Общество не в состоянии верно оценить уровень своего неравенства

Измерения экономического неравенства практически не имеют отношения к представлениям общества о его масштабах. Таковы основные выводы статьи Владимира Гимпельсона и Дэниела Трейсмана, опубликованной NBER в мае 2015 года. Неравенство — действительно "придумываемая" обществом проблема: фактические соотношения доходов бедных и богатых и мнение о масштабах неравенства, как правило, не совпадают.

Граница между фактическим, приемлемым для общества и избыточным неравенством сильно размыта, а представления о том, как выглядит неравенство в реальности, сильно различаются в различных социальных группах и часто оцениваются неверно. Таковы основные предположения статьи "Неверно представляемое неравенство" (Misperceiving Inequality), в мае 2015 года опубликованной Владимиром Гимпельсоном из Высшей школы экономики и Дэниелом Трейсманом из Университета Калифорнии в серии работ американского института NBER. Фактически авторы утверждают, что для анализа политической напряженности, вызываемой доходным и имущественным неравенством, нужно ориентироваться не только на "объективные" показатели, но и на представления о нем различных групп населения. Две эти картины могут не иметь между собой ничего общего.

В работе экономистов Гимпельсона и Трейсмана не отрицается, что объективное неравенство может порождать социальные конфликты, но только если допустить, что люди имеют правильное представление о нем и могут лично определить занимаемое ими место в системе распределения благосостояния. При этом, анализируя данные ряда кросс-национальных исследований, ученые утверждают: нет убедительных доказательств того, что фактическое неравенство или его изменения, определяемые через коэффициент Джини или децильные коэффициенты, могут быть причиной социальных конфликтов. При этом воспринимаемый уровень неравенства коррелирует со спросом на перераспределение — и это может стать причиной конфликта между богатыми и бедными.

Как правило, в большей части стран жители не в состоянии дать сколько-нибудь точную оценку распределению доходов, при этом характер расхождения зависит скорее от политической культуры страны. Так, используя данные международной программы социальных исследований ISSP, охватывавшей в 2009 году более 40 стран (респондентам предлагалось выбрать диаграмму распределения доходов в его обществе), экономисты Гимпельсон и Трейсман оценивали коэффициент Джини для измерения неравенства доходов для каждой диаграммы. В скандинавских и англосаксонских странах доля респондентов ISSP, полагающих, что дифференциация доходов в них очень велика, была менее 30% опрошенных. В большинстве постсоциалистических и южноевропейских стран она составляет 60% и более. Во Франции при относительно низком уровне измеряемого неравенства доля граждан, считающих его чрезмерно высоким, составляет почти 70%. И лишь в нескольких странах — в Норвегии, Дании, на Кипре, в Израиле и Исландии — "представляемый" из опросов коэффициент Джини соответствовал реальному. В пяти странах — в Эстонии, Словакии, Хорватии, Венгрии и на Украине — около 90% опрошенных оценивали уровень неравенства принципиально не так, как это демонстрируют объективные измерения. Исследования также показали принципиально неверные оценки населением масштабов налогового перераспределения (см. подробнее "Онлайн").

Экономисты Гимпельсон и Трейсман делают несколько предположений о факторах, влияющих на субъективное отношение к неравенству. Во-первых, люди составляют общее представление о неравенстве в стране, принимая свою референтную группу за действительный образец: влияние на оценку неравенства имеют распространенные социальные практики и принятые в обществе этические нормы. Второй фактор — влияние СМИ на распространение отношения к неравенству: так, в менее развитых странах ориентация телевидения на демонстрацию образцов и стилей высокого уровня жизни усиливает "желательность перераспределения". Третий предполагаемый фактор — идеология: она может через ценности влиять на то, как люди "видят" неравенство. Население в странах бывшего соцлагеря наиболее чувствительно к неравенству, что, скорее всего, отражает идеологическое наследие коммунизма.

Наконец, неверная оценка мировых экономических трендов, по мнению исследователей, ведет к неверной интерпретации информации о неравенстве в мире и влияет на формирование аналогичного мнения о своей стране. Так, почти везде большинство полагает, что во время рецессии уменьшаются доходы бедных,— тогда как объективно в рецессиях снижается неравенство. При этом авторы констатируют: даже эксперты не обладают полными данными о распределении богатства в мире — значительная его часть находится в офшорных зонах.

Какой уровень неравенства может в перспективе стать неприемлемым в глазах населения с доходом ниже среднего — вопрос последующих исследований. Но "меры по выравниванию доходов", которые политические системы могут предпринимать в ответ на рост субъективного недовольства неравенством, могут существенно тормозить экономический рост, что, в свою очередь, увеличивает спрос на перераспределение. Отметим, и Тома Пикетти, и Джозеф Стиглиц, и большинство экономистов, и ряд международных экономических организаций предлагают другую конструкцию: экономический рост в мире может подорвать объективный рост неравенства, и необходимо его предотвращать усилением перераспределения.

Екатерина Губина, Дмитрий Бутрин