Как Италия избавляется от беженцев

Италия находится на пути тысяч мигрантов с Ближнего Востока, стремящихся в Европу, но при этом остается как бы в стороне от этого потока. Даже если мигранты попадают сюда, они стараются не задерживаться. С одной стороны, сама прижимистая Италия для них не очень привлекательна, с другой — здесь существуют некие не всегда явные, но эффективные механизмы, препятствующие тому, чтобы они здесь оставались.

АЛЕКСАНДР БЕЛЕНЬКИЙ

Папина инициатива

Рим — город с мужским характером, но для итальянцев он женского рода, и его, как и героиню знаменитого фильма Пазолини, называют Мама Рома (Mamma Roma). Что ж, Москва тоже город с мужским характером, да еще с криминальными наклонностями, но ее грамматическому женскому роду это совершенно не мешает. И любви к ней — тоже.

Если же вернуться в Италию, то здесь Мама всегда любила папу. И особенно Mamma Roma — папу Франциска, взошедшего на святой престол в 2013 году. Об этом не принято говорить, но большую роль здесь сыграло его итальянское происхождение, пусть и аргентинского разлива. К тому же он — настоящий итальянец с подвижным лицом, всегда готовым к улыбке, с хитринкой в глазах и припасенной на любой случай шуткой.

Времена сейчас в Италии атеистические, даже несколько детские в своей воинственности. Церкви опустели. Гиды, рассказывая туристам очередную религиозную легенду, считают своим долгом слегка над ней посмеяться и заметить, что жестокость гонений на христиан в Древнем Риме сильно преувеличена. Но на популярности папы это никак не сказывалось вплоть до самых недавних времен, когда он выступил в защиту беженцев, наводнивших Европу.

"Приходы, общины, монастыри и храмы Европы — каждый должен дать приют для семей беженцев, это — конкретный жест при подготовке к Священному году (юбилейный год христианства, объявленный папой с 8 декабря этого года.— "Деньги")",— сказал Франциск, обращаясь к епископам Европы. Он также объявил, что в Ватикане будут размещены две семьи беженцев.

Итальянцам это не понравилось. По их мнению, Италия — это не совсем Европа. Вот в Европе пусть принимают кого хотят, а у нас не надо. Хватит с нас Лампедузы, куда беженцы прибывают во все более пугающих количествах.

Мамины возражения

Судя по российскому ТВ, волна беженцев затопила всю Европу. Но на большей части территории Италии, прежде всего в Риме, этого не чувствуется. У беженцев, которые в большинстве своем представляют не семьи, о коих печется папа, а толпы здоровых молодых мужиков, есть свой "телеграф", по которому давно сообщили, что в Италии им делать нечего: страна бедная, денег не дают.

Бедность — хорошая защита от мигрантов. Если с тебя нечего взять, кому ты нужен? Италия пребывает в перманентном кризисе уже полтора десятилетия. Люди в массе своей проклинают Евросоюз и тоскуют по лире.

Россияне уверены, что они живут хуже всех. Это, мягко говоря, не совсем так. Средние зарплаты в Италии куда меньше, чем у нас, а за отопление зимой в небольшом доме приходится выкладывать около €200 в месяц. И это только для того, чтобы не околеть. Если поддерживать в доме температуру, привычную зимой в Москве, пришлось бы выкладывать все €500. Что остается делать в таком случае? Правильно, мерзнуть, и итальянцы стоически мерзнут.

Безработица страшная. В иных провинциях целые семьи живут на пенсии бабушек и дедушек, так как устроиться на работу не могут годами. Наши близкие друзья прожили всей семьей несколько месяцев в машине, и это притом, что глава семьи — человек невероятно работящий даже по немецким, а не то что по итальянским стандартам, и руки у него золотые. Правда, потом они получили муниципальное жилье. Квартира отличная, но расположена, мягко говоря, не в лучшем районе, где приходится уживаться с цыганами.

Понятно, что люди, которые так непросто живут, не склонны с пониманием относиться к чужакам, которые приходят и говорят: "Дай!" Среди моих многочисленных знакомых здесь я встретил только одного человека, который совершенно искренне говорил, что надо пустить в Италию всех, кто пожелает. Но это особый и, я бы сказал, довольно тяжелый случай. Назовем его Карло. Он крупный менеджер одной из самых больших автомобильных компаний. Ездит на такой машине, в которой и по Рублевке проехать не стыдно, что здесь не так уж обычно, так как итальянцы, даже богатые, обычно экономят на автотранспорте. Миллионер на мотороллере — здесь это не анекдот. Одного такого я знаю лично. Карло не миллионер, но живет в фешенебельном районе Рима в очень большой квартире на третьем этаже со своим большим садом на крыше.

