В российский прокат вышел "Снайпер" Клинта Иствуда — гиперреалистический портрет морпеха, уничтожившего в Ираке 160 человек и убитого в родном Техасе.

Рубрику ведет Мария Мазалова

Иствуд ухитрился возродить страсти 1970-х годов: тогда левая критика честила его фашистом. Но ни похвалы из уст таких монстров, как Сара Пейлин, ни презрение Киноакадемии, наградившей "Снайпера" за звуковой монтаж, не в силах умалить мрачное величие фильма, снятого небожителем.

Иствуду — 84 года. Не то чтобы в этом возрасте кино никто не снимал, но, перешагнув определенный барьер, почти никто не в силах сохранить такую мускульную режиссерскую силу, такую прозрачность взгляда, такое презрение к общественному мнению, как он. Известны, собственно говоря, два исключения. Отметив 81-летие, смонтировал гениального "Мертвеца" и тут же умер Джон Хьюстон, да в 77 лет снял свой последний шедевр "Этот смутный объект желания" Луис Бунюэль. Иствуд переплюнул обоих.

Кажется, ему придает силы моральный долг не столько перед кино, сколько перед Америкой. Если он уйдет, кто продолжит дело великого голливудского старика Джона Форда? Консерваторы и гуманисты, они оба относятся к своим героям как мужчины к мужчинам — с историческим фатализмом. Коли ты покоряешь Дикий Запад, покоряй, но никогда не стреляй в спину. Если пошел воевать, воюй и не задавай вопросов. Единственное, с чем сверяют свои поступки их герои,— это американская мечта. Не империалистическая, но первопроходческая, не оппортунистическая, но морализаторская.

Крис Кайл (Брэдли Купер) защищает в Ираке свою мечту. Он — истинный техасец: не карикатурный реднек, а просто реднек, который тоже любить умеет. Вскормленный родео, культом оружия и проповедями отца, поучавшего, что люди делятся на овец, волков и овчарок, он не мог не пойти на войну, когда — в одночасье — зловещая "Аль-Каида" взорвала американские посольства в Африке, а его первая жена попалась в койке черт знает с кем. Ну а коли пошел на войну, будь добр стрелять в женщин и детей. Благо в Ираке и женщины, и дети стреляют в тебя, а выяснять, на чьей стороне правда, слишком поздно.

Другое дело, что мечта предполагает победу, пусть не быструю, пусть кровопролитную, но внятную. А война Кайла — не высадка в Нормандии и даже не молниеносная карательная экспедиция, как десант на Гренаду в 1983 году, запечатленный Иствудом в его предыдущем "фашистском" фильме "Перевал разбитых сердец" (1986). Это череда "командировок", каждая из которых повторяет предыдущую, как дурной сон: сколько ни зачищай Фаллуджу, победить вязкую городскую герилью невозможно.

Но самое абсурдное на этой войне — не то, что приходится целиться в карапуза, еле-еле поднимающего, но таки поднимающего базуку мертвого повстанца. Самое абсурдное и страшное — возможность разговаривать и даже играть в эротические игры с женой по мобильному телефону, другой рукой удерживая снайперскую винтовку в боевой позиции. В старые добрые времена Джона Форда мужчины уходили на войну как умирали, отрезая себя от мирной жизни, и возвращались со щитом или на щите. Мобильная связь заражает войной, проникает в их мирный дом.

Как говорил великий режиссер-баталист Пьер Шендерфер, "беда в том, что на войне противостоят друг другу не добро и зло, а добро и... тоже добро". Нелепо обвинять Иствуда в том, что он не разжевал зрителям "добро", которым руководствуются иракцы. Достаточно и того, что "добро" Криса Кайла сломало и убило его самого.

Михаил Трофименков