Леонид Максименков — о политической предыстории конкурса им. П. И. Чайковского

Накануне юбилейного, XV конкурса им. Чайковского, который уже на следующей неделе начнется в Москве и Санкт-Петербурге, "Огонек" рассказывает о его тайной истории и международной интриге, в которой музыка сыграла не главную партию

Леонид Максименков

Парадокс истории нашего главного музыкального конкурса в том, что истоки нужно искать в холодильнике времен позднего сталинизма. Идея не только родилась при Сталине. Есть основания полагать, что ее автором был лично Сталин.

Лето 1951 года. Только что сняли министра культуры Поликарпа Лебедева (тогда эта должность называлась председатель Комитета по делам искусств при Совете министров СССР). Сняли из-за оперы: во время декады украинской культуры в Москве Лебедев выпустил на сцену Большого театра дефектную постановку "Богдана Хмельницкого". Сталин послушал. Ему не понравилось. Последовал разнос. Надо сказать, на опере подорвался не только этот начальник культуры, его предшественник - тоже: с формулировкой "неправильная трактовка национальной политики на Северном Кавказе" предыдущий министр, Михаил Храпченко, переместился на должность рядового научного сотрудника в Институт литературы после провала оперы "Великая дружба".

Словом, новому начальнику культурного ведомства, Николаю Беспалову сама жизнь подсказывала: чтобы не стать героем похожего либретто, нужно срочно бежать с оперной сцены на другую музыкальную площадку. Альтернатива — исполнительское мастерство советских музыкантов — была под рукой. Но тоже кусалась: в памяти еще был свеж недавний "прокол" и по этой линии.

Об этом мало кто вспоминает, а дело было так: в конце 1950 года в Москву по каналам спецсвязи поступило письмо "Маршалу" Сталину от королевы Бельгии Елизаветы. От руки, на гербовой бумаге, по-русски. Сталин был генералиссимусом, но монаршую описку милостиво не заметил. Елизавета вспоминала об успехе советских музыкантов на довоенных конкурсах в Брюсселе и сообщала, что в мае там же состоится скрипичный конкурс ее имени. Королева выражала надежду, что "в этом конкурсе примут участие молодые советские скрипачи и что СССР пошлет одного из ея (так в тексте — "О") лучших скрипачей как члена жюри".

В Особом секторе ЦК засуетились. Для начала проверили саму авторшу. До войны — одно. А чем она занималась во время? Не сотрудничала ли? Не участвовала ли?

Оказалось, что "нет никаких данных, что она поддерживала связи с нацистами". Более того: "Очень много читает о Советском Союзе, посещает кино-гала советских фильмов, организуемые Обществом бельгийско-советской дружбы, бывала по своей инициативе в Советском посольстве <...> является почетной председательницей Объединения бельгийских женщин за мир".

Под спецзаказ начали собирать скрипичный десант. По легенде, спросили скрипача N 1 Давида Ойстраха: "Кто из наших может победить?" Он ответил, что только Леонид Коган.

Сталин отпустил и молодого гения, и других. В решении политбюро записали: "Направить 4-5 лучших музыкантов-исполнителей, выступления которых обеспечили бы получение на конкурсе первых мест".

Коган действительно привез домой первую премию. Вторую — Михаил Вайман. А вот третья досталась Элиз Черфалви — "лицу без гражданства", то есть эмигрантке. Четвертая оказалась у голландца Тео Олафа. И только пятая у Ольги Каверзневой, а у Алексея Горохова — страшно сказать — седьмая.

Министр и его отрасль народного хозяйства приказ генералиссимуса выполнили наполовину.

Конкурс Чайковского имени Сталина

В 1951-м, однако, сам формат мероприятия оказался весьма кстати: Кремлю и Старой площади задумка создать свой международный конкурс пришлась ко двору. Идея со всех сторон выглядела плодотворной: и жюри подберем сами, и участников отфильтруем.

Место? "Порт пяти морей" — Москва. Время? С 25 мая по 15 июня 1952 года. Статус? Международный фестиваль и конкурс при нем. Название? "Московский музыкальный праздник". Председатель оргкомитета? Разумеется, Шостакович. Кто же еще?! Лучший и талантливейший композитор нашей советской эпохи, наше музыкальное все.

Состав оргкомитета? Персонально предлагалось 25 человек. Среди них виднейшие деятели культуры: композиторы Сергей Прокофьев, Тихон Хренников и Юрий Шапорин, скрипач Давид Ойстрах, директор московской консерватории Александр Свешников, пианист Лев Оборин, дирижеры Евгений Мравинский и Николай Голованов, певцы Вера Давыдова, Иван Паторжинский и Максим Михайлов, балерина Ольга Лепешинская, хореограф Игорь Моисеев. Плюс пятерка аппаратчиков от культуры. Соотношение чиновников к музыкантам: один к пяти.

