Новый заместитель главы МИД РФ Олег Сыромолотов о международных усилиях в борьбе с терроризмом

Генерал армии ОЛЕГ СЫРОМОЛОТОВ был назначен заместителем министра иностранных дел по вопросам противодействия терроризму в марте этого года — ранее такой должности не существовало. До перехода в МИД он возглавлял Службу контрразведки ФСБ и, в частности, отвечал за безопасность Олимпиады в Сочи. В интервью корреспонденту "Ъ" ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО господин Сыромолотов рассказал, как на сотрудничество в сфере борьбы с терроризмом повлиял украинский кризис, чему может Россия научить другие страны и в чем секрет успеха боевиков из группировки "Исламское государство".

— Каково значение появления в МИД РФ должности замминистра по вопросам противодействия терроризму?

— Значение — большое. Это решение имеет совершенно очевидную политическую, внешнеполитическую цель: необходимо активизировать международное антитеррористическое сотрудничество и, соответственно, повысить в этих рамках роль России. Для этого у нашей страны есть и успешный национальный опыт обеспечения антитеррористической защищенности, и, что не менее важно, авторитет государства, которое никогда в сфере контртерроризма не применяло двойных стандартов, всегда исходило из важности для мирового сообщества действительно объединять свои усилия для отражения глобальной террористической угрозы.

— России есть чему научить другие страны?

— Да, есть. Признаюсь: мое назначение еще и внесет в международное сотрудничество в противодействии терроризму с ведущим российским участием развернутый и, повторюсь, успешный опыт работы российских компетентных ведомств как в сфере борьбы с терроризмом, так и в вопросах его предупреждения, профилактики, преодоления экстремистских проявлений. Ведь, по сути, террористам нигде не преподали столь серьезных уроков, как в России. Россия имеет в этом смысле уникальный опыт. Вспомните, что было в Чечне, и посмотрите, какая она сейчас. Это же небо и земля! Это пример.

— Как в целом сказывается нынешняя конфронтация между РФ и странами Запада по Украине на совместных усилиях в борьбе с терроризмом?

— К сожалению, сказывается и, конечно, негативно. По причине украинских разногласий наши западные партнеры заморозили целый ряд форматов контртеррористического взаимодействия, к примеру по линии "Группы восьми", Совета Россия--НАТО, двусторонних механизмов консультаций. К этому списку упущенных возможностей, пожалуй, можно отнести и до сих пор регулярные (два раза в год) консультации по контртерроризму с Евросоюзом. Их очередной раунд переносится еэсовцами вот уже больше года под надуманными предлогами.

— А может ли угроза со стороны исламистских радикальных группировок сблизить Москву и Вашингтон?

— Вновь подчеркну, что Россия твердо исходит из того, что с глобальной террористической угрозой, в том числе создаваемой "Исламским государством", надо бороться сообща, без политизации и двойных стандартов, на основе международного права и при центральной координирующей роли ООН. У Запада — у США — похоже, с таким подходом есть проблемы. Ведь именно западная линия на свержение неугодных режимов на Ближнем Востоке и в Северной Африке привела к разрушению механизмов обеспечения безопасности ряда государств региона, радикализации "мусульманской улицы" и в итоге бесконтрольному разгулу террористических группировок, в том числе ИГ.

Нынешние осложнения в российско-американских отношениях очевидным образом мешают международным усилиям в борьбе с терроризмом. Так, задачам развития антитеррористического сотрудничества между нашими странами не отвечает односторонняя, политически мотивированная заморозка деятельности рабочей группы по борьбе с терроризмом, действовавшей в рамках российско-американской президентской комиссии.

При этом примеры эффективного сотрудничества есть. Возьмите недавний прорыв по иранской ядерной программе: 13 лет шли переговоры, но ведь удалось выйти на совместный план действий. Это пример того, как надо действовать.

Или пример из моего собственного опыта обеспечения безопасности Олимпийских игр в Сочи: мы сумели объединить усилия 89 спецслужб и правоохранительных органов — все работали над одной проблемой. За всю свою службу я не видел такого беспрецедентного сотрудничества спецслужб. В Центре оперативного управления по обеспечению безопасности у нас каждое утро был брифинг. Там собирались представители спецслужб, офицеры безопасности команд и спонсоров. И мы открыто доводили до всех имеющуюся у нас информацию. Более того, в самом Центре оперативного управления работали иностранцы, причем они выполняли задания штаба безопасности Олимпиады. Повторюсь, я такого не видел за всю свою службу.

— Мешает ли международному сотрудничеству в сфере борьбы с терроризмом тот факт, что между странами нет единого понимания того, что такое "терроризм"?

— Это серьезнейшая проблема. Действительно, у каждого государства в Уголовном кодексе свое определение терроризма, а международно-правового нет. Впрочем, я думаю, что с учетом расползания этой угрозы все поймут, что это мировая проблема — и консенсус будет найден. Возьмите тот же феномен "Исламского государства". Что предшествовало этому?

— "Аль-Каида".

— Да, которая была создана когда-то в Афганистане, причем, как мы знаем, при участии известных государств. Вспомните, что произошло дальше — дестабилизация ряда государств. Каким бы ни был Саддам Хусейн, каким бы ни был Муаммар Каддафи — их страны были стабильными, терроризм там отсутствовал. А посмотрите, во что в итоге превратились Ближний Восток и север Африки.

— А что делает "Исламское государство" столь живучим и успешным (если можно так сказать)?

— Конечно, за идеологами и лидерами ИГ можно признать вполне определенные достижения — политические, пропагандистские, организаторские. Скажем, у них есть неплохие пропагандистские штуки: если в интернете посмотреть, у них очень мощный аппарат, который занимается пропагандой и вербовкой. Однако только этими факторами объяснить столь стремительный взлет этой террористической группировки невозможно.

Экстремисты, безусловно, умело используют несправедливости, противоречия современного мира, ярко проявляющиеся в многочисленных политических и внутригосударственных конфликтах. Например, кадровые военные, сотрудники правоохранительных органов и спецслужб Саддама Хусейна, многочисленные активисты официально распущенной партии БААС были выброшены на улицу (после известных событий) и в итоге оказались важнейшей составляющей современного ИГ.

Но и в этой ситуации без вполне определенной внешней поддержки ни в свое время "Аль-Каида", ни сейчас "Исламское государство" не добились бы такого статуса и такой силы. И дело не только в раскоординированности международных действий, неготовности государств бороться с терроризмом без двойных стандартов и политизации.

— А в чем тогда?

— В целом ряде случаев — надеюсь, в прошлом — речь действительно шла о том, что террористы и экстремисты использовались государствами осознанно для борьбы с неугодными правительствами. Результатом такого потакания террористической и экстремистской деятельности становилась ситуация, при которой джинн выпускался из бутылки — как когда-то "Аль-Каида", теперь ИГ начинает создавать тем, кто ему помогал или проявлял попустительство, опаснейшие проблемы.

При этом убежден, что положение может и должно быть выправлено, хотя для этого от мирового сообщества теперь потребуется уже куда больше сил и средств. Но, повторюсь, может быть, одной из новых и благотворных функций устрашающей угрозы со стороны ИГ станет наконец объединение перед лицом опасности всего мирового сообщества на фундаменте международного права и при ведущей роли СБ ООН в действительно единую международную антитеррористическую коалицию. И в этой коалиции, не сомневаюсь, Россия призвана будет сыграть ключевую роль.

Интервью взяла Елена Черненко