Известная пословица: война — война, а обед по расписанию — это ведь про торговлю, гражданскую и военную. Потому что в бою и в тылу человек нуждается в еде, одежде, товарах первой необходимости, которые надо доставить и на передовые позиции, и в блокадный Ленинград, и в прифронтовую полосу, и военнослужащим, и мирному населению. И под обстрелом, и когда гибнут близкие товарищи. Бесперебойно, всегда и по возможности в необходимом количестве.

Но и в первые послевоенные годы в плане обеспечения населения продовольствием было не легче, чем во время войны. Сельское хозяйство разрушено, рабочих рук катастрофически не хватало. Продолжала бушевать инфляция. Приходилось прикладывать титанические усилия, поскольку возвращение к полноценной мирной жизни было невозможно без нормализации механизмов снабжения и торговли.

Трудно у нас найти семью, которой бы не коснулась Великая отечественная война, и многие помнят, с каким трепетом пережившие войну люди относились к продуктам: нельзя не доесть положенное на тарелку, нельзя бросить хлеб.

Карточная система

Во время войны вопрос снабжения хлебом был "политическим". Обеспечение населения СССР продовольствием в военный период было стратегически важной задачей. Наладить торговлю и снабжение торговой системы в условиях начавшейся войны удалось далеко не сразу — продуктов не хватало, большинство работников торговли ушли на фронт, а те, что остались, должны были в кратчайшие сроки обучить "новобранцев", как правило женщин и подростков, азам торговли, адаптированным к правилам военного времени. Так в тылу ковалась Победа.

Уже в самом начале Великой Отечественной войны ситуация с продуктами стала стремительно ухудшаться, поэтому постепенно была введена карточная система распределения. В столице карточная система была введена уже в первый месяц войны. 16 июля отдел торговли Моссовета подписал распоряжение N289 о введении карточек на некоторые продукты и промтовары в Москве. Затем 18 июля карточки были введены в Ленинграде и окрестных городах. На председателей исполкомов райсоветов возлагалась задача "разъяснить трудящимся значение карточной системы для организации бесперебойного снабжения населения". Отсутствие хлеба воспринималось населением очень болезненно. Для многих это было сигналом, что Советская армия терпит поражение. Перебои с поставками хлеба начались уже в конце июля 1941 года. И, по свидетельствам историков, это сразу же повлияло на население, началась паника, в некоторых местах рабочие даже отказывались выходить на работу.

О том, какая колоссальная психологическая нагрузка ложилась на торговлю в условиях жесткого дефицита продовольствия, можно только догадываться. Каждый день этим женщинам (мужчины ушли на фронт) приходилось общаться с изголодавшимися людьми, многие из которых были на грани нервного срыва, ожидая при этом от продавцов спасения. Но семьи работников торговли так же голодали, как и все остальные.

Осложнялась ситуация и ростом преступности. Участились случаи нападения на объекты торговли, в основном на магазины. Нехватка продовольствия и введение карточной системы породили новые виды преступлений, такие как кража и сбыт по спекулятивным ценам продовольственных карточек, хищение продовольствия со складов, из магазинов и столовых, сбыт и скупка золота, драгоценностей, контрабандных товаров.

Сотрудники отдела по борьбе с хищениями соцсобственности (ОБХСС) проводили внезапные проверки торговых организаций и столовых, контролировали работу вахтерско-сторожевой службы, следили за порядком на крупных предприятиях, обеспечивали сохранность и строжайшее распределение продовольственных и промтоварных карточек, выслеживали и задерживали с поличным спекулянтов. За воровство продуктов питания наказывали очень строго, вплоть до расстрела. В частности, в Ленинграде еще в начале войны заведующая магазина Смольнинской райхлебконторы Акконен и ее помощница Среднева обвешивали людей при отпуске хлеба, а ворованный хлеб обменивали на антикварные вещи. По приговору суда обе женщины были расстреляны.