Персональный состав иностранных гостей — членов жюри и конкурсантов должен был согласовываться через советские посольства за границей. Подход предполагался вполне либеральный: инстанция дала понять, что не обязательно зацикливаться на поведении приглашаемых во время оккупации и господства нацизма. Ну, подирижировал оркестром на день рождения Гитлера, понравились Муссолини или спели Вагнера на Байрейтском фестивале Геббельсу — бывает... Для тертых кадровиков это был сюрприз, но приглашения намечалось послать в ГДР двум дирижерам с сомнительным прошлым — директору отдела образования гитлеровской Рейхскультуркамеры Герману Абендроту и члену НСДПА с 1923 года Францу Конвичному, а для баланса еще и антифашисту и еврею-эмигранту композитору Гансу Эйслеру. В Венгрию — остававшемуся там при режиме адмирала Хорти композитору Золтану Кодаю и жившему в эмиграции в Москве коммунисту композитору Ференцу Сабо. В США — двум негритянским певцам Полю Робсону и Мариан Андерсон, антифашисту-эмигранту дирижеру Артуро Тосканини. В Италию — дирижерам Вилли Ферреро и Виктору де Сабата, пианисту Карло Цекки. Все — музыкальная элита своего времени.

Шостакович подписывает "Проспект фестиваля". Из него становится ясно, что главное событие праздника — конкурс. Получалось изысканно, как русская матрешка: гости приезжают на фестиваль, а оказываются в жюри на конкурсе молодых пианистов и дирижеров. Дальше читается как устав строевой службы или пособие по кризис-менеджементу: "Все спорные вопросы решаются директором конкурса единолично без права обжалования его решения. Нарушение правил конкурса влечет за собой исключение участника из соревнования и исключения члена жюри из состава жюри".

Подготовка шла на всех парах, но в 1952 году стало, увы, не до музыки: эскалация войны в Корее, завершение работ над водородной бомбой, подготовка к "делу врачей"... Музыкальный праздник, короче, свернули, материалы сдали в архив. А в марте 1953-го умер Сталин.

Музыкальный сюрприз

В 1956-м на XX съезде Никита Хрущев начинает крестовый поход против культа личности. Возник законный вопрос: не пора ли и в культурной жизни сделать эффектный оживляж? А то все смотры художественной самодеятельности да хоры трудовых коллективов.

И вот уже через месяц после постановления ЦК КПСС "О преодолении культа личности и его последствий" завотделом культуры ЦК Борис Рюриков и непотопляемый куратор музыкального фронта на Старой площади Борис Ярустовский правят разработанную при этом же "культе личности" концепцию музыкального фестиваля/конкурса. Получилось как всегда: без Сталина, но по сталинскому пути.

30 июля 1956 года политбюро принимает постановление "О проведении в г. Москве Международного конкурса пианистов и скрипачей им. П.И. Чайковского" в марте — апреле 1958 года. Председатель оргкомитета? Шостакович. С культом личности, без культа личности — он у нас один.

В оргкомитете — директора Московской и Ленинградской консерваторий Свешников и Брюшков, пианисты Эмиль Гилельс и Святослав Рихтер, композиторы Кабалевский и Хренников, скрипачи Ойстрах и Абрам Ямпольский. А еще председатель общества культурной связи, начальник "Интуриста", председатель исполкома Моссовета да пара-другая чиновников из Министерства культуры. Оргкомитет формирует жюри из видных скрипачей и пианистов. Дает список на утверждение ЦК. Так потом и будет всегда — вплоть до краха СССР.

Из справки заместителя министра культуры о составе жюри: "При определении кандидатур учитывалась не только авторитетность музыкантов, но и их отношение к Советскому Союзу, к советской музыкальной культуре, их позиция по отношению к молодым советским музыкантам на международных музыкальных конкурсах".

Отныне на каждого члена жюри будет составляться досье. Например, в жюри первого конкурса будет заседать президент Музыкального общества им. М. Лонг и Ж. Тибо — маркиз Арман де Гонто Бирон. Во время визита в Москву в 1955 году он сопровождал 81-летнюю великую французскую пианистку Маргариту Лонг и произвел благоприятное впечатление.

Неожиданные коррективы, как всегда, внесла политика. Осенью 1956-го в Будапешт вошли советские танки. Запад начал бойкот. Старая история: секторальные санкции ударили по культурным обменам. Сорвалась поездка советских композиторов в США. Отменили почти все гастроли туда-сюда. Ив Монтан, правда, все-таки приехал в Москву, но потом коварно продемонстрировал в Париже советские бюстгальтеры, купленные в ГУМе.

В общем, перед первым конкурсом им. Чайковского замаячила перспектива превратиться во всесоюзный смотр молодых исполнителей.

