Добыть или не быть
Ольга Филина — о региональном разбросе производительности труда
Ученые оценили то, как мы работаем, изучив производительность труда в регионах РФ и отдельных отраслях. Оказалось, что работаем, мягко говоря, не сильно эффективно: разрыв в уровнях по регионам местами шестикратный, а по отраслям и того круче — доходит до 40 (!) раз. Чем это чревато, разбирался "Огонек"
Одной из тем знаменитых майских указов президента 2012 года было повысить производительность труда. Давались конкретные ориентиры: к 2018 году мы должны работать в 1,5 раза эффективнее, чем работали в 2011-м, а к 2020 году в стране требовалось создать и модернизировать 25 млн высокопроизводительных рабочих мест. Чтобы выполнению указа ни кризис, ни проволочки не мешали, правительство около года назад утвердило особый "План мероприятий" по достижению названных показателей.
Экономисты обрадовались такому вниманию со стороны чиновников. Все-таки о проблеме говорили давно. По данным Института экономики РАН, в 2012 году российские показатели производительности труда по отраслям не достигали соответствующих американских показателей уровня 1991 года. При этом мы с 1991 года повысили производительность труда в три раза, а Китай — сразу всемеро. Где уж тут догнать и перегнать!..
И вот накануне годовщины принятия "Плана мероприятий" Совет по изучению производительных сил Минэкономразвития России и РАН решил выяснить, удалось ли нам сдвинуться с мертвой точки и приняться за работу так, как того хочет руководство страны.
Выводы получились противоречивыми. С одной стороны, производительность растет — в 2013 году, например, увеличилась на 1,8 процента, в 2014-м — на 0,5 процента. С другой стороны, это куда хуже, чем было у нас же в 2006-2007 годах, когда — еще до всяких указов — производительность труда в России сама собой увеличивалась на 7,5 процента в год.
— Кроме того, беспокоят колоссальные разрывы в производительности труда между регионами, отраслями экономики, отдельными производствами,— поясняет автор исследования, зампредседателя Совета по изучению производительных сил МЭР и РАН Надежда Михеева.— Абсолютный лидер — нефте- и газодобыча, там почасовая выработка превосходит среднюю по стране более чем в 7 раз, а, скажем, выработку в сельском и лесном хозяйстве превосходит аж в 40 раз. Но мы же понимаем, что в числе общих рабочих мест в России доля добывающего сектора составляет 1,2 процента, а вот в сельском хозяйстве сосредоточено почти 25 процентов рабочих мест. И все они низкоэффективные, что сказывается на экономике страны в целом. Впрочем, и здесь велика неоднородность: разрыв между максимальным и минимальным уровнями производительности в сельском хозяйстве достигает 19,4 раза (а в строительстве, например, 13,5 раза).
Яснее всего эти данные указывают на то, что в стране сохраняется большая доля отживших свое производств, технологий и видов занятости, до которых модернизация так и не добралась. Что-то эффективное появляется там, где деньги дают ожидаемый эффект — как в добывающих отраслях. Неоднородность, очаговость развития во всех прочих секторах экономики свидетельствуют, по крайней мере, что "мероприятия" господдержки не обеспечивают им запланированного роста.
Отдельное беспокойство исследователей вызывает тот факт, что значительная часть российских рабочих мест вообще с трудом оценивается в категориях производительности и эффективности. Например, с бюджетниками у Росстата получается парадокс. В обычном случае производительность определяется Росстатом как отношение произведенной добавленной стоимости к затратам труда (численности сотрудников предприятия, например). Но какую добавленную стоимость производят бюджетники? Ее не посчитаешь. Поэтому, оценивая их вклад в экономику, вместо добавленной стоимости в формулу подставляются зарплаты. Значит, увеличение зарплат бюджетникам сразу же "увеличивает" их производительность. Хотя это, конечно, происходит только на бумаге.
А производительность труда в таком перспективном секторе занятости, как военно-промышленный комплекс, вообще оказывается закрытой от экономистов, и ее реальная оценка доступна только избранным. Не говоря уже о том, что открытая статистика Росстата по национальным счетам, позволяющая узнать производительность в мирных секторах экономики, появляется всегда с двухгодичным запозданием... Вот и сейчас, Совету по изучению производительных сил приходится основывать свои выводы в основном на данных 2012 и 2013 годов.
По мысли Ильи Воскобойникова, старшего научного сотрудника лаборатории исследований проблем инфляции и экономического роста НИУ ВШЭ, большая часть мер по повышению производительности труда в России — это игра вслепую. К тому же на экономику снизу давит рост неформального сектора, который всегда непроизводительнее прочих, а в кризис только увеличивает численность своих "сотрудников". Если структурных сдвигов не произойдет на практике, скорее всего майские указы президента окажутся невыполненными. На бумаге, впрочем, бывает по-разному: последние формулы Росстата ставят производительность труда в обратную зависимость от численности работников предприятия, поэтому, начнись кругом сокращения и увольнения, показатели производительности у нас внезапно поползут вверх...