Как государства заставляют своих граждан и компании брать взаймы

Сегодня мировой рынок во многом является продуктом глобальной налоговой системы, которая субсидирует потребление кредитов и энергоносителей.

Сергей Минаев

Современная мировая экономика отличается прежде всего быстрым ростом задолженности граждан, банков и компаний. Глобальный долг уже достиг 286% мирового ВВП. При этом он растет и в индустриальных, и в развивающихся странах.

Разумеется, в грандиозном наращивании долга имеются валютные и процентные причины. Долларовая задолженность всех компаний в мире (речь не идет о банках и других финансовых компаниях) за пределами США быстро растет: если в 1995 году она составляла $2 трлн, то в 2013-м достигла $8 трлн, а по состоянию на начало 2015-го — уже $9 трлн (для сравнения, ВВП США составляет $17 трлн). В целом после глобального финансового кризиса 2008-2009 годов эта задолженность выросла на 50%.

Особенно быстрыми темпами растет задолженность компаний из развивающихся стран. С 2009 по 2014 год эта задолженность — как в форме взятых в долларах кредитов иностранных банков, так и в форме выпущенных компаниями облигаций, номинированных в американской валюте, более чем удвоилась — с $2 трлн до $4,5 трлн. И если до кризиса задолженность компаний из развивающихся стран составляла треть от общей задолженности компаний за пределами США, то сейчас она достигла половины. Только у китайских компаний долларовая задолженность взлетела с $200 млрд в 2008 году до более чем $1 трлн в 2015-м.

Учитывая низкий процент по американским облигациям, во всем мире располагающие долларами инвесторы искали более доходные ценные бумаги. В то же время компании из развивающихся стран понимали, что, продавая на мировом финансовом рынке облигации, номинированные в долларах, они смогут платить по этим облигациям более низкий процент, чем установлен в самих этих странах. Речь идет как о крупнейших госкомпаниях в таких странах, как Россия и Бразилия (вроде Petrobras), так и о не столь больших компаниях (например, индийская девелоперская Lodha Group и южноафриканская энергетическая Eskom). Менеджеры компаний из развивающихся стран исходили из того, что из-за более низких по сравнению с местными процентов по долларовым облигациям они повышают прибыльность своих компаний, а инвесторы, напротив, решили, что из-за более высоких процентов по долларовым облигациям развивающихся стран по сравнению с американскими они повышают свою прибыльность. Так что в вопросе долларовых займов интересы кредиторов и заемщиков полностью совпали.

Свою роль играют и логические соображения. Экспортеры из развивающихся стран, прежде всего Китай, вкладывают полученные деньги за рубежом. Если бы они вкладывали все эти деньги в акции, скажем, в США, они бы контролировали 20% всех американских корпораций, что вызвало бы вопросы. Кроме того, курс акций подвержен значительным колебаниям. Поэтому экспортеры предпочитают покупать более надежные и вызывающие меньше вопросов облигации — ипотечные и корпоративные, тем самым наращивая долг.

Но особую роль во всемирном росте долга играют соображения налогово-теоретические. Еще в 1834 году американский сенатор Дэниел Вебстер так сформулировал возобладавшие тогда представления об универсальной пользе долга: "Кредит является воздухом современной коммерции. Он взбадривает трудящихся, стимулирует производителей, распространяет коммерцию через каждое море". И в 1853-м впервые в мире Великобритания приняла закон, в соответствии с которым проценты, уплачиваемые по кредитам, исключаются из налогооблагаемой базы компаний. В 1894 году то же самое сделали власти США. В 1895-м Верховный суд США отменил эту систему, однако в 1909-1916 годах целым рядом законов частичное исключение процентов из налогов было восстановлено — чтобы помочь задолжавшим американским железнодорожным компаниям. С 1916 года уплата налогов с процентов, выплачиваемых по кредитам компаниями, была полностью отменена, чтобы помочь американским компаниям восстановиться после Первой мировой войны. Кроме того, в 1913-м такие же налоговые правила в США стали применяться по отношению к обычным гражданам, выплачивающим проценты по ипотечным кредитам. После Второй мировой войны такое налоговое поощрение граждан в США стало считаться основным средством увеличения числа владельцев частных домов.

