Юрий Трутнев об итогах Восточного экономического форума

В ходе Восточного экономического форума (ВЭФ) подписаны соглашения на 1,8 трлн руб., из которых на договоры с участием иностранных компаний приходится треть. Об особенностях работы китайского и японского бизнеса, о том, как руководство округа относится к инвесторам и как взаимодействует с коллегами по правительству, в интервью “Ъ” рассказал вице-премьер и полпред в Дальневосточном федеральном округе ЮРИЙ ТРУТНЕВ.

— По окончании ВЭФ что бы вы назвали самым большим успехом форума, а что хотели бы поменять?

— Прежде всего, мы смогли сказать на весь мир, что есть новое место, куда можно приходить с инвестициями,— это Дальний Восток России. Судя по числу обращений на сайт — около 182 млн,— практически полпланеты (если говорить о деловых людях) узнало о том, что есть целенаправленная политика правительства РФ по привлечению инвестиций в регион. После форума люди звонят и спрашивают: а можно встретиться с вами, а можно проект реализовать на Дальнем Востоке, к кому обращаться, какую территорию выбрать? Практически каждый день у меня проходят такие встречи. Все это и есть самый главный результат форума.

Что касается того, что надо исправлять. На 1 тыс. мест участников у нас было около 5 тыс. заявок. Мы попали в странную ситуацию: всех зовем на Дальний Восток, а принять и разместить можем каждого пятого. Постараемся подготовиться в будущем году заблаговременно. На этом форуме мы планировали 1 тыс. участников, приняли 2,5 тыс. На будущем — постараемся принять все делегации и компании, но ограничения по количественному составу останутся. Я, кстати, не вижу в этом ничего страшного — через три дня после завершения форума на Дальнем Востоке летал в Далянь на «летний Давос», у них тоже есть ценз, тоже на форум не все могут попасть.

— Форум дал какое-то новое представление о том, чего еще не хватает инвесторам? Или, наоборот, в каких-то сферах интерес оказался выше, чем ожидалось?

— Ответ на этот вопрос мы сможем дать примерно через год, необходимо обработать тот приток инвестиционного спроса, который образовался по результатам форума. Надо сделать так, чтобы каждый инвестор нашел территорию, чтобы ему выделили землю, подвели инфраструктуру, чтобы чиновники его не мучили, чтобы проект состоялся. В процессе этой работы мы, конечно же, столкнемся с препятствиями, неготовностью тех или иных людей быстро работать, быстро принимать правильные, необходимые для бизнеса решения. На форуме таких диссонансов, чтобы инвестор вышел и сказал, что ему не нравятся те оболочки, которые мы предлагаем, не было. Но их и не должно было быть, потому что мы не придумали ничего нового — те предложения, которые на Дальнем Востоке приняты законодательно, созданы на основе мирового опыта. Но шлифовать придется много.

— Пока среди подписанных на форуме соглашений значатся в основном проекты российских госкомпаний, как строительство Амурского ГПЗ, стоимость которого оценивалась в 710 млрд руб. В следующем году это соотношение изменится?

— По нашим подсчетам, всего на форуме было подписано соглашений на 1,8 трлн руб. Из этой суммы 750 млрд руб.— соглашения с участием иностранных инвесторов. Я считаю, что такое соотношение — грубо более трети — более чем достаточно. Прежде всего, мы должны создавать условия для отечественных инвесторов, иначе и иностранные не придут. Поэтому мне кажется, что 1/3 к 2/3 — оптимальное сочетание.

— Повестка была ориентирована на Китай и деньги китайских инвесторов, а представители бизнеса говорили о высокой активности японских компаний. Какая из этих составляющих более важна и обещает большую отдачу?

— Мы не делили гостей, не заявляли, что будем работать с какой-то конкретной страной, и открываем сейчас ворота для инвестиций всех наших коллег. Дэн Сяопин как раз говорил: «Не важно, какого цвета кошка, главное, чтобы она хорошо ловила мышей». Но объективно должен согласиться: сегодня Япония активнее. Китай больше, китайская делегация была самая крупная на форуме, но если говорить о конкретных инвестиционных проектах, то японцы быстрее двигаются, а китайцы больше думают. Это их выбор, мы их подталкивать не можем, все будет происходить в соответствии с инвестиционными интересами.

— Ждете, что форум станет федеральной площадкой не только по уровню участников, но и по обсуждаемой проблематике, или хотели бы сохранить узкую тематическую направленность?