Помимо крупных магазинов первое время в стране продолжали работать рынки, куда свозилась продукция из колхозов. Продукты там стоили довольно дорого: молоко — 4 руб. литр, мясо — 26-28 руб., яйца — 15, масло — 50 руб., причем число покупателей многократно превышало число продавцов. К осени 1941 года власти ввели так называемые твердые цены на продукты, которые были ниже цен на колхозных рынках. Молоко должно было стоить не более 2 руб. 50 коп., мясо — не более 18 руб. и т. д. Однако эти меры эффекта не дали и привели лишь к тому, что товары с рынка исчезли совсем. Известны случаи, когда крестьяне в знак протеста уничтожали урожай, чтобы не отдавать его по грабительским, по их мнению, ценам.

Голодные хроники

Нехватка продовольствия очень быстро охватила всю страну. Уже в августе 1941 года дефицит продуктов и промышленных товаров возник практически во всех городах Советского Союза. Карточки были введены на хлеб, крупу, сахар, масло, мясо, рыбу, кондитерские изделия. Из промтоваров — на мыло, обувь, ткани, швейные, трикотажные и чулочно-носочные товары. Нормы снабжения устанавливались по группам населения в зависимости от характера и важности выполняемой работы. К категориям, которым полагались дополнительные талоны, относились ударники, стахановцы, рабочие горячих цехов, доноры, больные и беременные женщины.

"Ошибочно выданные или обманно полученные карточки приводили к дополнительному расходованию продуктов питания, а в условиях осады города это равносильно удару в спину... Карточка была дороже денег, дороже картин великих живописцев, дороже всех других шедевров искусства",— писал Дмитрий Павлов в книге "Ленинград в блокаде". При утере карточек районные бюро должны были выдавать новые. Но "мода" на потерянные карточки стала расти. Кроме того, не теряли времени даром и преступники. Злоумышленники подбирали бумагу, краски и каллиграфически, от руки изготовляли фальшивые карточки. В магазинах при недостаточном освещении часто трудно было отличить фальшивки от подлинников. Чтобы предотвратить использование фальшивых карточек, руководство страны постоянно принимало все новые и новые меры. В итоге повторную выдачу карточек просто запретили. Кроме того, вводилась практика прикрепления граждан к определенным магазинам, а на карточках появились дополнительные штампы с названием магазина.

1 сентября 1941 года постановлением правительства карточная система распределения продуктов была введена повсеместно. Правда, пока это касалось только хлеба, сахара и кондитерских изделий. Нормы и карточки на другие товары появились позднее. Все население делилось на две категории. В первую вошли рабочие военной, нефтяной, металлургической, машиностроительной, химической промышленности, работники электростанций, железнодорожного и морского транспорта и др. Во вторую группу — рабочие и ИТР, служащие других отраслей промышленности и все остальные, не вошедшие в первую категорию.

Каждый день продавцам приходилось общаться с изголодавшимися людьми, многие из которых были на грани нервного срыва. Но семьи работников торговли так же голодали, как и все остальные. За воровство или обвешивание хлеба наказывали вплоть до расстрела

При этом исследователи отмечают, что сведений о карточной системе, действовавшей в СССР в 1941-1947 годах, на сегодняшний день не существует — мы можем оперировать только отрывочными сведениями. С большим трудом в архиве Российского государственного архива экономики найден один экземпляр подборки приказов управления нормированного снабжения Наркомата торговли СССР по вопросам карточной системы 1941-1947 годов.

Важно отметить, что наличие карточной системы не исключало торговлю коммерческую. Когда стало ясно, что полный контроль над ценами на продукты питания в военных условиях неэффективен (да и возможен ли?), было принято решение отказаться от регулирования цен на рынках. Это заметно оживило торговлю. И хотя цены на товары к осени 1941 года выросли в четыре-пять раз по сравнению с довоенными, продукты все же находили спрос. Так, литр молока стоил уже десять вместо двух рублей. На рынках и в магазинах за продуктами выстраивались многочасовые очереди.

