Сергей Маркедонов о различии Майдана и событий в Ереване: "Сразу отвечу: неправильно проводить параллель между событиями в Армении, и тем, что происходило в Киеве, потому что это обедняет события в Армении, они получаются будто бы копирующими украинский сценарий. Есть некий Майдан как идеал в положительном или отрицательном смысле, пример, и вот он копируется. Хочу напомнить, что Армения, я не беру сейчас древние века, я говорю об Армении позднесоветской и постсоветской, накопила очень большую историю, собственную историю протеста, который уходит корнями еще в Карабахские события 1987-1988 годов. Еще Украина с Ильичами бегала и красными флагами, а в Армении в 1988 году с населением в стране в 3 млн, в Ереване собирались до 1 млн человек на митинги, комитет "Карабах", в котором был будущий первый президент независимой Армении Левон Тер-Петросян, и много чего другого.

Интересно, что в результате протестных действий часто политики, которые были во власти против протеста, потом возглавляли протест против власти, тот же случай Тер-Петросяна. В 1996 году, когда в Армении были президентские выборы, и оппонент Тер-Петросяна Вазген Манукян заподозрил его в фальсификациях, были массовые выступления, и была жесткая реакция властей. А в 2008 году уже экс-президент и кандидат в президенты Левон Тер-Петросян обвинял власть в фальсификациях и сам возглавлял массовый протест. Закончились те события трагически, 1 марта 2008 года в Армении стали называть "кровавой субботой", были жертвы. Поэтому говорить о том, что в Армении нет каких-то традиций протеста и это взято из Украины, — безграмотно и поверхностно".

Об исторических предпосылках протестов в Армении: "В Армении, во-первых, мы видим социальный протест, но если говорить о тарифной ситуации, о том, что компания "Электросети Армении" повысила практически на 17% стоимость оплаты за электричество, — это повод, а не причина. Причины глубже: если мы посмотрим чуть-чуть дальше, не углубляясь далеко в историю Армении, мы увидим выборы 2013 года. Их очень многие аналитики рассматривали как легкую прогулку для действующей власти. Серж Саркисян выдвигался, никаких политических тяжеловесов с ним в борьбу не вступало, но его основой конкурент, Раффи Ованнисян, который до сей поры не получал более 10%, набрал 36% не потому, что он такой популярный и креативный, а потому, что сумел собрать протестные голоса.

Мы увидели, что властью недовольны многие по разным причинам, и были разные уличные выступления после 2013 года, потом в 2013 году между выборами президента и выборами в Совет старейшин Еревана. Не обращали внимания, считали, что и так сойдет. Вот оно, в результате не сошло в какой-то момент. Я хочу немного к личному опыту обратиться: я в конце мая бывал в Ереване, и это ощущение, что что-то такое будет, чувствовалось. К сожалению, у нас многие так называемые эксперты приезжают в Ереван в основном, чтобы в дорогих отелях останавливаться, а не ходят, не общаются на улицах с людьми, с таксистами и так далее. Даже с таксистами ереванскими общавшись, я слышал о том, что эти тарифы, связанные с повышением, это опасно".

О присутствии политического подтекста в ереванских событиях: "Почему вдруг есть какая-то политизация? Мне часто задают этот вопрос, сегодня задали: есть политический подтекст в этом или нет? Конечно, есть, в любом протесте есть какой-то политический подтекст хотя бы потому, что критикуются власти. Власть — всегда часть политического процесса, власть как-то реагирует на это, есть оппозиционные силы, которые мониторят ситуацию, наблюдают, смотрят, какую выгоду можно получить. Любая страна живет не в вакууме, есть союзники и противники, которые наблюдают и думают, как это можно использовать. Есть в этом смысле политический подтекст? Конечно, есть. Есть те, кто пытается это использовать? Конечно, есть. Но интересно вот что: есть протестные действия, но в Армении при том, что есть несколько групп оппозиции, мы не видим четко партии, которая бы сказала: "Это наши ребята, это — мы".