Карло — тончайший интеллектуал и величайший патриот Италии. В стране, где, как считается, находится половина мировых культурных ценностей, он знает, по-моему, каждую деревню, где есть хоть что-то примечательное. При этом щедр. Может, например, целый день катать своих не таких богатых друзей по этим самым деревням, что при местных ценах на бензин (примерно €1,5 за литр) — настоящий подвиг. Так вот, Карло — единственный, кого я знаю, кто искренне верит в ценности, провозглашаемые левыми европейскими газетами. Может быть, где-то есть еще такие, но я знаю только одного. Все остальные настроены против мигрантов, причем накал этого чувства колеблется в диапазоне от "яростно" до "очень яростно".

А ведь итальянцы — народ вовсе не злобный. Эти никогда не скажут: "Не мы такие — жизнь такая". Жизнь у них часто та еще, но они не "такие". Так что никто здесь мигрантов резать не станет. Бедная страна? Ну так в тех государствах, из которых прибывают мигранты, даже эта бедность — богатство. Так чего же сюда не ехать? Да потому, что тут имеется еще один барьер, который сразу и не разглядишь.

Мамины помощники

Итальянцы управляются с нежелательными эмигрантами с помощью неких неведомых, но эффективных способов. За 16 лет, что я езжу сюда, и два последних года, что здесь живу, был свидетелем нескольких таких случаев. Первый, после которого, как мне кажется, отношение как людей, так и властей к проблеме мигрантов принципиально изменилось, произошел лет семь-восемь назад. В крупных городах появилось много африканцев. Судя по тому, как они молились посреди какой-нибудь площади, например, во Флоренции, они были мусульманами. До их вероисповедания и цвета кожи в Италии никому не было дела, но они часто одаривали местных жителей и туристов взглядами, излучавшими такую лютую и неприкрытую злобу, что становилось не вполне ясно, что их вообще сдерживает.

До поры до времени они не встречали отпора. Тогда в один прекрасный день они оккупировали знаменитую Испанскую лестницу в Риме и принялись задирать прохожих, причем с каждым часом все агрессивнее. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Особенно когда недалеко от Колизея они в прямом смысле слова до смерти запугали какую-то пожилую женщину.

Мы тогда с женой уезжали из Италии с тяжелым чувством. Приехали через полгода — нет африканцев. Жена уже говорила по-итальянски и стала спрашивать, как удалось решить эту проблему. Все в ответ только пожимали плечами и хитро улыбались. Никто не знал, но все одобряли.

Совсем недавно я получил ответ на этот вопрос. Это было поздним вечером на вокзале Термини в Риме. Я ждал последнего поезда, чтобы отправиться в аэропорт Фьюмичино, и бесцельно бродил по вокзалу. В какой-то момент наткнулся на толпу карабинеров, которые стояли рядом с неким длинным чудом на колесах. Это был длинный открытый автомобиль с одной рамой без дверей, рассчитанный человек на восемь. Ни сами предельно расслабленные карабинеры, ни их чудо на колесах не производили угрожающего впечатления. Больше всего карабинеры напоминали охранников короля из мультфильма "Бременские музыканты", которые разбежались при первом появлении разбойников.

Когда я проходил мимо них, у старшего сработало устройство вроде мобильного телефона. Он ответил, через секунду гаркнул что-то нечленораздельное своим ребятам. Они буквально взлетели на свой дредноут на колесах и еще через секунду с невообразимой скоростью, лавируя между людьми с чемоданами, улетели в район какой-то дальней платформы.

Я тоже, как мог быстро, пошел туда. Когда добрался через пару минут, увидел уже последних карабинеров. Они волокли на улицу нескольких крупных мужиков восточного вида, которых совершенно бесцеремонно затолкали в фургон. Едва они захлопнули дверь, он сорвался с места и уехал. Не знаю, может быть, мне повезло увидеть в деле какой-то особый отряд, но такой жесткой профессиональной работы я никогда не видел.

Между прочим, за годы путешествий по Европе я видел много чего интересного в этом плане и в других странах, и у меня создалось отчетливое впечатление, что образ безвольной и толерантной исключительно от собственной трусости Европы, столь популярный в России, не совсем соответствует действительности. Так, мне довелось увидеть какую-то облаву на вокзале в Мюнхене. Немцы действовали не так быстро, как итальянцы, но тоже весьма эффективно. Особенно запомнились здоровенные баварские тетки с такими крутыми бедрами, что пистолеты, висевшие у них на поясах в открытых кобурах, торчали почти параллельно земле. А действовали они еще жестче мужиков.