Между тем ситуация с продовольствием в целом по стране стала ухудшаться. Из-за нехватки рабочих рук в сельском хозяйстве убрать урожай 1941 года не успели. Чтобы избежать голода, на уборку той части урожая, которую еще можно было спасти, мобилизовали почти все трудоспособное население, в том числе и учащихся. Дефицит усиливался. В конце 1941 года были введены карточки на рыбу, крупы, мясо и макароны. Мяса в среднем по стране полагалось всего 1,2 кг на человека в месяц. Затем в 1942 году во многих городах ввели ограничения на продажу населению керосина и соли. Стоимость одной буханки хлеба по рыночным ценам сначала дошла до 200-250, а позднее и до 400 рублей, что равнялось половине месячной зарплаты квалифицированного рабочего на военном заводе. А цена килограмма моркови на базарах в мае 1942 года достигла почти 80 рублей. При этом зарплата рабочих считалась высокой. Например, средний месячный доход сотрудников сферы обслуживания тогда составлял 80-130 рублей.

Блокада

Особенно драматичным в истории советской торговли был период ленинградской блокады. Нормы выдачи продуктов в Ленинграде постепенно сокращались. С 20 ноября по 25 декабря 1941 года они были самыми низкими, ничтожно малыми: рабочие и инженерно-технические работники получали лишь по 250 граммов суррогатного хлеба, а служащие, иждивенцы и дети — всего 125 граммов в день. Муки в этом хлебе почти не было. Его выпекали из мякины, отрубей, целлюлозы. Это было почти единственное питание ленинградцев. Кто имел дома столярный клей, сыромятные ремни, употребляли и их в пищу. Около миллиона ленинградцев умерли от голода, холода, болезней и бомбежек во время блокады. Более 90% — именно от голода.

Для того чтобы хоть как-то компенсировать нехватку продовольствия, люди засеивали каждый свободный клочок земли. Даже в крупных городах все газоны и клумбы возле домов были засажены репой, картошкой, капустой и т. д. Самозахват земель под такое огородничество процветал везде, где можно было достать что посадить. При этом вполне официально можно было арендовать землю у граничащих с городом колхозов. В летний период не занятые на производстве горожане старались наниматься в колхозы на сезонную работу за хлеб.

Острый дефицит продуктов питания стремительно разгонял инфляцию, которая росла вплоть до окончания войны, а также в первые годы после, пока страна восстанавливалась из руин. Так, если в январе 1942 года килограмм картофеля на рынках г. Горького (Нижний Новгород) в среднем стоил 1 руб. 60 коп., то через год — уже 12, а в январе 1943 года — уже 40 руб. Стоимость килограмма свежей капусты выросла с 3 руб. 70 коп. в январе 1941 года до 20 рублей в январе 1942-го, а через год возросла еще вдвое. Лук подорожал с 3 руб. 50 коп. до 14 и 78 рублей соответственно. Десяток яиц в январе 1941 года в среднем стоил 16 руб., в январе 1942-го — 52, а в январе 1943-го — уже 190 руб. Но самым рекордным был рост цен на животное и растительное масло, молоко и мясо. За время войны они подорожали в 14 раз. Одним из самых ходовых товаров также была водка. Стоимость одной бутылки на рынке к середине войны достигала астрономической суммы 1000 рублей. То есть даже месячной зарплаты квалифицированного рабочего было недостаточно, чтобы купить ее.

И все же, несмотря на все трудности, история знает немало примеров самоотверженности, мужества и невероятной порядочности и солидарности, которую проявляли голодающие. В блокадном Ленинграде, где длительное время голодало более 2,5 млн человек, бывали случаи, когда водителей машин, доставлявших хлеб в магазины, во время бомбежек убивало снарядами, при этом "общий, народный" хлеб никто не брал. В литературе подробно описан эпизод, когда на углу Расстанной и Лиговского проспекта в Питере шофера убило осколком, и буханки рассыпались по мостовой. Условия для хищения были благоприятные, спросить не с кого. Но прохожие, заметив, что хлеб никем не охраняется, подняли тревогу, окружили место катастрофы и до тех пор не уходили, пока не приехала другая машина с экспедитором хлебозавода. Буханки были собраны и доставлены в магазины. Голодные люди, охранявшие машину с хлебом, испытывали неодолимую потребность в еде, однако никто не позволил себе взять и куска хлеба. Возможно, кто-то из них умер впоследствии от голода. И таких историй — множество.

Мария Григорьева