Дмитрий Сабов — о том, как Израиль стал цветущим

Израиль — единственная страна, где в XXI веке лесов больше, чем было в XX. Она также единственная, где человек заставил отступать пустыню — во всем мире наоборот. Эти и другие аграрные чудеса во многом и есть результат системного импортозамещения, азы которого только постигает Россия

Дмитрий Сабов, Беэр-Шева — Иерусалим — долина Хула

В колыбель сионизма непросто пробраться и с провожатыми: ее надежно защищает 40-градусная жара и рой злющей в летний зной мошкары, которая набрасывается, едва делаешь шаг из машины. Но нам объясняют: так не всегда, только пару недель, пока убирают пшеницу, потом это пройдет. А в остальное время года здесь здорово, вы и не узнаете.

Здорово было, разумеется, не всегда. Кибуц Рухама (в переводе — Помилованная, что символизировало прощение Богом своего народа, возвращающегося домой после изгнания) — первое в XX веке еврейское поселение на границе пустыни Негев и бедуинского мира. Оно в полной мере соответствовало лозунгу, который выдвинул основоположник сионизма австрийский журналист Теодор Герцль "Землю без народа — народу без земли", только вот для того, чтобы удержать это поселение, его надо было срочным образом заселить.

Сюда и сейчас добивают ракеты из сектора Газа, а век назад о цивилизации и порядке в этом захолустье Османской империи напоминала разве что железная дорога, на шпалы для которой извели последние деревья. Те, кто приобрел эти земли 104 года назад, в 1911-м, у арабского шейха, не были уверены, что здесь будет расти хоть что-то, не говоря уже о пшенице. И, конечно, они не думали, что изучать вехи и плоды их трудов будут приезжать журналисты из той самой Москвы, которую на заре XX века они покинули вслед за бывшим народником Ефимом Членовым, ставшим пропагандистом сионистской идеи и возглавившим общество "Шеарит Исраэль" ("Остаток Израиля"). Сам доктор Членов, правда, подымать негевскую целину не доехал, но деньги у столичных промышленников на покупку собрал и исправно поддерживал финансирование — до Первой мировой, которая развела Россию и Турцию по разные линии фронта. Храбрые первопроходцы, ни черта не смыслящие в сельском хозяйстве, остались предоставлены самим себе.

— Арабы так и звали их тут — "московы", а само это место — "котел", видно, из-за жары, воды-то ведь не было,— рассказывает 70-летняя Рути Гольц, тут, в кибуце, родившаяся, проработавшая всю жизнь учительницей, а на пенсии вернувшаяся — экскурсоводом, архивариусом и по совместительству воспитательницей.

В общем, они стали "идеологическими крестьянами", эти столичные жители, ремесленники и торговцы, которые ехали не в Палестину, на ту пору вместе с пустыней Негев принадлежавшую Османской империи, а в несуществующий — точнее, в существующий только в их головах — Израиль. Уже на месте им стало ясно: купили кусок мертвой пустыни. До рождения Государства Израиль оставалось лет 30, и, как шутят их современные последователи, даже что такое сионизм, под флагом которого они сюда ехали, было ясно не до конца: понятию еще предстояло родиться на этой мертвой земле — их трудами, лишениями и, как и полагается на Святой земле, озарениями.

Стартовая диспозиция была следующая. Пока призрак сионизма бродил по Европе (Первый сионистский конгресс прошел в Базеле в 1897 году) и выяснял отношения с прочими призраками, которые бродили в тех же широтах, сторонники практических действий подготовили и провели в 1901 году в жизнь идею по созданию Еврейского национального фонда (ЕНФ) — "Керен Каемет ле-Исраэль", что буквально означает: Фонд существования (иногда переводят — осуществления) Израиля. Главной задачей фонда было приобретение и освоение земель в Эрец-Исраэле, а также финансирование репатриации. В ход пошла тяжелая артиллерия — голубые жестяные коробки-копилки (на идише — "пушке"), куда во имя переселения в неведомые просторы обетованные свой грош нес — да и несет по сей день — каждый еврей. Сотрудники этой организации, только что отпраздновавшей свое 114-летие, сегодня шутят: "Мы начали собирать золото для нашей партии".

