Александр Пумпянский — о возможных последствиях принятия соглашения по иранской атомной программе

Судьба соглашения по атомной программе Ирана и отечественная специфика

Александр Пумпянский

Мы подошли к интригующему и опасному рубежу. Недавно в швейцарской Лозанне шесть мировых держав (Россия, Китай, США, Германия, Великобритания, Франция) и Иран достигли сенсационного соглашения по иранской атомной программе. Принципиального (то есть пока не реального — без конкретики). Или временного. Интригующий и опасный рубеж — 1 июля. К этому дню должно быть подписано (или не подписано) полновесное соглашение. Так что отсчет идет уже на дни.

Каковы шансы на успех этого соглашения? Очень трудные. У него мощные противники. Премьер Израиля Нетаньяху (Израилю нужны абсолютные гарантии безопасности), Саудовская Аравия и арабские страны, которые не хотят экономического усиления соперника в регионе. Патологическая обамофобия американских республиканцев, заправляющих в Конгрессе США — а у них неограниченные возможности блокировать любые инициативы президента — "хромой утки"...

Но попробуем найти более общий, а также специфически русский ракурс в этой многозначной истории. Наша специфика известна: мы живем в мире не фактов, а идей. Происходящие события мы оцениваем не по их реальным значениям и знамениям и даже не по тому, как они соотносятся с геолокацией нашего благословенного отечества,— грубо говоря, выгодны они или способны нанести урон. А в первую очередь исходя из некоей априорной идеи самого произвольного свойства. Соглашение по иранской ядерной программе — из той же оперы.

Цена вопроса

Содержание этого соглашения: иранская ядерная программа замораживается как минимум на 10 лет. В ответ с Ирана снимаются международные санкции.

Формула переговорного процесса: Иран и шестерка посредников. Шестерку посредников еще обозначали как 5+1 (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН — Великобритания, Китай, США, Россия и Франция — плюс Германия). Шесть ведущих стран мира выступают от имени международного сообщества в целом. Такова цена вопроса.

Универсальный смысл достигнутого соглашения в том, что Иран не нарушит мирового ядерного статус-кво и не вломится в клуб ядерных держав, основной состав которого — та самая первая пятерка.

Ядерная бомба — аналог и репетиция геенны огненной — самое грозное и противоречивое явление мировой политики. Рожденная страхом перед фашизмом, она сама стала источником самого большого страха во второй половине ХХ века. Оружие супертеррора предотвратило, однако, худшее: сдержало глобальную холодную войну в мирных берегах, не дало выплеснуться в третью мировую. Это абсолютная валюта мировой политики, которой тем не менее: а) нельзя пользоваться и б) она подвержена девальвации. С каждым новым своим национальным рождением Бомба становится более "обычной" и взрывоопасной. В индийском и пакистанском обличиях она стала следствием сведения счетов (но и средством сдерживания) на субконтиненте. В северокорейском — вообще невесть чем.

Мировой клуб ядерных держав — парадоксальное, по определению закрытое заведение, куда входят без спроса, а то и без объявления, и не сказать, что одни джентльмены. Расширение его смертельно опасно, как бы ни относиться к имеющимся членам и какие бы надежды и фрустрации ни обуревали новых претендентов. В разные годы у ядерного порога удалось остановить ЮАР, Ливию, Ирак, за ядерным порогом оставить Украину... Иранский звонок — последняя по счету и самая громкая мировая тревога. Тем более что следом за Ираном в сорванные двери клуба неизбежно устремятся Саудовская Аравия, Египет, Турция. Гонка ядерных вооружений на Ближнем и Среднем Востоке — худшее, что можно себе представить...

Окно возможностей

Соглашение шестерки с Ираном — возможная гарантия от такого развития.

Далеко не абсолютная. Соглашение предварительное — за оставшиеся до конца июня дни, повторим, должны быть согласованы все дьявольские детали, а их тьма. И оно компромиссное: предполагает сокращение материальной инфраструктуры иранского атомного проекта на две трети, если считать по центрифугам, но не уничтожает ее полностью. Оно на 10 лет, а не бессрочно. Все конкретные риски, вплоть до возможного нарушения и срыва, надо учитывать и просчитывать. Куда больший риск, однако, захлопнуть окно исторической возможности, запугав себя подсчетом этих рисков.

