Татьяна Алешичева о сериале «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл»

Телеканал Би-би-си показывает сериал «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл» по одноименному бестселлеру Сюзанны Кларк

Книга Кларк вышла в 2004-м. 900-страничный талмуд, повествующий "о возрождении английской магии в эпоху Наполеоновских войн", читался влет, хоть и представлял собой нечто более сложное, чем просто еще один роман-фэнтези. На самом деле это диво дивное — услада филолога, пастиш, в котором сочетаются диккенсовская манера рассказывать долгие истории, ироничные диалоги в духе Джейн Остин и блестки готического романа, ближе к финалу обернувшегося тревожной байронической песнью. Книга имела счастливую судьбу: Нил Гейман публично изъявил восторг, критики запели осанну, а киношники сразу заимели на нее виды — в частности, к роману проявил вполне понятный интерес главный британский спец по костюмным постановкам, сценарист "Аббатства Даунтон" Джулиан Феллоуз. Но идея превратить "Стренджа и Норрелла", наследующего сериальную по сути диккенсовскую форму "романа с продолжением", всего лишь в фильм перегорела вместе с банкротством купившей опцион студии New Line Cinema и роман достался телевизионщикам. Бестселлер Сюзанны Кларк — необычайно благодатный материал для экранизации; тем ревнивее поклонники к ней отнесутся — и обнаружат в версии Би-би-си самое бережное отношение к полюбившейся книжке: отступления от сюжета тут совсем косметические и по делу, а очарование неторопливой ироничной прозы ничуть не утрачено.

Зачин таков: в 1806 году Йоркское общество друзей английской магии взбудоражено появлением некоего мистера Сегундуса (Эдвард Хогг), задавшегося резонным вопросом: почему в обычной жизни больше не отыскать следов древнего искусства, ведь каких-то 300 лет назад магия в Англии была таким же привычным делом, как дождь. Высокомерные самопровозглашенные маги снисходительно объясняют неофиту, что все они волшебники-джентльмены и практиковать магию считают ниже своего достоинства и супротив здравого смысла: не будет же в самом деле звездочет создавать новые звезды. Не удовлетворившись ответом, неугомонный Сегундус пускается на поиски редких книг по магии и натыкается на человека, загодя скупившего их все. На авансцену выходит мистер Норрелл (Эдди Марсан) — маленький человечек в аккуратном белом парике с вечно поджатыми губами. Он невозможный тип, зануда и эгоист, трясущийся над своей библиотекой, и вместе с тем романтический подвижник, лелеющий одну, но пламенную страсть: вернуть английской магии былой престиж. Эта роль пришлась Марсану как влитая — как персонажей "Властелина колец" после экранизации Питера Джексона, теперь невозможно представить Норрелла другим. Для начала этот паучок-затворник демонстрирует кабинетным магам эффектный трюк, чтобы доказать, что английская магия жива: оживляет статуи Йоркского собора. После чего пускается покорять Лондон — не корысти ради, а исключительно с целью возродить древнее искусство,— и сам попадает в паутину светских гостиных как кур в ощип. Затем Норрелл совершает и вовсе небывалое: воскрешает из мертвых юную леди при помощи зловредного духа эльфийской породы, джентльмена с волосами как пух на отцветшем чертополохе (Марк Уоррен). И запускает тем самым цепь героических, печальных и волшебных событий.

Одна из ключевых тем книжки Кларк — пресловутая "английскость", поданная с иронией и в то же время теплой приязнью. Это и пронизывающий все поступки персонажей джентльменский кодекс, и комплекс мессианства великой нации, ответственной за весь остальной мир,— наряду с островным сознанием, убежденным, что остального мира не существует. Штука непростая, и Норрелл со Стренджем являют собой две стороны этой медали. В романе Джонатан Стрендж собственной персоной появляется странице эдак на двухсотой, в сериале он принимается оппонировать Норреллу почти сразу. Хотя поначалу они действуют сообща: с одобрения Норрелла его талантливый ученик Стрендж (Берти Карвел), дабы поднять престиж английской магии, помогает Веллингтону одержать победу при Ватерлоо, избавляет от безумия короля Георга и совершает еще множество славных дел. Но скоро пути их расходятся, как только могут разойтись пути консерватора и новатора, прагматика и романтика. Норрелл знает, что нельзя изжарить яичницу на волшебном огне, не разбив всамделишных яиц. А Стрендж понимает, что каждый должен исчерпать свою судьбу до дна, не боится древней магии, бесстрашно погружается в магическое зазеркалье и настоящее безумие и становится прототипом байроновского Манфреда. Сериал идет за романом след в след с небольшими отступлениями. И оба — литературный кунштюк, скроенный как дайджест английской литературы XIX века, и набор оживших картинок, где лица как у Гейнсборо, а фон как у Констебля,— ведут к тому, что можно научиться колдовать и даже поставить чудеса на поток, но нельзя сделать волшебство обыденным и респектабельным. Это все равно что пытаться причесать солнце.