Иван Засурский: "Я хотел бы начать с одного графика, это очень сложно — изобразить его в воздухе, но я попробую. Представляешь, идет себе огромная океанская волна, космическая, огромная, как волшебная гора. Она как бы нависает где-то в 20-х годах, 10-20-е годы. Эта волна как бы поднялась вверх, и она, кажется, сейчас превратится в еще большую волну, но тут она неожиданно угасает, и угасает практически до 70-х годов, как бы все меньше, меньше, меньше, становится почти тоненькой, как в Юрмале, а потом она опять поднимается, но только доходит до середины своего предыдущего пика. Это — кривая, которая изображает количество книг, наименований, которые продаются на Amazon. То есть те книги, которые находятся в общественном достоянии, те книги, которые перешли в свободное обращение, издаются на самом деле гораздо больше, чем любые современные книги, именно на них больше всего зарабатывают издатели. Хотя я никогда не поверю, что в 1910-е годы книг писалось больше и издавалось больше, чем сейчас, но с точки зрения того, что происходит конкретно с каким-то изданиями на Amazon, это правда. Понятно, что люди покупают классику, что люди стремятся к каким-то вещам, но здесь другая история важна — важно то, что вещи, которые переходят в общественное достояние, являются частью памяти. Никто не считает количество твоих обращений к памяти, потому что память всегда должна присутствовать и так далее. Так вот, те старые произведения, которые еще находятся под охраной, практически никто не издает".

"Я нашел такого нового русского пророка, настоящего русского великого святого. Почему я влюбился в Вернадского? Во-первых, биография: имперская Академия наук, во временном правительстве, он конституционный демократ при этом, приличный человек, с Набоковым, все как бы нормально. И потом он во временном правительстве замминистра, товарищ министра образования, в 20-е годы основывает Крымский университет, посреди всего этого ада и ужаса, а потом Украинскую академию наук. Потом преподает в Париже в Сорбонне, преподает в Праге, возвращается обратно, создает русскую науку. Так в основном все, что связано с геохимией, дает целостную картину развития, эволюции, как переход из разных состояний — сначала геосфера, потом биосфера, и потом ноосфера. И он получает Сталинскую премию незадолго до конца войны за то, что нашел весь уран, который нам нужен был. Известно, для чего. Он, абсолютный такой hero, в конце пишет телеграмму Сталину. Телеграмма такая: "Многоуважаемый Иосиф Виссарионович, прошу вас использовать 100 тыс. руб. на нужды обороны как вы считаете нужным, но, пользуясь случаем, хотел бы сказать вам, что наше дело правое стихийно совпадает с наступлением нового состояния человечества, нового состояния, планеты, ноосферы, когда люди и информация начинают играть решающую роль". Значит, есть такой русский ученый, и для него как будто всего этого кошмара, который происходил для других людей, не существовало. Каким-то странным образом он умудрился все время остаться в позитиве. Как будто все было нормально, а там все было ненормально вокруг. Но все, что он делал, и все, что вокруг него происходило, было нормально. И все, что он делал, разрасталось потом и до сих пор стоит. И концепция ноосферы как раз объясняет, почему нужно это общественное достояние. Ведь если ты хочешь, чтобы у тебя была память, у тебя должен быть свободный доступ к культуре и знаниям. Это значит, что ты по-хорошему должен иметь возможность все знать. Наши дети уже на самом деле не так много знают советского кино, не так много смотрят советские мультики и так далее. Они, конечно, везде, на дисках можешь купить, но на самом деле их становится в каком-то смысле все меньше и меньше. Какие-то из них — хиты, условно говоря — еще остались, а другие постепенно просто вымываются из обращения, становятся недоступны, потому что те организации, которые занимаются их хранением, воспринимают свою задачу как то, чтобы никто их не получил. Стремятся заархивировать их. Не то, что оцифровать и сделать общедоступными, а заархивировать, но это получается как со склерозом: какая-то память архивируется, какие-то очень важные сведения, знания. Этот график Amazon показывает, что на самом деле наши законы об авторском праве сейчас программируют такую волну склероза, такой провал, который идет сразу за сегодняшним днем. Потому что издателям очень невыгодно рисковать, это небольшие тиражи получаются, это уже начинается, как говорят, "длинный хвост" — большое количество наименований, но не очень высокий уровень продаж. По идее, какую-то часть проблемы может решить цифровая печать. Мы десять лет уже про это слышим, десять лет я тоже в это верю, я верю уже 20 лет, но это не решает проблему неравенства. То есть если у тебя часть общества социализована в одну культуру, а другая часть в другую, у тебя будет гражданская война рано или поздно".

"Сейчас у нас начинается нестабильность очень серьезная, связанная с тем, что у людей разный уровень доступа к информации, разный уровень понимания и совсем разные культуры. И чем интенсивнее, жестче законы об авторском праве, тем чудовищнее наша ситуация, потому что все в советское время было государственным, основные произведения были сделаны по госзаказу. Там есть литература, авторские произведения, музыка — это все можно обсуждать отдельно, но коллективные, служебные произведения, которые делались, — за них никто уже денег не получает давно. Просто они висят на балансе каких-то студий, иногда "Мосфильм" продает в YouTube за рекламу, наверняка Facebook сейчас им предложат, они и в Facebook повесят, будут за рекламу получать деньги. Но на этом основании, когда вводится новый антипиратский закон, они могут замочить любое количество сайтов просто за то, что они повесили советское кино, могут закрыть их навсегда, выключить из интернета, подвергнуть преследованию и засудить. И если дальше ты сделаешь zoom-out из этого маленького сектора, то вся советская культура находится в каком-то очень странном состоянии — она охраняется, к ней затруднен доступ. И это все создавалось на государственные деньги с целями формирования какого-то определенного, достаточно позитивного настроя у людей по отношению к жизни. При этом советскую культуру сейчас не обязательно воспринимать напрямую, может быть, ты должен ее как какие-то вещи нарезанные видеть, какие-то куски фильмов, чтобы этим заинтересоваться. Может быть, ты должен по радио слышать какие-то джинглы из каких-то свободных мелодий и так далее. Можно и с авторами этих произведений расплатиться, чтобы никто при освобождении в накладе не остался.

Это история и память, а если у тебя нет памяти в информационном обществе, то кто ты вообще? Сейчас наступает информационное общество, ноосфера. Это значит, что все, что у тебя есть, — твое богатство, твое состояние, твое настроение, твой уровень счастья — все определяется информацией в первую очередь, а не деньгами. И неравенство между людьми проявляется через информацию, через культуру, в которую они социализованы. Все остальное не так важно становится. Информация важнее всего. И в этой ситуации в обществе сложилась система, которая отжимает из него деньги через авторские права на оплату всех этих произведений, когда они исполняются где-то, но при этом не распространяются максимально широко, хотя они были государственным заказом, создавались на государственные деньги, большая часть из них хранится в государственных организациях. Просто у государственных организаций нет такого показателя эффективности, как предоставление доступа к ним и освобождение прав, делание их общедоступными, пропаганда культурного наследия. Вместо этого идет какой-то новодел, инвестируются деньги в то, чтобы делать еще раз то же самое".