Зампред правления Сбербанка Максим Полетаев в интервью "Ъ FM"

Экономический обозреватель "Коммерсантъ FM" Олег Богданов и обозреватель радио новостей Константин Эггерт в рамках ПМЭФ побеседовали с первым заместителем председателя правления Сбербанка России Максимом Полетаевым.

О.Б.: Первый вопрос общего финансового характера. Макроэкономическая ситуация с вашей точки зрения во втором квартале лучше, чем в первом?

М.П.: Смотря в чем мерить. Если вы последнюю панельную дискуссию видели, смотрели, вопрос, как мерить, что происходило во втором квартале. Мне кажется, первое — есть эффект привыкания к тому, что происходят какие-то определенные процессы. Второе — во втором квартале мы видим рост заявок на кредитование. Во всех сегментах идет рост. Мы меряем не только количество выдач, мы меряем не только, сколько мы выдали и как мы приросли по портфелю, но и то, сколько клиентов обратилось нам с кредитом. Если говорить, например, по физическим лицам, то у нас число заявок за последнюю неделю было около 50 тыс. в день. В период острой фазы кризиса был 10-12 тыс. в день. То есть рост очень хороший и вышел до докризисного уровня. И это симптом очень хороший, это значит, потребительский спрос будет расти. Что касается юридических лиц, во всех сегментах мы тоже видим некий рост заявок на кредиты. Это означает, что у людей просыпается интерес: где брать деньги и куда их вкладывать.

К.Э.: Если мы говорим о юрлицах, это прежде всего что? Малый бизнес?

М.П.: Это все сегменты: и малый, и средний, и крупный, и крупнейший.

К.Э.: Я почему спрашиваю. Агентство по кредитованию, теперь переименованное в Корпорацию по развитию малого бизнеса, заявила дней пять назад, что в этом году буквально чуть ли не будет никакого роста кредитования малого и среднего бизнеса.

М.П.: Здесь я не вижу заявки всей страны. Я могу отвечать только за Сбербанк — вопрос о доступности кредита, о сервисных моделях, о том, насколько привлекателен или непривлекателен кредит. Сейчас по малому бизнесу радикального роста заявок, как по физическим лицам, нет, но мы рады тому, что начался позитивный тренд.

О.Б.: А тренд связан с процентными ставками. Это однозначно. Центральный банк снижает, но, допустим, Министерство экономического развития, они — я так осторожно скажу, — не очень рады темпам снижения. С вашей точки зрения, если ставка будет в районе 10% или чуть-чуть ниже, это увеличит объемы кредитования?

М.П.: Важен не размер процентной ставки, а важно ожидание, каким образом поступает клиент — он берет кредит, если есть предпринимательский замысел, предпринимательская инициатива, он будет брать кредит тогда, когда будет знать, что ставка будет стабильна. Если мы говорим о том, что проводим дискуссию, что скоро мы снизим ставки, естественно, предприниматель откладывает свой спрос на кредит, и он будет брать кредит позже. Поэтому размер процентной ставки имеет значение, очевидно, потому что это издержки. Но в случае с нами Центральный банк таргетирует инфляцию, и ставка зависит от инфляции.

О.Б.: Инфляция выше, а ставка ниже, это же тоже ожидание.

М.П.: Это тоже как считать, ЦБ работает с ожиданиями. Эффект снижения процентной ставки налицо очевиден, и всплеск кредитования вызван тем, что ипотека пошла. Пошла ипотека, пошли новые строительные проекты, значит, требуются кредиты для того, чтобы строить. Потребительский спрос пошел, потому что пошло потребкредитование, значит, торговле нужны новые кредиты. Ставка снизилась — издержки стали меньше, и люди хотят инвестировать, чаще принимают решение о новых проектах. Вот это хорошо.

К.Э.: Еще один вопрос из сферы глобальных. Как по-вашему, какой эффект имели финансовые санкции, в том числе, на работу Сбербанка? Не опасаетесь ли вы того, что это будет продолжающаяся история, судя по всему, Европейский союз не изменит своей санкционной политики, помощник президента Белоусов уже сказал, что мы рассмотрим возможность расширить санкции. Как вы оцениваете это для вашего банка, для Сбербанка, что это означает?