— У нас в любом случае федеральная повестка. Форум проходит под патронажем президента. По аудитории — это мировая площадка. Российский бизнес собрался практически весь, крупняк был абсолютно вне зависимости от места локализации… Кто-то приехал, потому что уже работает в регионе, кто-то потому, что собирается. К примеру, создан новый фонд с участием «Роснано», они еще ничего не начали делать, но уже сказали: будем работать на Дальнем Востоке.

По повестке формат менять не собираемся: странно будет перетягивать одеяло с Петербургским и Сочинским форумами. Организационную часть надо отработать, чтобы она была четче. Но с точки зрения содержания мы не можем себе позволить пригласить снова людей, а потом сказать им: помните, мы территории опережающего развития (ТОР) создавали, вот мы вас снова… невозможно! Мы должны предложить новый продукт, год поработать так, чтобы сказать: улучшились условия, выгоднее стало работать, показать, как работают уже инициированные проекты,— это совсем недетская задача, но интересная.

— Во многих странах Азии есть особые зоны с весьма комфортными условиями для ведения бизнеса…

— Бизнес зависит не только от налоговых и административных режимов. Если вам скажут, что где-то на краю света, в тридесятом государстве, есть замечательное место, где маленькие налоги и чиновники транспарентные, быстрые и эффективные, вы захотите там что-то построить? Сомневаюсь. Надо понять, где рынки сбыта, сколько везти сырье и продукт, как предприятие будет расположено на пересечениях логистических коридоров, сколько стоит энергия, вода, рабочая сила… У Дальнего Востока преимущества связаны не только и не столько с ТОР или механизмом свободного порта Владивостока. В рамках подготовки к форуму мы еще раз проанализировали наши ресурсы, и могу сказать, что по запасам леса, пресной воды, ценных пород рыб, газа, нефти, ряда полезных ископаемых мы имеем очень серьезные возможности. Дальний Восток всегда вызывал интерес с точки зрения возможности инвестиций, создания предприятий, развития туризма. Единственное, что мы изменили за два года,— сделали так, чтобы наши фискальные и административные ресурсы тоже поддерживали эту работу.

— Изначально идея Корпорации развития Дальнего Востока предполагала большую самостоятельность в экономической, налоговой политике. Насколько то, что получилось, близко к реальным потребностям развития Дальнего Востока и чего до сих пор не хватает?

— Мы думаем не столько о чиновничьих регламентах, сколько о том, как будет проще, эффективнее, правильнее для экономики, для конкретных проектов. Получается у нас это или нет? Я бы сказал, на 70% получается. На 30% наши коллеги пытаются выставлять ограничения, усложнять процедуры. Будем продолжать с этим бороться. Мы знаем, где человек спотыкается, и хотим создать режим, где этих спотыканий не будет, где чиновник будет реально служить интересам развития экономики России и бизнеса. Наверняка найдутся какие-нибудь удивительные люди, которые будут пытаться мешать проектам, препятствия создавать. Но в этом отношении как раз объем полномочий достаточен: мы этих чиновников будем быстренько брать за шиворот и выкидывать — не только из процесса, а вообще из государственного сектора.

Те режимы, которые существуют, позволяют работать. Хороший пример — свободный порт Владивостока. Там все полномочия органов исполнительной власти собраны в наблюдательном совете. Он будет заинтересован только в одном — развивать порт. Сейчас готовится постановление правительства о создании этого совета, и я принял предложение его возглавить: правильный механизм регулирования настолько важен, что лучше этим заниматься самому. Хочу быть уверен, что быстро и четко работает таможня, что людям выделают землю без проволочек и коррупции, что разрешение на строительство и на все остальные виды деятельности выдаются тоже быстро и незамедлительно.

— Как оцениваете инициативу Минэкономики запретить создавать ТОР во второй половине года для удобства раскассирования бюджетных средств?

— Как очередное чиновничье ограничение, чтобы мешать людям работать. Министерству надо заниматься расширением экономических свобод для развития страны, а не придумывать очередные заковырки. Считаю абсолютно недопустимым даже рассмотрение этой инициативы — это деструктивная идея, она будет мешать стране развиваться.

— Но пока губернаторам важнее трансферты из центра, чем налоги от новых проектов, а Минвостокразвития просит у правительства полномочий для принуждения губернаторов к выполнению инвестобязательств и готовит для этого «карательные» поправки к Бюджетному кодексу. Как мотивировать местные власти для работы с инвесторами?

