Говорит один из авторов законопроекта "О профилактике семейно-бытового насилия" адвокат Мари Давтян

Один из авторов законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия» адвокат Мари Давтян объяснила Ольге Алленовой, насколько серьезна эта проблема и почему в России занялись ее решением.

«Ежегодно против женщины в доме совершалось примерно 105 тысяч преступлений»

Что должен изменить ваш законопроект?

Сегодня мы боремся только с последствиями домашнего насилия, да и то не очень эффективно. А для того, чтобы домашнего насилия действительно стало меньше, нужно заранее реагировать. И нужны не только уголовно-правовые механизмы, но и административные — для того, чтобы вмешиваться до того, как произойдет тяжкое преступление. В 123 странах уже есть такой закон о профилактике домашнего насилия. Во всех странах СНГ, кроме России и Армении, есть такой закон. Он нужен для того, чтобы определить, что такое домашнее насилие с законодательной точки зрения. Потому что с насилием нельзя бороться, не зная, что это такое. И, конечно, всем потерпевшим от домашнего насилия нужна помощь — психологическая, юридическая и часто социальная. Порядок оказания этой помощи тоже должен быть закреплен законодательно. И она должна быть бесплатной. Очень часто у женщины, живущей в атмосфере семейного насилия, нет никаких личных денег, чтобы оплатить услуги специалистов.

Наконец, чтобы бороться с домашним насилием, полиция должна взаимодействовать с медиками, медики должны взаимодействовать с полицией, с социальными службами. Сегодня этого нет. Сегодня у нас медики как попало описывают травмы, социальные службы и полиция даже не знают о том, что у них в таком-то доме есть ситуация домашнего насилия и могут быть жертвы. Полицейские в принципе не понимают, куда могут обратиться женщины, пострадавшие от домашнего насилия. Сейчас практически во всех регионах есть кризисные центры, муниципальные или государственные, которые с 2015 года должны оказывать помощь и пострадавшим от насилия в семье. И вот мы, опрашивая полицейских в рамках одного исследовательского проекта, выяснили, что полицейские в первый раз от нас слышат о том, что есть какие-то кризисные центры. Среди опрашиваемых были полицейские из Нижнего Новгорода, Пскова, где кроме государственного кризисного центра есть очень хорошие некоммерческие организации, которые работают давно и успешно, но у рядовых полицейских нет информации об этом, и людей туда направить они не могут. А если бы они вместе работали, то ситуация была бы другой: женщина приходит в полицию с заявлением о побоях, ей объясняют, что возбудить дело не могут, но советуют пойти в кризисный центр; в кризисном центре ей дают временное пристанище, оказывают социальную, психологическую и юридическую помощь. И человек получает какой-то выход из своей тяжелой ситуации.

Этот законопроект — основной столп борьбы с домашним насилием. Помимо него, есть еще необходимость изменять нормы уже существующих законов, к примеру, нормы Уголовно-процессуального, Уголовного и Административного кодексов. Но мы ничего не изменим, если не будет принят вот этот главный закон «О профилактике семейно-бытового насилия».

Насколько семейно-бытовое насилие — серьезная проблема для России?

МВД России официально указывает в своих справках и отчетах, что до 40% тяжких и особо тяжких преступлений происходит в семье. Но проблема в том, что у нас не ведется нормальной статистики, поэтому говорить о количестве крайне сложно. У нас домашнее насилие вообще порой не считается преступлением.

Но какие-то цифры есть?

Россия является членом Конвенции ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. И раз в четыре года Россия отчитывается о положении в нашей стране в этой сфере. И мы знаем цифры, которые наши чиновники прислали туда в 2013 году: с 2010-го по 2013-й ежегодно против женщины в доме совершалось примерно 105 тыс. преступлений. При этом интересно, что в доме 105 тыс., а в семье — 30 тыс.

А какая разница?

Вот и я уточнила, какая разница. Оказалось, что по этой статистике семьей считается только зарегистрированный брак и только дети, супруги, родители. А если это незарегистрированный брак, но люди живут годами, их ситуация подпадает под преступление в доме. Или если это брат и сестра.

Это статистика преступлений, уже зафиксированных правоохранителями?

Это статистика приговоров. То есть по 105 тыс. дел были вынесены обвинительные приговоры. То есть те случаи, когда женщины заявляют в полицию и получают назад отказное постановление, в эту статистику не попали.