Поле в пустыне

Рухама, конечно, колыбель не единственная: по соседству с этим поселением, ставшим кибуцем в 1943 году, к примеру, расположена знаменитая ферма Ариэля Шарона, где генерал, бывший соавтором практически всех ключевых военных побед Израиля в XX веке, выращивал племенных бычков и собирал ближний круг для принятия судьбоносных решений. В этом можно увидеть знак: военные в Израиле, может, лучше других знают, что поле в пустыне, пусть оно даже и хлев, эффективнее бури в пустыне.

История поселения Рухама для Израиля потому и типична, что весь путь к успехам — это борьба за выживание. До воды докопались метрах в 30 от поверхности: осовремененный могучим насосом и сетью распределительных труб аутентичный колодец ныне — один из главных экспонатов музея Рути. Наряду с танкеткой, отбитой в жарких боях с англичанами (они пришли на смену османам) и арабами в 1940-е, старинными сельхозорудиями и тюремной камерой, в которой на местной ферме-крепости когда-то приходилось содержать расшалившихся бедуинов (на ночь их отпускали). Рядом шумит "Лес Россия" — целых 118 га сосен и эвкалиптов, в котором заложена роща Высоцкого (ее эвкалипты атакует какая-то тля, но меня успокоили — противоядие уже в пути). Лес — тоже крепость — он помогал обороняться против пустыни и обозначил первые границы нарождавшегося государства.

А еще одна граница — поля. Рожь да пшеницу первые поселенцы со временем тоже прописали в пустыне, да так, что итальянцы отрывают с руками — местные злаки отлично подходят для пасты твердых сортов. Сколько-то войн позади (в истории поселения, выжившего на раскаленной земле, их было так много, что я не успеваю записывать — с десяток-то точно, причем после некоторых приходилось начинать все с нуля). Другие еще впереди — предстоит, к примеру, извести тлю и организовать международный фестиваль им. В.С. Высоцкого в одноименной роще. А в целом задача не меняется — надо растить город-сад. Да не в одном кибуце, в масштабах отдельно взятой пустыни. "Даешь Негев!" — как сказали бы те современники первых переселенцев, что остались делать революции в России, когда "московы" вступили в бой за сионистскую идею в этой пустыне.

Здесь требуется отступление: ведь мертвой землю обетованную, где, по свидетельству древних историков, цвели сады с финиками величиной с куриное яйцо, оливковые рощи и ячменные поля давали фантастические урожаи, а "реки текли молоком и медом", сделали не пустыни, а люди. Путешественники более поздних веков, от Николая Гоголя (1848 год) до Ивана Бунина (1907), рисуют иную картину: деревья и рощи вырублены (туркам нравилось топить Стамбул местным кедром), поля вытоптаны в пыль, сельское хозяйство не имеет смысла — в общем, сионистская идея беспочвенна. "Из всех непривлекательных стран Палестина должна быть чемпионом,— по-американски откровенно констатировал в 1869-м по итогам своего путешествия журналист Сэмюэл Клеменс, которому предстояло прославиться под псевдонимом Марк Твен.— Холмы голые, долины — пустыня, окаймленная чахлой растительностью, блеклая, безрадостная страна... над ней довлеет проклятие, которое иссушило ее поля и высосало ее силы".

— Весь крестьянский опыт, который можно было привезти из Европы, в этих условиях не годился — надо было найти, что будет расти тут, причем срочно,— объясняет Игаль Ясинов, директор департамента СНГ в ЕНФ.— Ситуацию усугубляли законы Османской империи: местные землевладельцы, зная качество почв, продавали евреям бросовую землю, а если те ее три года не обрабатывали, участок подлежал конфискации. В общем, тот еще бизнес: и деньги брали, и землю отбирали через три года.

Нужно было что-то вроде революции на земле. Ее и сделал ботаник Аарон Ааронсон, первый дипломированный агроном из поселенцев (окончил солидную Высшую сельскохозяйственную школу во французском Гриньоне). Ааронсон нашел в Верхней Галилее злак, в котором опознали древний сорт дикой пшеницы. Ученый мир ахнул: раз так, здесь и впрямь когда-то что-то росло и, стало быть, может расти. Богатые евреи Америки собрали деньги на изыскания, а Еврейский национальный фонд купил землю для опытной станции в Атлите (под Хайфой), где Ааронсон приступил к составлению карты почв. На базе этих исследований определялось, что и как сажать на том или ином участке, приобретенном ЕНФ согласно плану, разработанному учеными. А еврейские поселенцы, следуя рекомендациям агрономов, стали добиваться результатов на землях, на которых предыдущие хозяева поставили крест.