Во Франции во время какой-то манифестации на площади Бастилии туда нагнали огромное количество полицейских из каких-то спецчастей. Никакого конфликта не было, они просто стояли и ждали нарушений со стороны демонстрантов, которых так и не последовало. Этих полицейских — или кем они там были — было человек, наверное, двести, и я не мог не обратить внимания, что среди них не было ни одного неевропейца.

Однако вернемся в Италию. Здесь широко известно, что многие представители силовых структур работают в штатском. Если повезет, то можно даже увидеть их за работой, когда они тормознут кого-то на улице, предъявив документы. А тормозят они, как правило, неитальянцев. Однако и тех правоохранителей, которые ходят в униформах, причем разных, так как спецслужб здесь хватает, постоянно встречаешь на улицах. Они всегда вооружены до зубов и явно готовы дать отпор. Причем, как все здесь догадываются, далеко не всегда, скажем так, конституционным образом. Последний раз вот так "незнамо как" уже в этом году отсюда в большом количестве и в неизвестном направлении выкинули уже другую группу африканцев, агрессивных и безработных. Их обычно называли кенийцами, но не удивлюсь, если они были выходцами из какой-то другой страны. Так что теперь никаким самым отчаянным мигрантам не придет в голову оккупировать Испанскую лестницу. А если вдруг придет, долго они там не просидят.

Подтверждает это и недавняя история с сотнями пьяных и обдолбанных голландских футбольных болельщиков, которые перед матчем своего "Фейеноорда" устроили погром в центре Рима. Поначалу блюстители порядка чуть замешкались, потому что ожидали чего-то подобного только на следующий день, когда должен был состояться матч, но быстро сориентировались. Когда сил обычной полиции не хватило, прилетел спецназ. У нас тогда много писали о том, что голландцы якобы успели чуть ли не разрушить изумительный фонтан "Лодочка", расположенный все под той же Испанской лестницей. Так как это мой любимый фонтан в Риме и я там постоянно бываю, могу сказать, что ничего подобного не призошло. Фонтан цел и невредим, а вот голландцев очень основательно помяли.

Как ловят всех этих нежелательных болельщиков и мигрантов, я более или менее себе представляю, а вот куда их потом девают — не очень. Возможно, щедро делятся с соседями по Европе, но что-то не слышал, чтобы с исчезновением какой-то группы эмигрантов из Италии она бы тут же всплывала где-то еще. В то, что итальянцы кого-то топят в море, не верю бесповоротно. Значит, куда-то отправляют. Возможно, пожив еще какое-то время в Италии, я найду ответ на этот вопрос. Карабинеры среди моих знакомых уже появились, но они в ответ на этот вопрос пока отмалчиваются и хмуро улыбаются.

Мать и мачеха

Однако и без бедности, и без своих стражей порядка Италия весьма непростая страна для интеграции. Она очень закрытая, причем не только для иностранцев.

Впервые я с этим столкнулся много лет назад, когда мы с женой приехали в Сиену. Думаю, многим известно, что в этом воистину фантастическом городе каждый год проводится не менее фантастический праздник — Палио. Это гонка на лошадях по главной площади, когда все участники праздника, включая лошадей, одеты в средневековые костюмы. Соревнования проводятся между различными историческими районами Сиены, называемыми контрадами, каждый из которых выставляет свою лошадь со своим всадником.

Мы не попали на Палио, но в день нашего приезда одна из контрад, насколько я понял, победившая на последнем Палио, проводила свой праздник. Толпы сиенцев, все в шейных платках определенной раскраски, шумно приветствуя друг друга, шли на какую-то площадь. Нам тоже очень хотелось туда пойти, и нас бы вряд ли кто-то остановил, но мы не пошли. Мы были бы там чужими, а быть чужим на чужом празднике нелегко, даже когда тебя там с радостью принимают, а если просто терпят — совсем неуютно. Мы почувствовали, что для того, чтобы быть в Сиене по-настоящему своим, надо быть не только ее уроженцем, надо принадлежать к какой-то контраде. Не случайно, когда мы задумались о покупке дома в Италии, Сиену, от которой мы без ума, в качестве предполагаемого местожительства мы даже не рассматривали.

Не знаю, как это назвать. Может быть, национализмом, но при этом под национализмом надо понимать не ненависть к чужому, как в России, а любовь к своему. Любовь безграничную, которая связывает людей с их страной, как корни связывают деревья с почвой, а почва эта в разных местах здесь тоже разная. Итальянцы называют свой местный национализм кампанилизмом, что можно приблизительно перевести как "любовь к родной колокольне".

Многие знают, что южнее Рима проходит граница, отделяющая северную Италию от южной. Но это только главная граница из очень многих. Знаменитые итальянские города очень мало похожи друг на друга, даже если они расположены в одной провинции. Флоренция, Сиена и Пиза — все находятся в Тоскане, но ни один из этих городов не дает никакого представления о другом, и сиенец будет чужаком и во Флоренции, и в Пизе. Что уж тут говорить об иностранце...