Сейчас исключение процентов по кредитам из налогообложения граждан, банков и компаний достигло очень больших масштабов. В США и большинстве европейских стран проценты по кредитам исключаются из налогооблагаемой базы граждан. И в большинстве стран мира они исключаются из налогооблагаемой базы компаний (в отличие от дивидендов). В 2007 году, когда проценты по кредитам в индустриальных странах еще не были снижены с целью преодоления глобального финансового кризиса, потери бюджетов европейских стран из-за применения такой системы составили 3% ВВП, то есть $510 млрд. В США они составили 5% ВВП, или $725 млрд. То есть для индустриальных стран они превысили расходы на оборону. После доведения процентов по кредитам в Европе и США почти до нуля, потери бюджета все равно огромны: например, в США они составляют 2% ВВП в год. Разумеется, когда проценты по кредитам рано или поздно поднимутся, увеличатся и бюджетные потери.

Нефть — важнейший социальный товар: ее цена является продуктом социальной политики и одновременно позволяет эту политику проводить

Таким образом, можно утверждать, что исключение процентов из налогооблагаемой базы является просто общемировым налогово-бюджетным субсидированием роста глобального долга.

Помимо налогово-бюджетного субсидирования долга современная мировая экономика отличается налогово-бюджетным субсидированием потребления энергоносителей. Сейчас эти субсидии достигли в мире $5,3 трлн, или 6% ВВП, а в развивающихся странах они достигают 18% ВВП. Большинство субсидий (иными словами, налоговых льгот) поощряет потребление угля — загрязняющего окружающую среду сильнее других энергоносителей.

Показательны в этом отношении страны Ближнего Востока и Северной Африки. По данным МВФ, там эти субсидии составляют 50% от общемировых энергетических субсидий, 8,5% регионального ВВП и 22% общих бюджетных доходов. При этом налоговая система нефтедобывающих стран Персидского залива весьма специфична. В этих государствах деньги, получаемые госбюджетом от подоходного налога с граждан и налога на прибыль предприятий, настолько ничтожны, что в статистике они объединяются. И получается, что в 1990 году налоговые доходы в Саудовской Аравии составляли 0,63% всех бюджетных поступлений, а в 2001-м эта доля выросла до 0,83%. В Кувейте налоговые доходы в 1990 и 2001 годах составили 1% и 1% соответственно. В ОАЭ доля доходов от налогов с граждан и предприятий в бюджете в эти годы составила 0% и 0%. Для сравнения с другими арабскими странами можно привести египетскую статистику-- 19% и 29,2% соответственно, или тунисскую — 13% и 20%. Сравнение с развивающимися странами, не являющимися арабскими, дает следующие результаты: в Чили в 1990-м и 2001-м эти показатели равнялись 12% и 20%, а в Сингапуре — 26% и 33% соответственно.

Саудовская Аравия — крупнейший в мире экспортер нефти, однако ее собственное потребление ежегодно увеличивается на 7%. Как заметили сотрудники британского Королевского института международных отношений Глейда Лан и Пол Стивенс, "массовые волнения и политические изменения в ближневосточных странах, которые происходили с начала 2011 года, заставили саудовские власти предоставлять собственному населению все больше социальных льгот, прежде всего в виде дешевых энергоносителей. Однако ничтожная цена топлива для потребителей стимулировала расточительность в его расходовании и препятствовала инвестициям в повышение эффективности использования нефти и поиск альтернативных источников энергии".

Саудовская Аравия добывает около 10 млн баррелей нефти в день. В 2005 году внутреннее потребление составляло около 1,9 млн баррелей в день. К началу 2012-го потребление возросло до 2,9 млн баррелей в день: более четверти добытой нефти шло на внутренний рынок. Соответственно, экспорт сократился с 8,1 млн до 7,1 млн баррелей в день. Теоретически, если эти тенденции роста потребления и падения экспорта сохранятся, к 2026 году экспорт и внутреннее потребление сравняются и составят 5 млн баррелей в день. После 2038 года Саудовская Аравия превратится из экспортера нефти в импортера, а к 2045-му будет вынуждена импортировать примерно 6 млн баррелей в день для удовлетворения внутреннего спроса, который достигнет 16 млн баррелей в день.

Нынешние темпы внутреннего потребления нефти в Саудовской Аравии объясняются быстрым ростом числа автомобилей в стране (сейчас на 1000 человек приходится 230 машин). Много нефти уходит на расширение сети электростанций (их мощность за последние десять лет удвоилась). А это расширение необходимо для увеличения числа кондиционеров: на кондиционирование воздуха приходится 52% всего саудовского использования собственной нефти.