М.П.: Сказать, что санкции не имели эффекта, будет неправдой. Конечно, санкции имели эффект, и санкции имеют воздействие на финансовую систему, прежде всего потому, что мы не можем привлекать долгосрочные пассивы в иностранной валюте. Если мы не можем привлекать долгосрочные пассивы в иностранной валюте в больших суммах, мы не можем кредитовать в больших суммах в иностранной валюте. И для нас первые три-четыре месяца были достаточно непростыми, потому что если вспомнить август, это, что называется, маразм крепчал, в отношении отдельных наших партнеров за рубежом. И у нас были реальные проблемы с проведением платежей, у нас отказывались принимать платежки, платежки наших клиентов, и мы висели на телефонах. Я писал гневные письма руководителям крупнейших финансовых институтов мира и даже пригрозил нескольким обращением в суд.

Но, в принципе, потом народ попривык, платежи стали проходить, и через три-четыре недели как-то попривыкли к этой мысли наши контрагенты, и мы научились работать, потому что мы никогда в таких условиях не работали. Осложнилось, конечно, привлечение аккредитивных линий, но мы переориентировались на внутренний спрос. Я говорил в интервью "Коммерсанту" в Сочи, что у населения страны достаточное количество валюты на руках. И это для нас вклады населения всегда являлись, для Сбербанка, основным пассивом. И мы переориентировались, мы сделали более привлекательными ставки, мы приняли новую продуктовую линейку по вкладам, и народ понес деньги. Мы видим сегодня устойчивый прилив вкладов и в иностранной валюте, и в российских рублях.

К.Э.: В прошлом году очень много было надежд на то, что кредиты западных банков, которые теперь оказались темой санкций, заменят кредиты банков Азии, прежде всего китайских или сингапурских, насколько я понимаю, этого не произошло. Почему?

М.П.: Этого не произошло в таких объемах действительно, потому что, на мой взгляд, две причины: первая — действительно, азиатские компании внимательно смотрят на кредиты в иностранной валюте, в которых, например, Китай не является эмиссионным центром, как доллары, да, китайцы тоже внимательно смотрят на политику Федерального резерва и на политику других регулирующих органов Америки. В принципе, я думаю, что надо быть реалистами, ссориться они ни с кем из-за нас не хотят. Второе, наверное, наши азиатские партнеры, они тоже очень коммерческие, поэтому помощь всегда будет стоить денег.

О.Б.: В этих условиях даже, наверное, дороже, чем стоимость других кредитов?

М.П.: Там ставки высокие, ставки выше, и поэтому зачем переплачивать коллегам и партнерам из других стран, мы лучше будем платить нашим вкладчикам.

О.Б.: Максим Владимирович, скажите, пожалуйста, риски, глобальный риск внешний и внутренний, вот какие они, с вашей точки зрения основные сейчас? Мы говорим о рынке, допустим, глобальном финансовом рынке, банковском, межбанковском рынке.

М.П.: Если говорить о глобальном рынке…

О.Б.: То есть спад глобальной экономики, спад китайской экономики, ну, для примера проблем на рынках облигаций, которые возникли внезапно, говорят о проблемах с ликвидностью, которая может через год, через два накрыть вообще все финансовые рынки. Очень плохо дела идут на валютном рынке, тоже проблема с ликвидностью, особенно после операции швейцарского Центрального банка. Вот эта проблема, она насколько, с вашей точки зрения, носит масштабный характер и может в перспективе возникнуть?

М.П.: Вы знаете, выгодно давать плохие прогнозы, потому что плохой прогноз, если он не сбудется, тебе всегда благодарны за это, и никто не вспоминает, а если он сбудется, ты будешь слыть пророком. Поэтому, в принципе, вы знаете, вопрос о том, что мы относимся к проблемам глобальным как к погоде. Даже если плохая погода, жить-то все равно же надо, и поэтому мы как-то умеем выживать в любых условиях.

О.Б.: Да, если мы в своем доме находимся, то нам все равно какая погода.

М.П.: Очень важно строить именно правильный дом, действительно на финансовых рынках мира неопределенность достаточно высокая, и она растет, поэтому здесь нужно быть всегда в форме. То есть внимательно ситуацию отслеживать, правильно оценивать риски. По внутренним проблемам, мне кажется, самая главная проблема – это экономический рост, потому что…

О.Б.: Структурные какие-то вещи, да?