Значит, на самом деле таких преступлений значительно больше.

Конечно.

Почему полиция может отказать женщине, написавшей заявление на избивающего ее мужа?

Чаще всего домашнее насилие начинается с побоев, это так называемые дела частного обвинения, то есть статья 116 УК РФ («Побои») и статья 115 УК РФ («Умышленное причинение легкого вреда здоровью»). Они квалифицируются в зависимости от того, какие травмы диагностировал медицинский эксперт. Полиция не возбуждает и не расследует дела частного обвинения. Их возбуждает мировой судья, а расследовать должна сама потерпевшая. Что особенно печально, потому что на потерпевшей лежит обязанность собирать доказательства. Она должна в рамках уголовного процесса самостоятельно против собственного мужа собрать доказательства. Для человека, не имеющего юридического образования, это нереально. Я уже не говорю о том, что это просто опасно, если ты живешь в одном доме с насильником. И процедуры эти крайне сложны, да и наказание там в 99% случаях — просто штраф. Который, кстати, тоже будет выплачен из семейного бюджета.

Получается, что, если человек на улице нападает на постороннюю женщину, этим занимается полиция, а если в семье, то полиции нет до этого дела?

Да, есть такая очень интересная норма. Дело в том, что если не нанесен средний или тяжкий вред здоровью, который должен быть зафиксирован и задокументирован, то это частное обвинение. И если женщина не знает нападавшего, то все делает полиция. А если она нападавшего знает, то должна все делать сама. Вообще, это ужасная ситуация. Если у вас украли кошелек, полиция будет это расследовать. Даже если у вас знакомый украл кошелек. Но, если вас побил муж, никто его не накажет, кроме вас.

Что значит «нанесен средний вред здоровью»? Сломанная рука — это какой вред?

Скорее всего, вред здоровью средней тяжести — это должен определить медицинский эксперт. И если он даст такое заключение, это может быть публичным обвинением, и тогда этим занимается полиция. А если женщине нос сломали, то это легкий вред здоровью, и частное обвинение, а значит, сама потерпевшая должна собрать доказательства против обидчика.

Я в рамках одного проекта Консорциума женских неправительственных объединений работаю с полицейскими, мы опросили 217 полицейских из разных регионов, и они говорят, что из ста заявлений о домашнем насилии только одно доходит до суда. Только одна женщина из ста.

Почему?

Некоторым женщинам, которые ко мне обратились, по семь раз отказывали в возбуждении уголовного дела. То есть она приходит в полицию и заявляет, что муж побил. И если она сама пришла, а не лежит в больнице с переломами, то это дело частного обвинения, и она сама должна доказать, что ее побили и причинили ей вред. Так что в полиции ей говорят: «Это не к нам, до свидания».

Женщина в такой ситуации должна идти не в полицию, а в мировой суд?

Да, если это побои или легкий вред здоровью, она должна идти в мировой суд. Но в мировом суде надо еще должным образом заявление написать, потому что там много обязательных пунктов, которые надо заполнить правильно. Конечно, в мировой суд мало кто доходит. Получается, что полиция в уголовном деле отказывает, женщина возвращается домой, а дома все по-старому.

«Когда в семье происходит преступление, семейное должно стать общественным»

Женщина, пережившая насилие, сама отзывает заявление, не желая скандала, но ее жизнь остается под угрозой. Как быть в такой ситуации?

Очень часто женщины действительно не хотят, чтобы было уголовное наказание для их обидчика. Причины разные: например, мужчина — единственный кормилец в семье, он может потерять работу, а судимость будет клеймом для семьи. Но при этом женщины хотят защиты. Для этого в мире уже давно придуман механизм охранных ордеров. Это действительно эффективный способ защиты.

Как защищает этот ордер?

Когда начинается насилие, женщина может вызвать полицию и получить так называемое защитное предписание или охранный ордер. Это такая бумага, которая выдается и потерпевшей, и обидчику, и в которой обидчику сообщается, что если он применит насилие к этой женщине, то это уже будет преступление против государства. Во многих странах такие ордера запрещают преследование женщины, запрещают контакты с ней, если она их не желает. Это особенно эффективный механизм, когда женщина решает уйти от обидчика.