Ход королевой

Ситуацию в очередной раз спасла добрая фея — королева Елизавета бельгийская. Не только провела политико-разъяснительную и агитационно-кулуарную работу, но и согласилась лично приехать в Москву на конкурс. Стать символом прорыва блокады.

Уникальная была королева. Не обиделась даже тогда, когда председатель президиума Верховного совета СССР маршал Климент Ворошилов послал ей гневный протест по поводу заявления королевы Елизаветы по венгерскому вопросу. Вышел жуткий конфуз: протестовала Елизавета британская, а телеграмму доставили Елизавете бельгийской. Москва потом искренне извинялась. А Ворошилова вскоре отправили на пенсию.

Зампредседателя Госкомитета по культсвязям докладывал в ЦК в начале 1958 года о словах бывшего бельгийского посла в СССР Артура Уотерса о том, что Леопольд Третий был против приезда матери в СССР и упрекал дипломата в том, что тот "втягивает королеву в это дело". Но так ли наивна была королева? И да, и нет. Господин посол тут же заметил, что среди иностранных членов Академии наук СССР в настоящее время нет бельгийцев и неплохо было бы.... "Он намекнул, что наиболее подходящим кандидатом является королева Елизавета". Она, дескать, "человек крайне левых тенденций". Таких формулировок в выборе академиков даже при Сталине не было ...

На конкурс в итоге приехали 62 музыканта из 22 стран. Аппарат почему-то решил, что выиграть должны обязательно наши. По такому принципу и составляли записки в Кремль. В ЦК постоянно шли отчеты об итогах голосований по турам и по профессиям. Министр культуры Николай Михайлов нервничал. При Сталине в последнем политбюро он был членом президиума и секретарем ЦК, начальником отдела пропаганды ЦК. Лично обеспечивал "дело врачей". Провали он сейчас конкурс Чайковского, его к тем же самым реабилитированным "врачам-убийцам" и отправят в кремлевскую больницу.

Работали осведомители. Товарищам из президиума ЦК ежедневно пересказывали сплетни и слухи: "Несмотря на очевидный успех конкурса, отдельные музыканты, не зная подлинных фактов, пытались очернить его результаты. Так, например, композитор Ю. Шапорин распространял слухи, что якобы американский скрипач, член жюри Ефрем Цимбалист, будучи не согласен с решением жюри скрипичного конкурса, досрочно и в виде протеста не подписал протокола и дипломы лауреатов конкурса. Все эти измышления Шапорина не имеют ничего общего с действительностью".

Или о Рихтере: "Считаем необходимым информировать о неправильном поведении члена жюри С. Рихтера, противопоставившего себя всем другим членам жюри фортепианного конкурса. Тов. Рихтер при голосовании на втором туре оценил выступления многих советских и зарубежных исполнителей настолько низко (при 25-балльной системе, всем конкурсантам, за исключением семи человек, он поставил нули), что это вызвало недоумение и протесты со стороны остальных членов жюри".

Рихтер очень хотел, чтобы победил Ван Клиберн. Как известно, это и произошло. С триумфом. Хрущеву очень понравилось, как тот на бис сыграл "Подмосковные вечера" Василия Соловьева-Седого. Никто не подозревал, что у Хрущева с конкурсом были связаны свои тайные планы.

Главный победитель — Хрущев

Дирижером во время выступления Клиберна был Кирилл Кондрашин. Невозвращенцем он станет лишь в 1978-м. До триумфа на конкурсе Чайковского он несколько лет числился рядовым дирижером конторы под промысловым названием "Гастрольбюро" — сказались развод и аморалка. Кириллу Петровичу пришлось тогда уйти из Большого театра. Прежде чем допустить к конкурсу, его тщательно проверяли ("развод и новый брак оформлены"). И как он продирижировал с Клиберном!

После этого и начался тайный хрущевский пинг-понг.

Телеграмма из Нью-Йорка. 7 июня 1958 года. Премьеру Никите Хрущеву:

"Позвольте мне поблагодарить Вас и других государственных деятелей за то, что Вы сделали мое пребывание в Советском Союзе таким приятным и незабываемым. Разрешите мне также обратиться с особой просьбой, чтобы маэстро Кондрашин приехал в Лондон для того, чтобы дирижировать оркестром Лондонской филармонии в Альберт-Холле, вмещающем 8 тысяч человек, 15 июня с.г. Я хорошо сознаю, что маэстро Кондрашин очень занят в СССР в это время, но я чувствую, что если бы Вы могли разрешить ему прибыть в Лондон только на три дня, с 16-го по 18-е, на мой лондонский дебют, то это не только придало бы мне уверенность, но имело бы гораздо большее значение. Лучшие пожелания Вам и Вашей семье. Искренне Ваш Клиберн".