Как образовалось это окно? Это могло произойти только в одном случае: в правящем классе Ирана назрела ментальная перемена. Атомная жар-птица в руках, конечно, хорошо — в парадигме конфронтации с миром она просто бесценна. Но стратегическое загнивание плохо — сколько ни уговаривай себя, что гордый Иран выстоит вопреки всему миру и что народ все вытерпит. Под эти мантры, что повторяются по пять раз на дню все 35 послереволюционных лет, выросло новое поколение, которое мечетям предпочитает социальные сети. Оно глядит в мир с надеждой, а не с ненавистью. В этих условиях, кажется, приходит осознание того, что обменять гипотетическое место в ядерном клубе на возможность развития и нормальное место в мировой экономике — неплохая сделка. Правда, в конечном счете в обмен на отмену санкций придется отказаться не только от атомной жар-птицы в руках, но и от конфронтации с миром.

Тут стоит процитировать президента Роухани: "Некоторые думают, что мы должны либо воевать с миром, либо сдаться на милость мировых держав. Мы говорим: ни то, ни другое, есть третий путь. Мы можем сотрудничать с миром".

Язык президента Роухани заметно контрастирует с языком аятолл, к которому мы привыкли со времен революции Хомейни. Легко поставить под сомнение его слова, высшая власть принадлежит не ему, а аятолле Али Хаменеи. Напротив, нужно обладать огромным воображением, чтобы представить, что пассионарный режим может отказаться от того, чему поклонялся. Такое, однако, бывает. Пассионарные режимы обладают одной, далеко идущей особенностью — они заводят свои страны и общества в тупики истории. Когда такое случается, невозможное становится необходимым.

Нужно видеть такие исторические развилки. Опасно их пропустить. Одну такую развилку пережил Китай в пору Дэн Сяопина. Другую — Советский Союз в период своего полураспада. Ответы страны дали (дают до сих пор) разные, что не отменяет наличия самой развилки.

Иран явно у такой развилки. От мировых посредников требуются понимание и солидарность. (Только то, что содействует позитивной перемене. Все, что содействует позитивной перемене. И никаких односторонних двусмысленных действий.) Нужно дать Ирану шанс. Нельзя упустить его.

Виртуальная реальность

А упустить могут. Главный груз и дипломатического, и недипломатического убеждения взяли на себя США, что, безусловно, дает иранским муллам немало риторических возможностей обвинить Вашингтон в империалистическом диктате. Что поразительно, в унисон с этим звучат и некоторые филиппики на русском языке. В оценках соглашения с Ираном с российской стороны ходовые слова "нефть" и "газ", а не "атом", как будто Россия вовсе и не входит в шестерку посредников. И как будто наша политика не заинтересована самым шкурным образом в сохранении своих ядерных привилегий.

Санкции в отношении нефтяных и финансовых секторов экономики заметно тормозят иранский поток энергоресурсов на мировые рынки. Но если когда нога санкций отпустит иранский тормоз, как это аукнется на российском экспорте? Не потеснит ли Иран Россию на рынке энергоносителей?

Резонный вопрос. На самом деле падение экспорта Ирана из-за санкций, как подсчитали специалисты, составило менее 50 млн тонн в год — менее 2 процентов от общемировой торговли физической нефтью. И эту добычу надо еще нарастить. Потенциально богатейшие газовые запасы — разработать. Инфраструктуру — создать заново. Работа на годы и десятилетия. Так что это не критическая величина.

Значит, соглашение с Ираном — событие позитивное? Для ряда наших экспертов — вовсе не значит. Почему? По причинам глубоко идейного характера: американские интриги в первую очередь. Но и европейцы не лучше. Оказывается, Европа готова уже сейчас признать иранскую бомбу, только чтобы навредить России — ослабить тиски своей энергозависимости от нее. Так утверждают российские мудрецы очень популярной ныне школы.

То, что Европа постарается включить в рацион своего энергопитания иранский, а также катарский, азербайджанский, туркменский и газ любой другой национальности, чтобы избавиться от своевольного российского монополизма, не большая тайна. Но откуда такой безумный полет фантазии?

Не ищите логики в "верую, ибо абсурдно". В нашем политическом дискурсе политэкономию вытесняет теология вкупе с Теллурией (сорокинской). Важны не факты, события, стоимости, а то, что объявляется сакральным. Тут правит первородный грех, идея имманентной порочности Запада: давно ведь известно, что их, супостатов, хлебом не корми, дай только насолить России...

Суть происходящей иранской перемены политолог Алексей Малашенко из Фонда Карнеги определяет так: "Иран будет превращаться во вменяемое государство, которому можно будет доверять". Неужели Россия будет двигаться в обратном направлении?..