В Петербурге реконструировали оперу императрицы

Фестиваль опера

В Санкт-Петербурге XVIII фестиваль Earlymusic представил в Эрмитажном театре свой главный проект — реконструкцию оперы "Горе-богатырь Косометович", написанную в 1789 году на либретто Екатерины Великой ее придворным композитором испанцем Висенте Мартин-и-Солером. Рассказывает ВЛАДИМИР РАННЕВ.

С одной стороны, жанр реконструкции налагает на оперных антикваров жесткие требования к точности воспроизведения первоисточника и аутентичной стилистки. С другой — освобождает от поиска собственного театрального языка и оправдывает все происходящее на оперной сцене, включая штампы и нелепости, соображениями исторической достоверности. Главная интрига в этом деле не то, как реконструировано (тут все понятно: чем точнее, тем лучше), но что и зачем. Поэтому при всем уважении к подвижничеству фестиваля Earlymusic и достойному качеству звука ансамбля "Солисты Екатерины Великой" просмотр двухчасовой оперы, восстановленной после "ежедневных четырехмесячных репетиций", оставляет в недоумении.

"Горе-богатырь Косометович" — непритязательная комическая опера, музыкальная безделица, которую трудно отнести к шедеврам, да и сюжет которой — пересказанный в форме шутовского действа эпизод текущей внешнеполитической жизни — нельзя назвать вечным. Этим текстом Екатерина II ответила шведскому королю Густаву III на попытку взять реванш за поражения Карла XII и развязать войну с Россией, атаковав приграничную крепость Нейшлот. Малочисленного и толком не нюхавшего пороха гарнизона крепости оказалось достаточно, чтобы остудить пыл шведов, и война закончилась, едва начавшись. Избрав жанр комической оперы, императрица преподнесла этот приграничный эксцесс как анекдот, "опростившись" до языка лубочного балагана. Сами имена героев — Горе-богатырь, Кривомозг, Гремила Шумиловна — выставляют посмешищем инициаторов безуспешной военной авантюры.

Если отнестись к этому тексту и манере его донесения как к анекдоту, то претензия тут одна: не смешно. Может, в свое время все эти гэги (по уверению авторов реконструкции, язык, жесты и мизансцены восстановлены в оригинальном виде) и отзывались в окружении Екатерины II взрывами смеха, но сегодня это юмор уровня "палец покажи". Другое дело, если отнестись к выбору Андрея Решетина как к кураторскому высказыванию и поискать в "Горе-богатыре Косометовиче" созвучность сегодняшнему дню. Она вполне проступает, рифмуясь, скажем, с пропагандистским юмором кавээновских реприз: они, мол, сунулись, а мы им по носу. Учитывая сложное и не располагающее к смешкам положение вещей в окружающем нас мире, такой юмор удручает, а не смешит.

Можно, конечно, и не задаваться такими вопросами и отнестись к воскрешению "Горе-богатыря" лишь как к труду беспристрастных архивистов, эксгумировавших исторический артефакт. Или просто насладиться музыкой, полной красот, к тому же донесенных до нас в лучшем виде: инструментальные партии, голоса солистов и отточенные хоровые ансамбли порадовали крепкой выделкой. Но все же над гладкой поверхностью исполнительского мастерства, даже если отбросить вопросы интерпретации екатерининского либретто, всплывает обычная для музыкального театра проблема, над решением которой постановщики "Горе-богатыря" даже не задумались: как тяжко слушать оперу, которая вроде комическая, но несмешная.