— Сейчас таких опытных станций в системе ЕНФ восемь, наша — самая южная,— раскладывает перед вашим корреспондентом диковинные плоды своих трудов директор станции "Бсор" Леор Катри.— Вот попробуйте виноград — это зимний, вы такого нигде не найдете. Нет, не это, это вы по ошибке взяли клубнику, мы ее тоже теперь выращиваем гроздьями, потому что так собирать удобнее. Но ничего — она тоже вкусная...

Чудесами современного израильского агрокомплекса потчуют на празднике в Беэр-Шеве, столице Негева. Рок во всю ивановскую: седые кудри певца уже не разглядеть после того, как он опрометчиво махнул поклонникам — мол, валите на сцену. Лучшие юные певцы и танцоры Негева вдохновенно работают на заднем плане, а на экране в глубине сцены за всем этим наблюдают строгие лица отцов-основателей сионизма: на подбор бородатые, как классики марксизма. Общий смысл ясен без перевода: Израиль, как и призывали Теодор Герцль и первый премьер-министр государства Давид Бен-Гурион, собирается прирастать Негевом, который составляет 60 процентов его территории, вопрос стоит уже в практической плоскости. Вот мэр Рубик Данилович озвучивает перспективы: к нам в Беэр-Шеву переезжают подразделения армии обороны Израиля по компьютерной безопасности, мы станем глазами страны, а у молодежи будет современная работа. ЕНФ тут как тут: создается мегапарк Нахаль Беэр-Шева на 450 га, включая 8 км вдоль русла пересыхающей в жару реки, это выведет территорию из зоны экологического риска и превратит в зеленый остров посреди пустыни. Маяковского не цитируют, но эти сады из тех, про которые он мечтал.

Крепости, которые не взяли большевики

В Израиле часто называют себя страной меньшевиков. Нюанс вроде как вековой давности, но подталкивает к вопросу на злобу дня. В самом деле, почему борьба за идеи, примерно в одно и то же время овладевшие массами, привела к противоположному результату? Национальная идея, во имя которой евреи уезжали из Российской империи в ближневосточное захолустье, мобилизует до сих пор. А те, кто гордо называл себя большевиками, свои крепости брать перестали.

Революционные параллели в развитии обеих идей при этом заметны невооруженным глазом: съезды, передовые отряды и оргструктуры, способные сосредотачивать усилия народа на решении национальных задач, идеология равенства, воплощенная в кибуцах, которые почему-то пережили колхозы, тяга к стратегическому планированию и постановке грандиозных задач. Все эти черты сходства в ЕНФ не отрицают, но скромно отмечают: разница, видимо, в том, что мы оказались способны к развитию. В каком-то смысле фонд начал с себя. "Фонд придуман так, чтобы невозможно было украсть,— объясняет Игаль Ясинов.— Мы обязаны вкладывать в новые проекты, а сами акционеры фонда не имеют права ни на копейку".

В фактах и цифрах дело выглядит так. Организация, которая начинала со сбора грошей в "голубые копилки", на момент образования Государства Израиль в 1948-м контролировала огромные территории — более половины (54 процента) всех еврейских земель в Палестине. По уставу организации, все они принадлежат еврейскому народу и могут сдаваться в долгосрочную аренду только своим (это, разумеется, вызывает недовольство среди арабского населения, а также иски в судах). Но иначе быть не могло: построив на деньги, собранные еврейской диаспорой со всего света, на своих землях первый кибуц (Дгания на озере Кинерет), первый вуз (Еврейский университет в Иерусалиме), первый город (Тель-Авив), высадив первый лес (лес Герцля), фонд решил не столько землеустроительную, сколько политическую задачу. Его поселения, леса и поля во многом определили границы Израиля, в частности вхождение в его состав и пустыни Негев.