— Мотивировать их, мне кажется, надо совершенно простыми вещами, своим примером. Когда они видят, что мы заинтересованы в проектах, они понимают: любая другая позиция с их стороны будет нарушением правил хорошего тона и приведет к изменению отношения к ним лично. В целом губернаторы реагируют на нашу работу позитивно — с разной степенью активности, но все заинтересованы, чтобы у них были новые инструменты, чтобы пришли инвестиции. Им же перед населением отчитываться. Если вокруг идет развитие, а где-то его нет, деньги не приходят, внимание не уделяется, кому такой губернатор нужен? У нас в хорошем смысле соревнование, и все более или менее в него вписываются. Девять регионов — немного, все видно. Кто-то пожестче конкурирует, как Хабаровский край и Приморье.

— Недавно после трех лет фактического простоя заработал Фонд развития Дальнего Востока. Он должен наполняться из дальневосточных налогов. Вы говорили, что процесс займет два-три года. Владимир Путин на форуме заявил, что докапитализация должна быть ускорена. Как?

— Поручение президента РФ надо выполнять беспрекословно. Это пока домашняя заготовка, но мы придумали, как сделать докапитализацию быстрее, чем за два-три года. Предложения будут рассмотрены руководством правительства, президентом, если они будут приняты, то мы вполне в состоянии вписаться в поставленную задачу сделать так, чтобы уже в 2016 году фонд был докапитализирован.

— Что будет делать агентство по продвижению Дальнего Востока? Как будут разграничены полномочия с Корпорацией развития Дальнего Востока — управляющей компанией ТОР, Фондом развития?

— Смотрите: фонд — это вообще отдельная история, он дает достаточно дешевый (под 10% годовых) и длительный ресурс под важные для Дальнего Востока проекты. Остальные институты ориентированы на работу новых инструментов — ТОР прежде всего. Структура управления, которая сейчас есть,— калька с мировой. Считается, что работать с человеческим капиталом надо отдельно от привлечения инвестиций и управления территориями. Многие коллеги предлагают объединить эти функции в один институт. Если какие-то функции можно объединить, сделаем, это даст небольшой объем экономии административных расходов. Но сейчас пока у нас просто нет такого опыта работы. Мы не знаем, как развивать человеческий капитал под инвестиционные проекты. Понятно, что надо создать условия для жизни людей, обучать. Некоторые предлагают передать эти функции Минтруду, но вряд ли он дотянется до конкретного инвестпроекта, когда придет инвестор и попросит 2,5 тыс. специалистов под новое предприятие.

— Как обстоит ситуация со строительством инфраструктуры в ТОР?

— Решение принято по девяти ТОР, мы начинаем проектные работы по инфраструктуре. Будет объявлен тендер, выбраны исполнители работ, выделено финансирование. Авансы по проектным работам в этом году составят около 1,5 млрд руб.

Отмечу, что есть разница между инструментами поддержки инвестпроектов и ТОР. Инвестпроекты — это целевая инфраструктурная поддержка государства, по ним мы деньги даем конкретным инвесторам — сам у себя никто красть не будет. Кого нанять, как обеспечить эффективность, что делать, если инфраструктура окажется дороже, чем планировалось,— все это становится проблемой инвестора, это его риски. Поскольку объем госучастия в этом случае точно не будет превышать 10% стоимости проекта, будет очень странно загубить 90% собственных инвестиций, чтобы своровать 10%. Это хеджирует наши риски.

По ТОР же базового инвестора нет — есть несколько якорных. Там эти работы, к сожалению, придется выполнять Корпорации развития Дальнего Востока. Каких-то особых механизмов хеджирования нет — придется подбирать правильных людей и внимательно следить за тем, как эти процессы идут.

— Электроэнергия на Дальнем Востоке дороже, чем в Центральной России, а Минэкономики против инициативы «РусГидро» повысить оптовые цены, чтобы помочь восточной энергетике. Владимир Путин на форуме поручил разобраться с тарифами. Как можно это сделать?

— У нас есть изолированные энергосистемы на Дальнем Востоке, тарифы по ним неприличные, и развивать там бизнес при этих тарифах невозможно. Сейчас идет обсуждение вместе с Минэнерго, с помощником президента Андреем Белоусовым, где и до какого уровня снижать. Принципиальная задача — сделать тарифы конкурентными, они должны обеспечивать инвестпривлекательность этих территорий. Бюджетную поддержку в этом случае задействовать, на мой взгляд, нерационально. Если тариф на всей территории Дальнего Востока сделать конкурентным, это приведет к увеличению тарифа в целом на 2 коп. Эти 2 коп. никто не почувствует, но это решит проблему Дальнего Востока. Я считаю, что это и экономически оправданно, и социально справедливо: люди на Дальнем Востоке не виноваты, что там огромные расстояния и меньше станций.

