Есть ли будущее у рыночной экономики? Размышления Олега Овчинникова

Не было, пожалуй, ни одного правительственного программного документа, который обсуждался бы столь широко и подвергался бы такой массированной критике, как антикризисная программа

Олег Овчинников, Институт США и Канады РАН

Основная задача антикризисной программы правительства РФ — противостоять нарастающим негативным тенденциям в экономике страны. Работа над ее конкретными механизмами продолжается и должна быть в основном закончена в марте.

Напомним: программа состоит из четырех основных разделов, 11 подразделов, содержащих 60 программ-мероприятий, общая стоимость которых предварительно оценивается в сумму не менее 2,3 трлн рублей. Наибольший по числу программ — первый раздел "Активизация экономического роста" (четыре подраздела и 33 программы). Второй в списке и по значимости — раздел "Поддержка отраслей экономики" (четыре подраздела по основным группам отраслей — сельское хозяйство, жилищное строительство и ЖКХ, промышленность и ТЭК, транспорт). Раздел "Обеспечение социальной стабильности" (три подраздела по основным проблемным вопросам — борьба с безработицей, социальная поддержка граждан и поддержка здравоохранения). Меры по контролю исполнения программы составляют последний ее раздел.

Минусы у плюсов

Наибольшее число вопросов и комментариев вызывает первый раздел антикризисной программы. И это не случайно: на него должно быть потрачено около 2 трлн рублей, то есть наибольшая часть запланированных средств. Основная идея звучит так: жизнеспособная банковская система посредством кредитов заполнит необходимым денежным ресурсом экономику, конкретные предприятия и организации. Последние благодаря этому обновят основные фонды, проведут модернизацию, расширят объем производства конкурентоспособной продукции и т.д. и т.п. В результате экономика воспрянет, кризис будет преодолен.

Идея неплохая. Но будет ли она работать? На поверку оказывается, что не все так просто. Так, кредитом, и то на определенных уровнях его ставки, с выгодой могут воспользоваться лишь незначительная часть всех российских компаний. Как правило, это монополисты или близкие к этому состоянию организации, когда все издержки по кредиту можно заложить в конечную цену продукции или услуг. А потребитель их проглотит, так как у него попросту нет выбора. Классический пример — газовики и железнодорожники. Или те, кто завязан с государством заказами, в которых оговариваются все параметры договора, включая цены, и есть государственная гарантия оплаты договора при любых обстоятельствах. Для тех же, кто работает в настоящих рыночных условиях, где спрос и цена могут рухнуть в одночасье, кредит может оказаться путевкой к банкротству. Кроме того, на большей части малых и средних российских предприятий основные фонды (станки, оборудование и т.п.) изношены настолько, а ликвидность их мала так, что оценка стоимости этих активов часто приравнивается к стоимости металлолома. А именно такой оценки часто требуют банки для формирования залога — необходимого условия получения кредита. Только безумец может на такое согласиться.

И еще одно "но" в "банковской" части программы. Имеющийся опыт свидетельствует, что государственный контроль за использованием средств, выделенных банкам, увы, слаб. С другой стороны, соблазн воспользоваться этими средствами и прокрутить их на неустойчивых фондовом или валютном рынках, заработав неплохие деньги, слишком велик. А раз так, то в результате вполне можем получить периодическое расшатывание финансовых рынков, что отнюдь не способствует стабильности экономики в целом. Печальный и до конца не расследованный опыт обвала рубля в декабре 2014 года тому, по всей видимости, наглядное доказательство.

В результате понимаешь: воспользоваться "кредитными благами" антикризисной программы может весьма ограниченное количество организаций. На такую же мысль наталкивает и анализ состава других мероприятий, которые можно выделить в отдельную группу и условно назвать "Обеспечение работы системы госзакупок, контрактной системы". Непонятно, какими путями будут расширяться возможности доступа малых предприятий к госзакупкам. Сложившаяся практика, увы, этого не предполагает.

Основная задача большей части мероприятий, включенных во второй раздел программы,— субсидирование отраслевых рынков товаров и услуг с целью их активизации. Опять же сама идея правильна. Вопрос возникает касательно механизмов доведения субсидий до конечных потребителей. Особенно хочется отметить аграрную отрасль, где существующие механизмы распределения большей части субсидий, мягко говоря, неэффективны.

Мероприятия в направлении смягчения норм госрегулирования и уменьшения налогов (они содержатся в различных разделах госпрограммы) в своей большей части ничего, кроме улыбки от наивности авторов программы, вызвать не могут. Трудно представить, как раздутый бюрократический аппарат многочисленных контролирующих ведомств и организаций, нацеленный на бумажную работу и борьбу за отчетность, с массой непрофессиональных работников вдруг возьмет и заработает на благо предпринимательского сообщества. Здесь надо менять все коренным образом, а запланированные меры по "совершенствованию" системы не сработают.

