Большой театр выпускает долгожданную премьеру — оперу "Пиковая дама" в постановке Льва Додина.

Рубрику ведет Мария Мазалова

Драматически напряженную "Пиковую даму" Льва Додина с экставагантно-провокативным "Риголетто" Роберта Карсена, премьера которого состоялась в Большом в декабре (см. "Власть" N48 от 8 декабря 2014 года), роднит не только режиссура, выдержанная в модернистском ключе, но и то обстоятельство, что Москва увидит представление далеко не первой. Спектакль — снова копродукция (с Парижской оперой, Нидерландской оперой и фестивалем "Флорентийский музыкальный май"), причем на этот раз в том смысле, что Большой ставит свою версию через 15 лет после того, как она появилась на свет в Амстердаме, и через десять лет после парижского возобновления.

С конца 90-х опера ставилась в Голландии, во Франции и в Италии в сотрудничестве с дирижерами Семеном Бычковым и Владимиром Юровским. Сам режиссер объясняет, что каждое новое появление спектакля на новой сцене с новыми участниками — полноценная новая постановка, но в рамках одной и той же развивающейся, но единой концепции. Центральными звеньями в ней являются страсть и болезнь, метафизика экзистенциальной драмы здесь важнее мистики.

Додин ценит Чайковского, 175-летний юбилей которого празднует вместе с Большим своей уже заслуженной новинкой, но находит, что либретто оперы не дотягивает до ее нерядовых музыкальных высот. Додин мыслит Пушкиным, вслушиваясь в Чайковского. Результат незначительные, но все же купюры в партитуре и драматический аскетизм на сцене, вплоть до того что присутствие XVIII века в опере почти полностью проигнорировано на сцене. В рамках жгучего аскетизма держатся и сценография Давида Боровского, и режиссерские решения, и внутренне напряженный рисунок ролей. Психологический театр здесь выглядит отчасти вызывающе, отчасти привычно, а популярный прием развертывания действия в воспаленном сознании главного героя придает много прозаического напряжения поэтичному оперному тексту.

В Большом театре "Пиковая дама" Додина наследует еще совсем не одряхлевшей версии Валерия Фокина и Михаила Плетнева. Но премьера 2007 года была из тех, каким сопутствовал не слишком заслуженный неуспех. По крайней мере, в череде постановок оперной классики силами драматических режиссеров. При этом фокинская "Пиковая дама" могла похвастать архивным флером элегантной театральности, тонкой черно-белой гаммой выразительности, двухэтажной конструкцией декораций, распоряжающихся действием и общей меланхолией. В качестве музыкального руководителя постановки выступал Плетнев, тогда — в зените своей как минимум московской популярности прогрессивного и утонченного дирижера.

Но именно к Плетневу тогда было много вопросов, и главный из них звучал примерно так: отчего трагическая и пылкая партитура Чайковского звучит сдержанно, почему не все концы с концами или вступления с вступлениями сходятся, и в какой степени гениальный Плетнев вообще оперный дирижер? Теперь в переезжающем в Москву старом европейском спектакле Льва Додина за дирижерский пульт встанет стопроцентно оперный специалист, легендарный музыкант, когда-то главный дирижер Театра Станиславского и Немировича-Данченко, к тому же основатель целой дирижерской династии Михаил Юровский, которому его сын Владимир, раньше участвовавший в додинской "Пиковой даме", может многое рассказать. Впрочем, кто знает, возможно, после московских представлений все будет наоборот.

Юлия Бедерова