка. Они скоро попали в гарем, где прекрасные пальчики не замедлили их испортить, и вот однажды Играр Хан Тора привез их назад, чтобы исправить и взять урок, как ими действовать, и, удовлетворенный, отправился назад объяснять, как просто было на них работать. Но он ли оказался плохим учителем, или же дамы были слишком поспешны в своих опытах, только машинки скоро опять явились к нам разобранные, для починки и направления на истинный путь. На этот раз с ними явился портной, чтобы изучить тайны их устройства и употребления, и обучение его, по-видимому, пошло впрок. Во всяком случае, мы больше не слыхали уже о машинках. На телеграфный аппарат, для приведения в действие которого некоторые из нашей партии употребили много времени, рассчитывая показать его силу передачею сообщений из резиденции посланника во дворец эмира и обратно, очевидно, посмотрели недоверчиво, так что его высочество ни разу более не заговаривал о нем и тем более не выражал желания видеть его в действии. То же было и с моделями паровозов и пароходов, не столько вследствие предрассудка, что они измышления дьявола, сколько вследствие совершенного непонимания их употребления и силы".

Находившиеся в Кашгаре англичане с удовольствием отмечали, что торговцы--подданные России находятся там под неусыпным контролем властей и их передвижения по городу и окрестностям строго ограничены. Англичан радовала и сила армии эмира.

"После смотра войск,— писал Беллью,— мы присутствовали при упражнениях одной артиллерийской батареи, которой командовал уроженец Пенджаба, служивший у нескольких государей в центральной Азии со времени, когда он впервые оставил родину. Пушкари были большею частью афганцы или пенджабцы и казались ловким, хотя и грубым народом. Самое же лучшее из всего были лошади, возившие орудия. Мы не видели в стране пехоты и ни одного правильно обученного и снаряженного полка. Все воины здесь верхами и только на поле сражения сходят с лошадей, чтобы драться. Тогда, в своей странной одежде, они кажутся для непривычного глаза чрезвычайно забавными. Все их широкое развевающееся платье собирается в широкие шаровары, туго завязывающиеся у пояса, и тогда воин получает вид перевязанной посередине подушки, переваливающейся на коротеньких подпорках. Впрочем, хотя платье это вовсе не воинственно, оно имеет в этой стране свои достоинства. Оно хорошо греет и дает возможность всаднику соскакивать с седла и вскакивать в него с удивительною ловкостью".

Считалось, что армию Якуб-бека укрепляет и то, что ему служат даже его бывшие враги:

"В настоящее время здесь, на службе у эмира, находится всего около трех тысяч старых китайских и дунганских войск. Последние составляют около трети всего числа и употребляются преимущественно для гарнизонов города и пограничных постов Чикмака вместе с андижанскими войсками. Первые же, хотя все они номинально янги-мусульмане, не пользуются доверием и употребляются только для караулов в Янгишаре и различных казармах. Это единственные остатки управлявшей страной китайской армии. Они пережили все резни и осады революции и теперь доживают свой век под покровительством эмира".

Но англичане — впрочем, как и русские — не учли нечеловеческого упорства китайцев. После смерти Якуб-бека они захватили его владения, а потом вежливо попросили российское правительство вывести войска из Синьцзяна.

"Есть медь, железо, свинец"

В 1881 году Россия и Китай заключили Петербургский договор, по условиям которого к Российской Империи присоединялась небольшая часть Илийского края, где после отвода русских войск могли поселиться жители Синьцзяна, решившие стать подданными России. Однако за десятилетие пребывания в провинции русские генералы и чиновники смогли досконально обследовать сопредельную территорию.

"Западный Застенный Китай,— писал впоследствии русский консул в Синьцзяне Н. В. Богоявленский,— отличается обилием разного рода минеральных богатств. Здесь мы находим во многих местах и в громадном количестве каменный уголь. Есть медь, железо, свинец, серебро, нефть, и, наконец, известно и разрабатывается несколько месторождений золота; из них несколько вполне благонадежны. Большая часть этих богатств не эксплуатируется и ждет предпринимателя, который приложил бы свой труд, знания и капитал к этому делу".

В общем-то русские купцы могли бы всерьез заняться этим выгодным делом. По договору России с Китаем они обладали полной экстерриториальностью — не подчинялись китайским законам и не платили налоги. Единственным ограничением для них было ограничение выбора места жительства. Они не имели права селиться за пределами специально отведенных китайскими властями факторий. Русские купцы оказались достаточно предприимчивыми, чтобы извлекать из торговли в Синьцзяне вполне приличную прибыль. Фактически они взяли под контроль всю торговлю провинции. Однако идти на риск и вкладывать деньги в прииски на чужой территории русские купцы не собирались. Все понимали, что такой экономический контроль, не подкрепленный реальной силой, немного стоит.

Именно поэтому вопрос о повторном занятии территории Синьцзяна полностью или частично возникал вновь и вновь. Полковник Генерального штаба В. Г. Ласточкин, посланный в 1911 году на разведку в южную часть провинции — Кашгар, оценивая перспективы, писал в отчете:

"Вторгнувшийся противник не встретит в Кашгаре серьезного сопротивления, ибо китайцы не имеют здесь современных войск и как будто не заботятся о том, чтобы создать таковые в ближайшем будущем. Отличный боевой материал здесь ничему не обучен, корпус офицеров совершенно никуда не годится, снабжение боевыми припасами бедно и разнообразно. Мобилизация если и увеличит мирные кадры войск, то элементами необученными и, пожалуй, нежелательными.

Поддержку... Кашгарские войска получат не скорее, как через 2,5 месяца после начала кампании, а можно предполагать, что и вовсе ее не получат.

Крепости, стоящие на путях нашего наступления, сильны лишь массивностью и свойствами материала, из которого выстроены; в большинстве они расположены в тактическом отношении неудачно и, за исключением Кашгара и Аксу, едва ли достаточно снабжены боевыми припасами".

Однако в том же отчете Ласточкин изложил причины, по которым аннексия Кашгара невозможна:

"Мы добиваемся торгового и, пожалуй, политического господства в этой стране. Последнее, впрочем, благодаря нашей неудачной политике последних лет значительно упало, и о том, чтобы оно не поднялось, всеми силами стараются наши друзья англичане, дискредитируя нас в глазах китайцев, чему способствует не всегда удачный выбор наших представителей. Очень может быть, что китайцы, отлично понимая международные отношения, предоставляют англичанам строить разные каверзы в этой стране и поэтому не особенно заботятся о ее обороне, вероятно предполагая, что лучшей защитой ее целости являются обоюдные интриги их друзей — англичан и русских".