М.П.: Экономический рост, структурный – это высокая степень монополизации. Я вижу проблемы, связанные с достаточно невысоким уровнем финансовой грамотности у среднего и ниже среднего уровня клиентов, которая порождает достаточно непрозрачные схемы ведения бизнеса и, соответственно, может породить просроченные кредиты. В этом смысле мы достаточно активно с ними работаем. Ну и, конечно, валютные риски, когда мы много говорим о кризисе, когда мы много говорим о проблемах, естественно предпринимательская активность снижается.

К.Э.: Вы упомянули слово монополизм, но вы знаете, что многие ваши конкуренты и, скажем, российские банки, которые являются дочерними структурами иностранных банков в России, говорят, что когда Сбербанк говорит о монополизме, нам смешно, потому что Сбербанк и есть монополист в банковской сфере.

М.П.: Вы знаете, я не могу согласиться с этим, потому что наши коллеги и конкуренты, например, 5 лет назад, 6 лет назад Сбербанк не имел ни одной кредитной карты. Мы не выпускали кредитных карт, в принципе, сегодня мы №1, но мы же никому не мешали. Если Citi сознательно ушло с этого рынка, что нам делать оставалось? Поэтому Сбербанк 5 лет назад не имел мобильного приложения, сегодня наше мобильное приложение…

К.Э.: Удобное, кстати, да.

М.П.: Удобное и признано лучшим в Европе, но никому же не мешаем свое мобильное приложение делать.

К.Э.: А, кстати, сегодня мы говорили с компанией SAP, представителями. Я знаю, что у вас с ними большое партнерство. Мне сказали, что вы собираетесь разрабатывать какие-то новые продукты. Если вы знаете, так сказать, это по вашей части, что вы собираетесь предложить в плане новых продуктов в ближайшие годы именно с точки зрения решений онлайн и всего этого электронного банкинга и так далее?

М.П.: Что касается SAP, это больше нацелено внутри банка. Это система управления, да?

К.Э.: Да, я знаю, это организация бизнес-процессов, но они упомянули, что над каким-то мобильным приложением с вами работают и так далее, было упоминание.

М.П.: Да, наверное. Но что касается непосредственно нас, мы будем дальше очень сильно развивать наш онлайн-банкинг и среди физических, и среди юридических лиц, очень сильно. Мы будем создавать электронные торговые площадки, мы будем делать директ-банкинг и директ-дебит "Сбербанк-онлайн". Будет возможность, например, то, что среди молодежи называется sharing-счет, то есть когда вы в ресторане сидите вчетвером и не хотите, чтобы один платил, а четверых разделить одной кнопкой можно будет в "Сбербанк-онлайн" это разделить на четверых и так далее. То есть достаточно много интересных историй, сегодня мы подписали соглашение с таможенной картой и будем предоставлять онлайн-сервис по таможне, поэтому, в принципе, новинок очень много.

К.Э: Знаете, у нас время уже истекло эфирное.

М.П.: Библиотеку Сбербанка я вижу.

К.Э.: Да, библиотеку Сбербанк. Вот у меня в руках книга со сбербанковским логотипом, она называется "Почему одни страны богатые, а другие бедные", английское название значительно более радикальное — Why nations fail, и авторы — известные ученые Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон. Книга вызвала сенсацию несколько лет назад, она о том, как хорошее управление поднимает страны и как плохое управление их губит. Вот если хотите, институциональной реформы, вот это все. Многие восприняли презентацию этой книги Сбербанком фактически как революцию на Санкт-Петербургском форуме, в общем, это очень критическая книга по отношению, если почитать ее в российском контексте. Почему вы решили ее добавить к библиотеке Сбербанка? В прошлом году было про краудфандинг что-то.

М.П.: Мне кажется, эта реформа системы управления — самая актуальная история. Это то, с чем президент нашего банка регулярно выступает и говорит об этом. И мы работаем в этой стране, в нашей стране, мы работаем в России во многом. И мы заинтересованы, чтобы наша страна по системе госуправления была лучшей в мире. Все шансы для этого есть. И пример Сбербанка — тому доказательство.

К.Э.: А вы знаете, вы упомянули страны, вот последний такой вопрос, который просто возник у меня в последнюю секунду реально: все, что касается вашего украинского бизнеса, что там сейчас происходит?

М.П.: По украинскому бизнесу сейчас мы работаем на удержание, на минимизацию убытков и на работу с теми вменяемыми компаниями, которые держат там бизнес как могут. И мы им всячески помогаем.