«Сокрытое в листве» в Воронежском камерном театре

Дипломник ГИТИСа Илья Носоченко поставил на сцене Камерного спектакль «Сокрытое в листве» по рассказу «В чаще» классика новой японской литературы Рюноскэ Акутагавы. Режиссер попытался отразить сюжет из жизни самураев в современных реалиях. За премьерой постановки наблюдал СЕРГЕЙ КАЛАШНИКОВ.

Сюжет рассказа Рюноскэ Акутагавы «В чаще» — судебное разбирательство по убийству самурая Канадзава но Такэхиро, в котором подозревают знаменитого разбойника Тадземару. Все произведение состоит из показаний героев, противоречащих друг другу. Сам разбойник признается, что убил самурая «в честном бою на мечах» из-за чувств к его жене Масаго. Она утверждает, что убила мужа сама, будучи неспособной пережить позор изнасилования разбойником на глазах супруга. Дух мужа и вовсе говорит о самоубийстве по той же причине уязвленной чести. Впрочем, кто из героев и где именно лжет — неясно. В рассказе Акутагавы присутствуют еще четыре персонажа, через которых раскрываются личности главных героев, — дровосек, странствующий монах, стражник и мать Масаго. Классик новой японской литературы, написавший «В чаще» в начале XX века, успешно высказался о природе лжи — название рассказа стало в Японии идиомой, обозначающей противоречивую ситуацию, из которой нельзя сделать однозначный вывод.

Дипломник Российского университета театрального искусства (ГИТИС) Илья Носоченко в своей постановке сократил список действующих лиц Акутагавы. Из второстепенных персонажей остался только дровосек (свидетеля убийства, с воодушевлением рассказывающего о совершившейся трагедии, играет Михаил Агапов). В репликах дровосека Илья Носоченко объединил высказывания сразу нескольких действующих лиц рассказа. И если из уст странствующего монаха у японского писателя фраза «человеческая жизнь исчезает вмиг, что росинка, что молния» звучит уместно, то для дровосека она нехарактерна. Сам режиссер отмечал, что финальный монолог дровосека должен показать, как все было на самом деле. Впрочем, верить второстепенному герою, укравшему орудие убийства — кинжал, вынув его прямо из груди самурая, не хочется.

Роль духа убитого самурая (впечатляющая игра заслуженного артиста России Юрия Овчинникова) тоже не осталась без изменений. Режиссер дал понять, что герой — дух не сразу, но сделал это очень убедительно (свою роль сыграли световые эффекты также созданы режиссером). К оригинальным репликам самурая из рассказа Илья Носоченко добавил несколько сцен, в которых попытался соотнести сюжет из средневековой Японии с современностью. Одетый в белоснежный деловой костюм с галстуком (автор костюмов — сам режиссер) самурай говорил о том, что его «уважают начальник и коллеги» и он «должен содержать семью». Эти высказывания строили в драме об убийстве совершенно новую режиссерскую сюжетную линию, напоминающую адюльтер в семье стареющего офисного служащего.

Пожалуй, наиболее близкими к источнику остались реплики жены самурая — Масаго. В рассказе Акутагавы она была представлена только краткой исповедью в храме. Сыгравшая эту роль Екатерина Савченко в спектакле тоже была немногословна — в своем выступлении она уделила больше внимания выразительной пантомиме и немым сценам. Последние режиссер Носоченко использовал не только в сценах с женой самурая. На протяжении практически всего поединка между разбойником Тадземару и его жертвой актеры не издали ни единого звука и, более того, не сдвинулись с места. Такая трактовка в исполнении Андрея Мирошникова (разбойник Тадземару) не выглядела скучной. Более того, публика в эти моменты сидела словно завороженная.

В системе Станиславского существует понятие «четвертой стены», условно отделяющей зрительный зал от сцены и изолирующей актеров от публики. Герои «Сокрытого в листве» в разные моменты спектакля то полностью ему следовали, то эту стену обходили. Так, разбойник обратился к зрителям с монологом о том, что любое вмешательство в личную жизнь семейной пары — уже убийство.

Аркадий Стругацкий называл рассказ Акутагавы «поразительным литературным произведением, поднявшим откровенный алогизм до высочайшего художественного уровня». Спектакль Ильи Носоченко так же алогичен, несмотря на введение в постановку финального монолога дровосека, пространно рассуждающего о лжи, жизни и смерти. Выяснить, кто из героев прав, а кто непоправимо завяз в собственной лжи, к концу спектакля не удается. И не нужно. Открытый финал — это то свойство произведений Акутагавы, которое должно оставаться неизменным в любой режиссерской трактовке.