Кроме этого есть очень простые и эффективные методы, которые вообще ничего не будут стоить государству. Участковый приходит к обидчику домой и говорит: «Знаешь, что, дорогой, вот если ты еще раз ударишь жену, то мы тебя тут же забираем и благополучно отправляем в места не столь отдаленные». И это работает.

А сейчас полицейский не может так сказать обидчику?

Сейчас он не может даже зайти в квартиру. У него нет для этого полномочий.

А новый законопроект дает им такое право?

По крайней мере, сейчас в законопроекте говорится о том, что для начала человеку можно дать 15 суток ареста, чтобы он посидел и протрезвел. Это полицейская защита, краткосрочное предписание. Есть еще судебное защитное предписание, которое выдается на длительный срок, и в нем может быть решен вопрос, например, о личном имуществе потерпевшей. К примеру, она в шортах убежала от него, а он потом не отдает ей теплую одежду (мы с таким поведением часто встречаемся). И суд в предписании обязывает вернуть женщине все ее вещи. В том же судебном предписании может содержаться запрет преследования женщины. И если нарушение полицейского ордера будет расцениваться как административное правонарушение, то нарушение судебного ордера — уже как уголовное преступление.

И какая мера наказания следует за нарушение судебного защитного ордера?

В нашем законопроекте предполагается до двух лет лишения свободы. Еще в законопроекте предлагается бесплатная социальная, психологическая и юридическая помощь пострадавшим от насилия. Часто бывает так, что у мужчины очень высокие заработки, а у женщины их нет вообще. И против него она судиться не может, потому что все деньги в его руках.

Как униженная и забитая женщина, много лет живущая в ситуации семейного насилия и смирившаяся с ним, вообще может вырваться и куда-то пойти с жалобой?

Они все же решаются, когда мужчина применяет совсем грубую силу или когда она понимает, что есть угроза жизни для нее и детей. Если в какой-то момент она понимает: «Он меня сейчас убьет» — и остается в живых, после этого она все же приходит в полицию. И именно в этот момент с ней надо начинать работать. Потому что ей нужен в первую очередь психолог. У нее, возможно, посттравматический синдром и куча всяких психологических сложностей. Полицейские, разумеется, не могут ей такую помощь оказать. Значит, должны включиться психологи. Как только они включаются, как только проблема прорабатывается, женщина начинает более активно участвовать в процессе. До сих пор она не видела выхода из своего положения, а теперь видит. И, если ей оказывают поддержку, она из этого положения выходит.

В написанном вами законопроекте, в такой ситуации полиция должна вмешаться?

Конечно. И женщине может быть выдано защитное предписание. И она сможет обратиться в социальное учреждение, если ей негде будет жить. Например, в кризисный центр. Или же по судебному предписанию обидчик может быть временно выселен из жилья, вне зависимости от того, кто является собственником. Это правильно, потому что женщина с тремя детьми, одному из которых, допустим, меньше года, в кризисном центре жить не сможет. Она может остаться дома, а уйти должен мужчина. Никто его собственности не лишает, просто он должен временно не проживать в этом жилье. На это, правда, все кричат: бедный, куда же он пойдет? И почему-то никого не интересует, а куда пойдет эта женщина с тремя детьми, которая привязана к детской поликлинике, детскому саду, школе.

Правильно ли я понимаю, что законопроект упраздняет частное обвинение по этой категории дел? И если женщина обратится в полицию по поводу избиений со стороны мужа, ей уже не нужно будет самой идти в суд и доказывать, что ее избили?

Да, все делает полиция, как по любому другому преступлению. Полиция должна приехать к ней домой, выдать ей защитное предписание и уведомить об этом мужчину. Полиция должна возбудить уголовное дело, проводить расследование и собирать доказательства, направлять дело в суд. По этому делу в суде также должен быть гособвинитель.

Ваш законопроект уделяет много внимания профилактике. Предупредить домашнее насилие вообще возможно?

Несомненно, но это целый комплекс мер. Мы можем поменять законодательство, но есть еще и менталитет, когда люди просто не считают, что домашнее насилие — это что-то плохое, а считают, что это личное дело семьи. Но, к сожалению, по статистике МВД, основная масса преступлений против женщин происходит в семье. И, когда в семье происходит преступление, семейное должно стать общественным. И изменение такого обывательского подхода, оправдывающего насилие,— один из основных способов борьбы с насилием.