Что дальше? Передав значительную часть своих земель государству (в специальном госоргане, который ведает их управлением, фонд представлен весьма солидно) и сохранив за собой управление лесными посадками, ЕНФ (теперь уже Фонд существования Израиля — ККЛ, по аббревиатуре с иврита) сосредоточился на обустройстве территорий в национальном масштабе. Грандиозность задач не уменьшилась, пожалуй, даже и возросла. Цель — обеспечить водой и продовольствием всю страну, население которой росло постоянно, защитить ее от пустынь, сделать конкурентоспособной по сельскохозяйственной части. Эту революцию начали, как и в СССР, с перегибов.

На 50-летие создания ЕНФ-ККЛ в 1951-м было решено взяться за осушение болот долины Хула: социалисты, которые были в то время в правительстве, энергично поддержали грандиозную по меркам всего региона мелиоративную акцию. Чтобы представить масштаб: вода с гор — Ливанского хребта и Голанских высот на севере Израиля веками накапливалась в низине, перекрытой в стародавние времена глыбами лавы, и образовала в итоге гигантское болото площадью свыше 3 тысяч гектаров, в центре которого — илистое озеро, а надо всем этим — тучи мошкары. Малярия косила поселенцев, урожай гнил на корню, в то время как весь Израиль страдал без воды. Решено было создать здесь главное поле Израиля — поначалу, говорят, думали даже повернуть вспять и библейский Иордан.

За 6 лет болота осушили, на их месте раскинулись сады и поля. Но урожаям радовались недолго: почва высохла, ветер сносил плодородный слой, вместо мошкары над болотами повисли тучи пыли, высохший торф горел каждое лето — пожары не могли потушить. Больше того, торф и органика стали просачиваться в Кинерет — Галилейское море, главный резервуар питьевой воды Израиля, он стал цвести — в пылу битвы за урожай не учли, что болота были естественным фильтром. Вдобавок радикальная борьба с природой лишила традиционного места отдыха во время миграции с севера на юг и с юга на север полмиллиарда перелетных птиц, от белых журавлей до пеликанов.

Нужно было что-то срочно решать. Разруливать ситуацию призвали тот же ЕНФ-ККЛ: дорогущий проект, в который заложили работу над собственными ошибками, закончили только к концу XX века. На этом советские аналогии кончились: решение было в том, чтобы обеспечить постоянный уровень воды в почве, исключающий как эрозию, так и заболачивание.

— Мы не восстановили болота, а научились регулировать уровень подземных вод,— объясняет Эфи Наим, директор управления заповедного парка озера Хула, сотрудник ЕНФ-ККЛ.— Теперь по мере необходимости "подмачиваем" торфяники, а воды, в которых растворена органика, идут не в водохранилище, а на полив. В итоге здесь самое доходное и экологически чистое сельское хозяйство в Израиле — удобрения-то не применяются. Птицы вернулись, а чтобы они не мешали фермерам, мы их подкармливаем.

Экосистема полностью восстановлена: заповедник Хула, куда ежегодно приезжают сотни тысяч туристов, в 2005-м внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Земля же принадлежит ЕНФ-ККЛ, который заключает с каждым фермером договор о поливе — даже если тот ничего не выращивает, затраты на полив все равно на нем.

— Я знаю, о чем вы хотите спросить,— улыбается Эфи.— Конечно, это колхоз! Даже больше: есть ведь еще и протокол выращивания — мы предписываем, что и как сеять. А как вы хотите? Иначе вредители могут перебираться, надо по очереди...

Перечень сельхозчудес Израиля на этом, само собой, не кончается. К созданию и распространению многих из них приложил руку фонд: 200 водохранилищ (в год строится по 5-6 новых), капельное орошение, восстановление использованных вод — Израиль почти добился водной независимости от природы. Отдельный разговор о лесах. ККЛ, по сути, выполняет функции Минлесхоза, следуя определенной стратегии: закладывается лес на будущее. Всего ЕНФ-ККЛ посадил 240 млн деревьев, начав с того самого леса Герцля в 1907-м. 95 процентов израильских лесов сегодня - лесов рукотворные.

Как бы ни горько это звучало, но по прошествии века с тех пор, как наши бывшие народники повалили в Израиль, все более четко просматривается: нет в самом деле таких крепостей, которых не брали бы эти меньшевики! Может, все и впрямь от того, что их город-сад пришлось возводить в пустыне?