Саудовский бюджет чрезвычайно зависит от экспорта нефти и мировых нефтяных цен. Сейчас саудовские власти отмечают, что их устраивает мировая цена нефти $70-80 за баррель. При цене $77 за баррель бюджетное положение Саудовской Аравии было таким: нефтяные доходы бюджета (от продажи как на мировом, так и на внутреннем рынке) составили 600 млрд саудовских риалов, расходы достигли 500 млрд риалов, и в бюджете имелся профицит 100 млрд риалов.

Как писали по этому поводу уже упомянутые Лан и Стивенс, даже если в дальнейшем мировые нефтяные цены не упадут, сохранение нынешнего положения, когда бюджетные доходы, не связанные с нефтью, практически отсутствуют, а бюджетные расходы постоянно растут, приведет к тому, что к 2022 году в саудовском бюджете образуется дефицит. "В результате,— считают эксперты,— бюджет королевства будет зависеть исключительно от внешних заимствований, которые пойдут на финансирование текущих расходов и оплату импортных товаров, коль скоро валюту от нефтяного экспорта Саудовская Аравия получать перестанет и бюджету придется оплачивать нефть, импортируемую по высоким мировым ценам, чтобы не перекладывать бремя на потребителей. Чтобы сократить заимствования, власти будут вынуждены уменьшить бюджетные расходы. Население Саудовской Аравии продолжает быстро расти и уже достигло 27 млн человек (включая 8 млн иностранцев, которые живут в стране постоянно). Треть населения — люди, не достигшие 14 лет. Население трудоспособного возраста страдает от крайне высокого уровня безработицы: по официальным данным, он составляет 11%, а по неофициальным — 30%. Потребность в диверсификации экономики и создании новых рабочих мест очевидна. Если она не будет удовлетворена быстро (а пока нет никаких признаков, что это произойдет), грядущие бюджетные проблемы могут иметь самые серьезные политические последствия".

В саудовском случае можно говорить о явной взаимосвязи социальной политики и поставок нефти на мировой рынок и, соответственно, мировых нефтяных цен. Нельзя не заметить, что сама эта политика зависит от нефтяных цен и бюджетной ситуации, которая в свою очередь влияет на мировой кредитный рынок. Существенно и то, что Саудовская Аравия является типичным, но не единственным примером субсидирования внутреннего потребления нефтепродуктов в нефтедобывающих странах.

Субсидирование (или, наоборот, налогообложение) потребления нефтепродуктов, в частности бензина и дизельного топлива,— важнейший элемент социальной политики во всех странах. Их можно разделить на несколько групп в зависимости от объема субсидирования или размера налогообложения. Например, в Норвегии, которая относится к категории стран с высоким уровнем налогов на нефтепродукты, в розничной цене литра бензина 26% составляет собственно цена нефти, а 65% — это бензиновые акцизы и НДС (оставшиеся 9% — цена нефтепереработки, транспортировки, издержки по продаже бензина и прибыль продавца). В США, являющихся типичным примером страны, где налоги на нефтепродукты не очень высоки, 62% в цене литра бензина составляет цена нефти, налоги составляют 12%, а на переработку нефти, издержки и прибыль продавцов приходится 26%.

В итоге современный мировой рынок нефти оказывается весьма оригинально устроенным. Нефтедобывающие страны с высоким уровнем субсидирования потребления нефти, в сущности, почти бесплатно раздают ее своим гражданам, отвлекая ее с рынка и поддерживая высокие мировые цены. Эти цены позволяют странам с высоким уровнем налогообложения потребления нефти пополнять бюджеты, которые используются для проведения социальной политики. А высокие налоги искусственно снижают потребление нефти в этих странах.

Россия в этом смысле промежуточный случай: ее бюджет пополняется и за счет экспорта нефти, и за счет налогообложения ее потребления. Налогообложение в какой-то степени снижает потребление и позволяет увеличить экспорт. В любом случае оказывается, что нефть — важнейший социальный товар: ее цена является продуктом социальной политики и одновременно позволяет эту политику проводить.

Как бы то ни было, сейчас сложилась ситуация, при которой власти всех стран с помощью налоговой системы искусственно формируют мировой рынок, заставляя граждан и компании брать взаймы и потреблять энергоносители.