Разумеется, от отдельных недостатков не может быть застрахован ни один серьезный документ, тем более такой комплексный и широкомасштабный, как эта программа. Но есть один "врожденный минус": большая часть мер, предусмотренных программой,— из числа традиционных, уже применявшихся в практике государственного управления экономикой, но не доказавших своей эффективности.

Экономика западных стран буксует, небольшие подъемы сменяются рецессией, кризисы становятся все более частыми. Никакое западное государство не способно в настоящее время предложить современному обществу потребления стабильность и уверенность в будущем. Так зачем же использовать механизмы, в эффективности которых нет уверенности?

Представляется, что преодоление текущего кризиса и, что главное, дальнейшее динамичное развитие российской экономики возможны лишь при принципиально новых подходах в ее регулировании. А их в представленной программе практически нет. Поэтому результат запланированных ею мероприятий, и это признают многие эксперты, лишь в торможении падения.

Возникает резонный вопрос: а дальше что? Что будет после того, как все деньги из ФНБ будут потрачены, а мировые цены на энергоносители останутся на низком уровне? И поэтому сейчас, пока в резерве еще есть средства, целесообразно лишний раз взвесить и подумать, на что их расходовать. Естественно, принимать решения, грамотно продуманные и взвешенные, в отличие от огульных рыночных реформ эпохи перестройки. В истории такие примеры имеются.

Уроки Великой депрессии

Хрестоматийным в этом отношении может быть опыт США времен Великой депрессии. Масштабы кризиса того времени были на порядок глубже, чем в России сейчас. Так, по сравнению с 1929 годом падение ВВП в 1933 году составило более 30 процентов, почти четверть трудоспособного населения в том году была безработной, многие миллионы людей попросту голодали. В результате рост недовольства населения был настолько силен, что не будь в 1933-м приняты экстренные меры, революция в США вполне могла бы стать реальностью.

Действия администрации Рузвельта, пришедшей к власти в марте 1933-го, в разгар кризиса, во многом были новаторскими и противоречившими здравому смыслу рыночной экономики. Приведем некоторые из них на примере самой рыночной отрасли — сельского хозяйства, бывшего тогда эпицентром кризиса. Его причиной стало значительное, на фоне снижения спроса, падение цен на аграрную продукцию (более чем в два раза за четыре года). Огромные невозвратные долги фермеров по кредитам обостряли и без того плачевную ситуацию. Сельские банки разорялись тысячами. Среди первых шагов нового правительства стал мораторий на эти долги. Кроме того, были приняты беспрецедентные меры по уменьшению излишков сельхозпродукции на рынке продовольствия. Для этого государство скупало у фермеров урожай на корню и попросту запахивало поля. Так, около трети посевов хлопка в 1933 году было таким образом ликвидировано. Скот также скупался и уничтожался. Значительное число безработных были устроены на разнообразные общественные работы, где зачастую они трудились только за пропитание. Так, например, в "консервационном корпусе", занятом на работах по консервации подверженных эрозии земель, в 1930-х годах трудилось около 2 млн граждан страны. Были начаты программы продовольственной помощи, причем в натуральном виде, когда среди малоимущих граждан распределялась находящаяся в избытке продукция. Было введено квотирование производства ряда видов продукции и т.д. и т.п.

Конечно, этот пример не призыв к таким форс-мажорным методам регулирования. Главный урок в другом: в Минсельхозе США шел активный творческий поиск профессионалами высокого класса оптимальных инструментов регулирования, иногда через ошибки, которые открыто обсуждались и исправлялись. Шло в хорошем смысле экспериментирование с инструментами регулирования, поиск через череду проб, иногда ошибок, оптимальных механизмов регулирования. Активная и новаторская экономическая политика Нового курса принесла свои плоды — фермерская и в целом национальная экономика США начала подниматься.

Правда, надо признать и другое: по прошествии нескольких десятилетий ставшие традиционными методы управления экономикой начали давать сбой. Среди основных причин этого можно выделить глобализацию мировой экономики во всем многообразии ее проявлений, а также значительный рост личного потребления населения. Необходимость выработки новых эффективных инструментов регулирования экономики стоит сейчас как никогда, после времен Великой депрессии, остро.

Сегодня очевидно: рыночные механизмы, созданные в России за годы реформ, не работают и вряд ли, судя по всему, заработают должным образом. Кроме того, если мы все прошедшее время пытались глубже окунуться в омут рыночной экономики, то развитые страны вплотную приблизились к идее планируемого народного хозяйства. Кризис подталкивает к активному поиску новой успешной экономической модели будущего. Причем не только для России, но и для мира.