Татьяна Алешичева о мини-сериале «Трофеи перед смертью»

Мало кем замеченный мини-сериал «Трофеи Вавилона» — пародия на большой стиль семейных киносаг 50-х с участием звезд Тоби Магуайра, Тима Роббинса и Джессики Альбы, которые с удовольствием дурачились в псевдоклассическом голливудском антураже,— американский кабельный канал IFC (давший миру «Портландию») выпустил в эфир год назад. В 2015-м вышла вторая часть сериала — на сей раз пародия на фильм нуар

Для начала стоит заметить, что пародия эта абсолютно бесстыжая. Как еще назвать откровенный стеб над величием и несчастьем постаревшего и обрюзгшего Орсона Уэллса, который как глыба в манжетах в 70-е рекламировал на ТВ мороженый горошек и французское шампанское, больше не имея средств на собственные проекты,— зрелище душераздирающее. Здесь в роли срисованного с Уэллса полузабытого классика по имени Эрик Джонрош выступает Уилл Феррелл в бутафорской бороде и шляпе, несущий свое нерастраченное величие с гордым видом, когда ему не забывают налить,— самые смешные пародии обычно случаются в жанре "ничего святого". По сюжету великий и ужасный Джонрош, как Гудвин в Изумрудном городе, о котором все слышали, но мало кто видел, при поддержке бренда французских сигарет — он вынужден бесконечно нахваливать их в кадре — представляет почтенной публике свои потерянные киношедевры.

В "Трофеях Вавилона" в качестве жертвы выступала семейная сага, авторы как следует оттоптались на большом стиле 50-х, явленном в фильмах вроде "Гиганта" или "Слов, написанных на ветру" про тайные пороки в семьях богатых нефтяников (позднее его переняли и упростили сериалы 80-х вроде "Далласа").

В "Трофеях перед смертью" Феррелл со товарищи с той же безжалостной прямотой разбираются с фильмами нуар и романтическим флером, окружающим биографии легендарных джазменов. Кроме всего прочего, это еще и травестийное изображение синефилии как таковой: заполошные французские синефилы находят раскадровки потерянного шедевра Джонроша в парижском борделе "Маленькая смерть", где классик коротал время в 50-е.

Майкл Кеннет Уильямс изображает тут демонического джазмена в берете с замашками Майлза Дэвиса и Телониуса Монка, вместе взятых, только добавляя к образу шарма своего незабвенного Омара из "Прослушки" Дэвида Саймона. После очередного непопулярного гига в прокуренном клубе его персонаж Рок Баньон обнаруживает, что двое хамоватых полицейских обвиняют его в убийстве подруги, джазовой певички Фресно Фоксглоу по прозвищу Певчая птичка Топанги. Комедиантка Майя Рудольф в этой роли появляется в кадре с неизменным цветком в прическе — как у Билли Холидей или ее собственной матери Мини Риппертон, соул-певицы 70-х, которую называли "девушкой с высоким голосом и цветами на голове". Баньон, как кур в ощип, попадает в классическую нуаровую коллизию: на то, чтобы найти настоящего убийцу и избежать электрического стула, у него есть всего три дня. Время поджимает, и новоявленный частный сыщик, не забывая, как положено, бубнить за кадром обо всех своих злоключениях, пускается в безнадежный бег наперегонки со стрелками часов, как в эталонном фильме жанра "Мертв по прибытии" (D.O.A., 1950). Здесь есть вообще все, за что мы любим нуары и старые фильмы категории Б,— злые улицы, тупые копы на хвосте у смышленого героя, леденящие душу съемки в контражуре, кроваво-красный лак на ногтях роковых блондинок, вцепившихся в сигарету как в последнюю надежду, и конечно звенящие, как мелкая монета о дно кружки, монологи: "Может, я убил ее? Этого я не знал. Но точно знал, что в Мехико до этого никому нет дела". Стиль — вообще легкая мишень для пародии, а нуар в этом смысле — один из самых беззащитных жанров, так что пустяковые водевильные "Трофеи" вызывают ощущение тотального дежавю, глумливого метануара, вобравшего в себя не отдельные цитаты, а все эти фильмы скопом. За бесконечным стебом и дурацким наигрышем (Майкл Шин расстрелян из вертолета! в бункере засели криптофашисты!) тут отчетливо слышен вздох сожаления о старом Голливуде, еще не превратившемся в конвейер по производству диетического кино для подростков. В том старом кино прикуривали одну от другой, глушили виски в три горла, играли джаз и переживали наркотические трипы и даже — о ужас! — не чурались секса, а также самых циничных hardboiled острот, вроде диалога Баньона с копами над трупом друга-саксофониста: "Он терпеть не мог альт-саксофон, говорил, что это отдает Чарли Паркером. Ну теперь этот жмур сам отдает Чарли Паркером".

Очередные феррелловские "Трофеи" — шутка, чепуха и безделица, голливудский капустник, выросший из его коротких скетчей на SNL, но чтобы так беззастенчиво высмеять культурные коды нуара и джаза надо очень любить то и другое. Enjoy the mess! — предваряет один из эпизодов полупьяный, но все еще хорохорящийся Джонрош. И в самом деле, лучшее, что мы можем предпринять,— насладиться этим недоразумением.