Прямой массаж сердца
Израильская и тайваньская хореография в Театре оперы и балета
На Платоновском фестивале были впервые в России представлены два хореографических спектакля. И израильская Vertigo dance company, и Театр танца Тайваня Cloud gate привезли свои юбилейные работы о пробуждении чувств. Наблюдала МАРИЯ СТАРИКОВА.
Российская премьера тайваньского спектакля «Рис» прошла в Воронеже
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Vertigo dance company — уже третья израильская компания, приехавшая на Платоновский фестиваль, и это их первый визит в Россию. Посвященный 20-летию компании спектакль Vertigo20 представляет собой увязанные в единый сюжет фрагменты предыдущих работ. Главный и, пожалуй, единственный праздничный символ в постановке — воздушные шары. Подобно им, зависают в причудливом пространстве декораций и все танцоры: расположенные на разной высоте сиденья не позволяют им касаться земли. Ведь только так можно уловить иллюзорное чувство вертиго — головокружения — под пронзительную музыку Рана Багно, с ходу отсылающую к саундтрекам Яна Тирсена.
Впрочем, зрителя ощущение вертиго в прямом смысле не покидает весь спектакль. Прыжки, падения, невероятные по технике эксперименты с гравитацией, когда актеры будто парят над землей, а в следующий момент безвольно прогибаются под тяжестью атмосферного столба. И затем снова и снова оказываются на стуле между землей и небом в поиске ответа на главный вопрос: что из того, что происходит с нами, определяем мы сами? Однозначного ответа на этот вопрос известный израильский хореограф, сооснователь Vertigo dance company Ноа Вертайм не дает, да его и не может быть. Рваные ритмы Vertigo20, словно неровное биение влюбленного сердца, сменяются неумолимостью часов другой новеллы — о судьбе. Пластичные движения отрывка о свободе — кукольными, неживыми танцами о предопределенности.
Любое чувство на поверку оказывается дуалистичным, а библейские вопросы о предопределенности и самостоятельности звучат особенно актуально в мире эпохи потребления. Там, где есть масса готовых решений, Vertigo dance company дает человеку шанс потерять голову. Этот спектакль о доверии, о страсти, о свободе. Он позволяет ощутить себя в пространстве, побыть слабым, но при этом почувствовать себя живым.
Сама Ноа Вертайм живет в созданной ею и ее сестрами экодеревне между Иерусалимом и Тель-Авивом и, по ее словам, знать не знает, что происходит в мире. Но главный урок — ежедневно массировать свое сердце, чтобы оно не теряло чувствительность к миру — она и ее актеры преподносят безупречно.
Схожие вопросы поднимает основатель и худрук Театра танца Тайваня Cloud gate Лин Хвай-мин в спектакле «Рис». Этой работой компания отметила свое 40-летие. В России национальная гордость Тайваня уже не в первый раз: компания тесно сотрудничает с международным театральным фестивалем имени Чехова и даже специально создавала к юбилею писателя спектакль «Шепот цветов» по мотивам «Вишневого сада». Но впервые премьера проходит не в Москве — в столицу постановка поедет уже после Платоновского фестиваля. Причудливое многообразие техник — боевые искусства, медитативные практики, балет — сопровождается музыкальным калейдоскопом от народных песен хакка до Камиля Сен-Санса и Рихарда Штрауса и отражает многообразие самой жизни. Об этом — весь спектакль.
В культуре Тайваня рис имеет огромное значение. Это нечто повседневное и в то же время очень важное, подобно хлебу для русского человека. «Рис — это мать», — говорит Лин Хвай-мин, объясняя, почему именно жизненный цикл риса стал основой для спектакля. Однажды хореограф был настолько заворожен зрелищем океанов рисовых полей в тайваньской деревушке, что направил оператора в течение двух лет их снимать. Именно эти пейзажи зритель видит в постановке — сначала на заднике, затем на полу и на всей территории сцены.
В «Рисе» тот же дуализм, что и в Vertigo20, та же сложность и в то же время простота жизни. Но в отличие от работы израильтян, где свобода выбора у героев все-таки есть, здесь все предопределено. Это танец о почве, о воде, о ветрах. Природный цикл включает рождение, взросление, зрелость, угасание. Недаром одна из самых ярких сцен — зарождение урожая, интимное воссоединение мужчины и женщины как символ плодородия.
Актеры, в начале постановки достаточно четко отделенные от природного пейзажа на заднике, в какой-то момент настолько сливаются с ним, что уже не разобрать, где стебли, где люди. Выведенное на всю поверхность сцены изображение впечатляет значительно сильнее. Тем драматичнее выглядит кульминация спектакля в виде жесткого мужского танца на фоне горящей стерни, тем трагичнее образ безжизненных полей. И разве не подобно чуду вновь появляющихся среди водной глади ростков таинство зарождения человеческой жизни? Так чувства, которые пробуждает природа, часто становятся катарсисом для человека, простым ответом на сложные вопросы — как для азиата, так и для европейца.
Лин Хвай-мин уверяет: его спектакль прост, чист и понятен любому горожанину или жителю деревни. А его работа в лучших традициях дзен-буддизма добавляет: удивительно, сколько всего можно разглядеть в простом колыхании стеблей риса.