Сегодня трудно представить, что значило тогда попросить 7 июня советского премьер-министра, чтобы кто-то из его граждан уже 16-го дирижировал оркестром в лондонском Альберт-Холле.

Для начала нужно было составить выездное дело на пяти листах, написать автобиографию, достать справки о состоянии здоровья, оформить характеристики с работы, из партийной и профсоюзной организаций, найти рекомендации членов КПСС, которые знали бы командируемого, сделать фотокарточки.

Было необходимо получить мнение Министерства культуры, оценку внешнеполитической целесообразности со стороны Министерства иностранных дел, "добро" КГБ (дилемму "уйдет-не уйдет за кордон" никто не отменял). После чего отдел культуры ЦК направлял свои рекомендации в комиссию ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей. Если секретари ЦК ставили загогулины, то бумаги отправлялись в комиссию по выездам за границу при ЦК КПСС, в ней сидел генерал Долуда, о котором и сегодня в открытых справочниках нет никаких следов. Этот генерал мог вытащить из спецкартотеки такой козырь, который переиграл бы все предыдущие инстанции.

Но комиссии согласились, а генерал утвердил. Вопрос: как сообщить пианисту, что дирижер Кондрашин приедет?

Началась вторая серия. Министр иностранных дел Андрей Громыко подготовил новые бумаги к 13 июня. До концерта оставалось 4 дня.

"Секретно. Тов. А.И. Кириченко. Направляю проект указаний посольству СССР в США об ответе Ван Клиберну на его телеграмму на имя тов. Н.С. Хрущева. Считаю, что ответ лучше дать от имени посольства, которое сослалось бы на соответствующее поручение из Москвы (приложение 1). На тот случай, если будет признано целесообразным дать Ван Клиберну прямой ответ от имени товарища Н.С. Хрущева, прилагается соответствующий текст телеграммы (приложение 2). Разумеется, эту телеграмму пришлось бы вручить Ван Клиберну через посольство во избежание возможной задержки при передаче клером. А. Громыко".

Поясним, что бывший первый секретарь ЦК компартии Украины товарищ Кириченко лишь недавно переехал в Москву и в президиуме ЦК отвечал в том числе за вопросы госбезопасности. "Клером" — по-русски означает "шифром". Если бы начали по всем правилам шифровать и расшифровывать сов. секретную телеграмму, то 8 тысяч слушателей в Альберт-Холле услышали вместо дуэта Клиберн — Кондрашин других исполнителей.

"Приложение 1. Сов. секретно. Шифром. Вне очереди. Вашингтон. Совпосол.

Вам следует установить контакт с Ван Клиберном и сообщить ему следующее. В связи с обращением Ван Клиберна на имя Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущева о том, чтобы дирижеру К. Кондрашину была предоставлена возможность вместе с ним выступить в концертах в Лондоне, Посольству поручено сообщить, что эта просьба удовлетворена. Дирижер К. Кондрашин с удовольствием осуществит поездку в Лондон с Ван Клиберном для выступления в концерте. 13. VI. 1958 г.".

Но Хрущев отбросил наработки аппарата и решил написать ответ сам. "Г-ну Ван Клиберну. Ваша телеграмма еще раз напомнила мне о большом удовольствии, которое доставила нам Ваше выступление в Москве. Ваша просьба в отношении дирижера К.П. Кондрашина удовлетворена, и он уже вылетел в Лондон, чтобы принять там участие в ваших концертах. Прошу принять мои самые наилучшие пожелания Вам и Вашей семье. От всего сердца желаю Вам успехов в Вашей замечательной творческой деятельности. С уважением к Вам, Н. Хрущев. 13 июня 1958 г.". Послано 14 июня 1958 года в МИД для пересылки дипломатической почтой, а через IV сектор послано шифром.

Все остались довольны. Триумф. Но Лондон был лишь промежуточным пунктом к главной цели всей комбинации. Пусть Кондрашин поедет в Америку. Это и будет главным триумфом. Политическим. Так и случилось: в Белом доме Ван Клиберна и советского дирижера примут президент США Эйзенхауэр и его супруга. О венгерских событиях и прочих "шероховатостях" не вспоминали — нужно думать о будущем.

Будущее не заставило себя ждать: за Кондрашиным и Клиберном в Белый дом сначала приедет первый вице-премьер Анастас Иванович Микоян. Потом вице-президент США Ричард Никсон посетит с ответным визитом Москву и будет разливать пепси-колу в пластмассовые стаканчики на американской выставке в парке "Сокольники". За ним Фрол Романович Козлов съездит на ответную советскую выставку в Нью-Йорк. А осенью, через полтора года после конкурса Чайковского, сам Никита Сергеевич поедет в Америку. Пропаганда назовет эту встречу "лицом к лицу с Америкой"...