— Несколько лет назад природоохранные организации констатировали, что только каждое пятое бревно уходит с Дальнего Востока на экспорт законно. Что делается для борьбы с теневым сектором, с браконьерством?

— Это другой блок нашей работы. Мы можем добавить к лесу судостроение, рыбную отрасль, и в каждой из них будем видеть кучу проблем. Вообще-то, у нас есть в правительстве министерства, которые за эти отрасли отвечают. И было бы очень хорошо, чтобы они эту задачу все-таки начали более эффективно решать. Пока, на мой взгляд, уровень эффективности слабоват, мягко выражаясь.

Если не дождемся результатов от них, будем разбираться в этом сами. Работа уже началась, провели ряд совещаний по рыбе, намечены некоторые действия. Насколько я знаю, тема будет обсуждаться на совещании под руководством президента, будем готовить перечень предложений. В лесу примерно та же ситуация: все немного заблудились. Есть целый ряд изъянов, связанных с неэффективностью госконтроля использования лесных ресурсов, с отсутствием системы поддержки инвестпроектов. Специальные программы есть у Минпрома, но получить лесной участок практически невозможно. Люди хотят построить деревоперерабатывающий бизнес, подают заявку, но получают участки не они, а фирмы, которые ближе к местной власти. Если мы это не сломаем, то надеяться на то, что в лесу все станет нормально, не приходится. Я честно должен покаяться, что пока мы только начинаем этим заниматься.

— Минвостокразвития выступило с инициативой выдавать участки под глубокую переработку леса без аукциона. Как будет проводиться отбор арендаторов?

— Сейчас, чтобы начать работу, надо получить статус приоритетного инвестпроекта, к чиновникам походить, согласовать. Какая-то безумная история. Зачем? Если мы хотим предоставить льготы под инвестиции, давайте сделаем этот механизм объективным и не зависящим от чиновников. Надо только посмотреть, как отличить реального инвестора от того, после которого в лесу останутся одни пеньки. Надо просто подумать над этим всем вместе, потому что работа наших уважаемых коллег из Минприроды и Минпрома здесь пока плохая.

— Планируется ли снижение экспортной пошлины на лес на Дальнем Востоке с 25% до 12–13%?

— Не стоит выдергивать отдельный вопрос и рассматривать его вне общего комплекса. Конечно, очень хотелось бы, чтобы у нас в России выросли, к примеру, целлюлозно-бумажные комбинаты. Но спрос в мире на бумагу уменьшается. По грубой оценке, мы можем треть лесных ресурсов перерабатывать и две трети продавать. Во всяком случае, на Дальнем Востоке. Если это так, то тогда и ответ получается очень простой — мы должны сказать компаниям: будете 30% перерабатывать, на каждый метр кубический переработанного здесь мы дадим возможность вывезти два. Тогда можно снижать и пошлины.

— Какую конфигурацию регулирования рыбной отрасли вы считаете наиболее рабочей?

— Идеальной системы управления не существует. На мой взгляд, будет Росрыболовство под Минсельхозом или под правительством — второстепенный вопрос. Как сделать так, чтобы у нас строились рыболовецкие суда, перерабатывалась та часть рыбы, которую можно переработать, чтобы эта рыба попадала на стол к россиянам? Пока мы не найдем ответы на эти вопросы и пока они не будут прописаны в соответствующих нормативных актах, мы не сможем считать, что рыбная отрасль нормально работает. Скажу откровенно: там сложилась закрытая клановая структура с отсутствием конкуренции, войти в нее со стороны почти невозможно. Квоты распределены, все разделено. Не надо все ломать, но рост конкуренции в отрасли точно не повредит. И люди будут бодрее, будут думать о том, как быть эффективнее.

— Как продвигается программа бесплатного выделения по 1 га неосвоенной земли жителям Дальнего Востока?

— Идет общественное обсуждение закона. Посмотрим результаты обсуждения, учтем все предложения, будем выходить с поправками к законам на правительство. Сервисная оболочка уже готова — как только будет принят закон, начнем процесс выдачи участков, это начало 2016 года.

Интервью взяла Татьяна Едовина