Причем неприятие чужака здесь хоть и пассивное, но довольно сильное. Итальянцы любят свою жизнь, часто очень трудную, иногда даже невыносимую, но это их жизнь, и они не хотят, чтобы она стала чьей-то еще. Сколько бы атеистов здесь ни было, они никогда не захотят снять скульптурных мадонн с углов исторических зданий, и им дела нет до того, что пророк Мухаммед, вполне сносно относившийся к христианству, считал культ Мадонны признаком многобожия и выступал против него. Да и многие из тех, кто сейчас смеется над религией, когда-нибудь зайдут в церковь и, стесняясь поначалу самих себя, перекрестятся. Некоторые делают это уже сейчас. Возможно, мне показалось, но, по-моему, народу на мессах стало побольше в последние пару лет. Итальянец может совершенно искренне сам себя считать законченным атеистом, говорить только о профсоюзах, зарплате и бардаке в его стране, но в глубине души у него есть место, где живет Бог, и его зовут Иисус Христос, и никак иначе. И там же живет Мадонна, потому что итальянец без Мадонны просто не может жить, как без мамы.

При этом свою национальную терпимость итальянцы доказали на деле. И на каком деле!

Как известно, Муссолини долго относился к евреям очень спокойно и даже издевался над антисемитизмом своего друга Гитлера. Однако, как говорил английский писатель Честертон, зло никогда не может удовольствоваться достигнутым, ему обязательно надо развиваться. Между прочим, Честертон и сам был зоологическим антисемитом, и его взгляды в этом направлении постоянно развивались. Взгляды Муссолини на евреев тоже потихоньку ужесточались, но далеко не всегда находили поддержку у местного населения. Жить евреям становилось тяжелее, но их жизни пока ничто не угрожало.

Ситуация критически изменилась в 1943 году, когда Италия была оккупирована немцами. С ними холокост пришел и сюда. Разумеется, как всегда в подобных случаях, у оккупантов тут же нашлись ретивые помощники из местных, но вот население в своем большинстве этого не приняло. В результате в Италии уцелело 75-80% местных евреев. Их прятали в "промышленных масштабах". Причем часто довольно необычными способами. Так, в Ассизи, городе святого Франциска, местный епископ монсиньор Джузеппе Николини взял спасение евреев на себя. Сотни евреев были спрятаны в 26 мужских и женских монастырях. Еще сотням монахи, связавшиеся по такому случаю с весьма сомнительными в мирное время людьми, сделали поддельные паспорта с итальянскими именами и фамилиями, благодаря которым они бежали из районов, где немцев было слишком много. И такие вещи происходили далеко не только в Ассизи.

Между прочим, это было очень опасным делом. Например, в монастыре Чертоза-ди-Фарнета в Лукке немцы накрыли артель по спасению евреев и немедленно расстреляли всех, как самих евреев, так и священников, которые их укрывали.

Однако очень часто никакая опасность итальянцев не останавливала. Например, в феерически красивом и особенно популярном среди британских туристов городке Питильяно, где была еврейская община, местные жители попрятали и спасли практически всех еврейских соседей.

Разумеется, бытовой антисемитизм существовал и существует в Италии, как и везде, но он крайне редко носит здесь злокачественный характер. У итальянцев и евреев давняя и совсем неплохая история взаимоотношений. Микеланджело подбирал себе натурщиков в еврейском квартале, в чем ему помогали местные раввины, и чуть ли не все римские евреи ходили смотреть на его "Моисея".

Евреи стали частью местной жизни. Посетители очень популярных римских еврейских ресторанов в бывшем гетто в большинстве своем самые обычные итальянцы, которые, если их спросить, почему они пришли сюда, могут, как в популярном еврейском анекдоте, ответить вопросом на вопрос: "А почему бы и нет?"

Итальянцы при всем своем национализме абсолютно терпимо относятся к чужакам, если те никак не покушаются на их образ жизни, не пытаются на их земле перековать их под себя. Те же мусульмане, которые ничего подобного не делают, не испытывают здесь никаких проблем. Однако итальянцы хорошо наслышаны о том, как порой ведут себя эмигранты из мусульманских стран в соседних государствах, прежде всего во Франции, и не хотят у себя ничего подобного. А среди итальянцев есть очень решительные люди, которые, никак не афишируя свою деятельность, готовы взять на себя черную работу по решению этого вопроса. Так что мигранты и впредь будут обходить Италию стороной, в крайнем случае используя ее лишь как транзитный пункт.