Поэтому мы предлагаем расширить просветительские, образовательные меры для всех работников, которые сталкиваются с этой проблемой — полицейских, медиков, сотрудников социальных служб. Мы предлагаем вводить в школах общеобразовательные курсы, на которых детям будут объяснять, что такое насилие, как оно проявляется и почему применение силы со стороны мужчины в семье не может быть только внутрисемейным делом.

И во всем мире с семейным насилием боролись именно так, применяя два комплекса мер — законодательные и меры по борьбе со стереотипами. Ну и помимо этого мы указываем на необходимость прокурорского надзора над исполнением законодательства, потому что для того, чтобы у нас все чиновники стали соблюдать какой-то новый закон, прокурорский надзор необходим.

Россия — консервативная страна, вы сами это отметили. Будет ли общественное мнение на вашей стороне? Вас могут обвинить в том, что вы вторгаетесь в семью, разрушаете брак, традиционные ценности и прочее.

Нас в этом постоянно обвиняют. Но у меня тогда возникает очень простой вопрос: если мы нарушаем традиционные ценности, то получается, что насилие — это традиционная ценность семьи? Эти люди заявляют, что насилие — это традиция, которую нельзя нарушать? Я как раз уверена в том, что нам интересно иметь здоровую семью, во всех смыслах. А в ситуации насилия семья нездоровая.

Почему же традиционалисты боятся такого закона?

Они, вероятно, думают, что с его принятием полицейский будет стоять под каждой дверью. Но без желания самой потерпевшей никогда никаких мер принято не будет, и мы это тоже отмечали в законе. Если потерпевшая отказывается от каких-либо мер и поддержки, то никто вмешиваться в ее семью не будет. Поэтому бояться тут нечего.

То есть люди могут примириться без всяких последствий?

По нашему законопроекту заявление забирать нельзя: вы его либо подаете, либо нет. Но процедура примирения по всем делам легкой и средней тяжести законопроектом предусмотрена. Конечно, они могут примириться, но, поскольку полиция уже выдала обидчику защитное предписание в тот момент, когда женщина обратилась с жалобой, мужчина будет обязан выполнить некие процедуры, указанные в этом предписании. Например, ходить к психологу.

«От некоторых министерств мы ждали ответа девять месяцев»

Когда вы начали работу над законопроектом о профилактике домашнего насилия?

В 2012 году была создана рабочая группа при координационном совете по гендерным проблемам при Министерстве труда и соцзащиты РФ, в которую вошла я, мой коллега Алексей Пашин, представители от МВД, Минздрава и общественных организаций. Мы с Алексеем действующие адвокаты, непосредственно этот текст мы фактически вдвоем и писали, периодически обсуждая его на встречах рабочей группы и с коллегами из общественных организаций. В рабочую группу вошла также депутат комитета по охране здоровья Госдумы Салия Мурзабаева, которая очень помогла с продвижением законопроекта и его обсуждением.

Нам, правда, все равно пришлось пройти два круга ада согласования этого проекта закона со всеми министерствами и ведомствами. Последний круг у нас занял год. От некоторых министерств, например, мы ждали ответа девять месяцев. И вот сейчас к первому чтению законопроект готов абсолютно. И у нас есть хорошее заключение от Верховного суда.

В законопроект еще могут быть внесены какие-то изменения?

Есть спорные моменты, в том числе и по частному обвинению. МВД пока не желает, чтобы это были дела публичного обвинения — видимо, боятся нагрузки на полицию. При этом сами участковые хотят, чтобы это были дела публичного обвинения. Они говорят: «Мы делаем то же самое, только сейчас в мусорную корзину выкидываем, а так у нас будет хоть какой-то результат». 94% из 217 опрошенных нами участковых ответили именно так.

То есть этим будут участковые заниматься?

Да. Поначалу участковые, потом дознание. В принципе ресурс у них есть, а никакой сложности это не представляет.

Может быть, в МВД полагают, что женщины будут отзывать свои заявления, и дела будут рассыпаться, а это портит статистику?

Даже если женщина захочет примириться с обидчиком, это никак не отразится на работе полиции: они дело возбудили по факту жалобы, расследовали его, передали в суд. Или в случае раннего примирения передали дело в соответствующие организации, где с обидчиком должен работать психолог. Это для полиции тоже результат.